Александр Калган

Александр Калган
Имя при рождении:	Александр Дмитриевич Антонов
Дата рождения:	25 декабря 1911(1911-12-25)
Место рождения:	Новые Мертли, Казанская губерния, Российская империя
Дата смерти:	19 ноября 1988(1988-11-19) (76 лет)
Место смерти:	Чебоксары, Чувашская АССР, РСФСР, СССР
Род деятельности:	поэт, драматург, переводчик, редактор
Направление:	поэзия, проза
Язык произведений:	чувашский
Награды:	Заслуженный деятель искусств Чувашской АССР (1945)

Александр Калган (по паспорту: Александр Дмитриевич Антонов), (25 декабря 1911, дер. Новые Мертли, Казанская губерния — 19 ноября 1988, Чебоксары) — чувашский поэт, драматург, переводчик.

С 1940 года в Союзе писателей СССР. В 1945 году удостоен звания Заслуженный деятель искусств Чувашской АССР, ордена «Знак почёта».

Биография

Александр Калган родился 25 декабря 1911 года в Казанской губернии (ныне Буинском районе Татарстана).

Окончл Казанский педтехникум, пединститут, Высшие литературные курсы в Москве. Работал в школе.

Переехав в 1935 году в Чебоксары, начал работать в писательском объединении. Работал редактором журнала «Хатĕр пул» (Будь готов), в редколлегии газеты «Пионер сасси» (Голос пионера). Трудился в управлении искусств.

Произведения

Александр Калган сочинял стихи, басни, пьесы («Алим», «Анисса», «Авлантарчĕç» (Поженили), «Маргарита мстит»).

Александр Дмитриевич также много переводил, в том числе произведения В. Шекспира, А. Островского, Н. Гоголя, Н. Погодина.

Из печати вышли его книги:

• на чувашском языке:

1. «Аниса» (1936);
2. «Хаклă парне» / Ценный подарок (1951);
3. «Сар Иван» / Иван-красавец (1956, 1959);
4. «Юптарусем» / Басни (1959).

• на русском языке:

1. «Басни», 1966);
2. «Лето красное»

Литература

1. «Чăваш литературин антологийĕ», составители: Д. В. Гордеев, Ю. А. Силэм. Чебоксары, 2003. ISBN 5-7670-1279-2 .
2. Агивер, Х. "Ырă пĕлĕш, аслă ăрури юлташ" / Х. Агивер // Агивер, Х. Илем тĕкĕрĕ. – Шупашкар, 1991. – С. 52–56.
3. Григорьев, Н., "Александр Калкан – юптаруçă" / Н. Григорьев // Григорьев, Н. Г. Пархатарлă сăнар, сăнарлă чĕлхе. – Шупашкар, 1990. – С. 49–58.
4. Давыдов–Анатри, В., "Манми юлташамăр, Калкан: аса илӳ" / В. Давыдов–Анатри // Ялав. – 1999. – № 7. – С. 84–85.
5. Дедушкин, Н. "Паллă драматург, сăвăç" / Н. Дедушкин // Дедушкин, Н. Пурнăç илемĕпе хавхаланса. – Шупашкар, 1988. – С. 115–120.
6. Дедушкин, Н. "Поэт, драматург, юптаруçă" / Н. Дедушкин // Дедушкин, Н. Кунçул уттипе. – Шупашкар, 1975. – С. 210–220.
7. Канюков, В., "Нумай енлĕ пултарулăх" / В. Канюков // Тӑван Атӑл. – 1981. – № 12. – С. 72–73.
8. Леонтьев, Н. А. Д. Калкан / Н. Леонтьев // Тӑван Атӑл. – 1971. – № 12. – С. 58–61.
9. Никитин, E. Паян та асрах / E. Никитин // Ялав. – 1991. – № 12. – С. 10–11.
10. Григорьев, Н. Правда жизни и образов / Н. Григорьев // Совет. Чувашия. – 1981. – 25 дек.
11. Канюков, В. Многогранное творчество / В. Канюков // Совет. Чувашия. – 1972. – 7 янв.
12. Юрьев, М. Поэт, драматург / М. Юрьев // Молодой коммунист. – 1972. – 6 янв. – С. 3.

Ссылки

• [nasledie.nbchr.ru/personalii/pisateli/kalgan/ Писатели: Калган (Антонов) Александр Дмитриевич]

Отрывок, характеризующий Александр Калган

– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.