Кибрик, Александр Евгеньевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Александр Кибрик»)
Перейти к: навигация, поиск
Александр Евгеньевич Кибрик

А. Е. Кибрик на конференции в Цахкадзоре (2005)
Дата рождения:

26 марта 1939(1939-03-26)

Место рождения:

Ленинград, РСФСР, СССР

Дата смерти:

31 октября 2012(2012-10-31) (73 года)

Место смерти:

Москва, Россия

Страна:

СССР, Россия

Научная сфера:

лингвистика, типология, кавказоведение

Место работы:

Московский государственный университет

Учёная степень:

доктор филологических наук (1976)

Учёное звание:

член-корреспондент РАН (2006)

Альма-матер:

Московский государственный университет

Научный руководитель:

П. С. Кузнецов

Известные ученики:

С. А. Бурлак, С. А. Крылов, В. А. Плунгян, Е. В. Рахилина, М. Г. Селезнёв, Я. Г. Тестелец

Известен как:

заведующий кафедрой ТиПЛ филологического факультета МГУ

Награды и премии:

Сайт:

[kibrik.ru/ ru]

Алекса́ндр Евге́ньевич Ки́брик (26 марта 1939, Ленинград — 31 октября 2012, Москва) — российский лингвист, доктор филологических наук, профессор МГУ, член-корреспондент РАН (2006), заслуженный работник высшей школы Российской Федерации[1], заслуженный деятель науки Республики Дагестан, член-корреспонент Британской академии и почётный член Американского лингвистического общества. Автор работ по прикладной лингвистике, синтаксису, функциональной и когнитивной типологии, общим проблемам теории языка. Автор и редактор грамматических описаний нескольких малых и исчезающих языков России. Организатор десятков лингвистических экспедиций, один из лидеров российской школы полевой лингвистики. Один из ведущих преподавателей Отделения теоретической (структурной) и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ, с 1992 по 2012 год — заведующий кафедрой ТиПЛ.





Биография

Родился в Ленинграде в семье известного художника Евгения Адольфовича Кибрика и его жены Лидии Яковлевны Тимошенко, также художницы. После эвакуации, в 1944 году, семья переехала в Москву. Склонности к рисованию у А. Е. Кибрика не было, чему его отец был даже рад, поскольку считал, что художником должен становиться только тот, кто не может не быть им[2].

По собственному признанию, юношеской «программой-максимум» А. Е. Кибрика было стать кинорежиссёром. Однако сначала он решил получить филологическое образование («Я считал, что филология даст мне такое хорошее образование, что я буду про всё что-то знать»[2]). В 1961 году он окончил классическое отделение филологического факультета МГУ, его однокурсником был Сергей Аверинцев. Однако ещё в процессе учёбы А. Е. Кибрик заинтересовался современной лингвистикой, а также семиотикой, которая с конца 1950-х годов начинала приобретать популярность в СССР. В 1960 году на факультете было открыто новое отделение теоретической и прикладной лингвистики во главе с В. А. Звегинцевым, куда А. Е. Кибрик стал ходить на лекции. Там он познакомился и с математиком Владимиром Успенским — одним из основателей отделения, читавшим на нём математические курсы.

Уже дипломная работа А. Е. Кибрика «Спектральный анализ гласных новогреческого языка» (выполненная под руководством Петра Саввича Кузнецова) была посвящена не классической филологии, а экспериментальному исследованию с использованием новейших технологий (правда, единственный спектрометр для анализа речи находился тогда в институте иностранных языков и был размером со шкаф). Статью на основе диплома он отправил в «Вопросы языкознания», где её приняли к печати, в 1962 году статья была опубликована[3]. Вскоре автору позвонили из редакции журнала и попросили зайти за откликом читателя на его статью. Читателем оказался известнейший математик А. Н. Колмогоров, который сообщал «уважаемому профессору Кибрику», что статья ему понравилась и он хотел бы обсудить её. В результате А. Е. Кибрик сделал доклад на семинаре, который Колмогоров вёл на мехмате МГУ[4][5].

Внешние изображения
[www.imk.msu.ru/timoshenko/img/134.jpg Лидия Тимошенко. Портрет сына (А. Е. Кибрик). Холст, масло. 1962]

В аспирантуру А. Е. Кибрика не приняли, поскольку факультетское начальство сочло его неблагонадёжным — в частности, это было связано с тем, что в студенческие годы он был редактором факультетской стенгазеты, в которой тогдашнему декану не понравились некоторые «подрывные» стихи. Помимо стенгазеты, студент Кибрик прославился ещё и тем, что снял художественный фильм о студенческой жизни. Фильм был без слов (и так и назывался «Нет слов»), его героями были реальные студенты. Одна из сцен изображала лекцию по политэкономии, на которой студенты занимались своими делами. Из-за отказа вырезать эту сцену показ фильма в клубе, находившемся в здании Храма Св. Татианы, был отменён[2]. Сам фильм не сохранился.

По предложению В. А. Звегинцева А. Е. Кибрика устроили старшим лаборантом в лабораторию экспериментальной фонетики, а с момента образования кафедры структурной и прикладной лингвистики (созданной в 1962 году) А. Е. Кибрик стал её сотрудником. В том же году на кафедру обратился профессор Д. Ю. Панов, один из специалистов в области машинного перевода, и предложил заключить с кафедрой договор на проведение работ по автоматической обработке текста. Этот хоздоговор стал первым в истории факультета, основным исполнителем по нему был А. Е. Кибрик. В 1965 году по результатам работы он защитил кандидатскую диссертацию «Модель автоматического анализа письменного текста (на материале ограниченного военного подъязыка)», её руководителем был П. С. Кузнецов.

В 1965 году А. Е. Кибрик вошёл в комиссию по проведению первой олимпиады по лингвистике и математике, инициатором которой был А. Н. Журинский; с тех пор олимпиада для школьников проводилась каждый год (с небольшим перерывом). Ещё одна традиция кафедры возникла в 1967 году, когда А. Е. Кибрик обратился к В. А. Звегинцеву с предложением организовать для студентов летнюю лингвистическую экспедицию («Хорошо было бы, чтобы наши студенты в качестве практики имели аналог того, что они делают при решении задач на олимпиаде. Только они должны взаимодействовать с реальными людьми, говорящими на языке, которого студент не знает»[2]). Благодаря знакомству с лакцем Хадисом Гаджиевым, ставшим первым консультантом А. Е. Кибрика по одному из языков Кавказа, решено было организовать экспедицию по изучению лакского языка. Первая экспедиция работала в дагестанском селе Хурхи, руководили ею А. Е. Кибрик и А. И. Кузнецова, а всего участников было девять человек[6]. Впоследствии экспедиции стали проводиться ежегодно — исследовались языки на Камчатке (алюторский), Памире (шугнанский), в Туве (тувинский), Абхазии (абхазский, сванский), Грузии (сванский), Азербайджане (хиналугский, будухский и др.), но больше всего экспедиций под руководством А. Е. Кибрика побывало в Дагестане.

В 1972 году в соавторстве с С. В. Кодзасовым и И. П. Оловянниковой А. Е. Кибрик опубликовал первое грамматическое описание по результатам экспедиций — «Фрагменты грамматики хиналугского языка» (один из главных информантов был Рагим Алхас). В том же году вышла монография «Методика полевых исследований», которая заинтересовала издательство Mouton и вскоре была переведена на английский язык. На материале одноаульного бесписьменного арчинского языка А. Е. Кибрик в 1976 году защитил докторскую диссертацию («Структурное описание арчинского языка методами полевой лингвистики»). В 1977 году в соавторстве с С. В. Кодзасовым, И. П. Оловянниковой и Д. С. Самедовым (носителем языка) было издано фундаментальное 4-томное описание, охватывающее грамматику и лексику арчинского языка, а также содержащее множество текстов. Эта работа вывела арчинский язык из числа малоописанных в число одного из наиболее хорошо описанных малых языков СССР, а также сделала арчинский язык известным во всём мире. Тринадцать лет заняла работа над словарём тезаурусного типа «Сопоставительное изучение дагестанских языков», вышедшим в двух частях в 1988 и 1990 годах: в этот словарь вошли результаты десятков экспедиций, были представлены данные по 22 языкам и диалектам.

Летом 1982 года кафедра структурной и прикладной лингвистики была ликвидирована и слита с кафедрой общего и сравнительно-исторического языкознания, заведующим объединённой кафедрой стал Ю. В. Рождественский. Восстановлена кафедра была лишь в августе 1988 года, вскоре и.о. её заведующего был назначен Ю. Н. Марчук. В 1992 году на учёном совете факультета заведующим кафедры подавляющим большинством голосов был избран А. Е. Кибрик. За десять лет, прошедших после упразднения «звегинцевской» кафедры, её состав сильно поредел, так что кафедру фактически пришлось создавать заново, в первую очередь привлекать перспективную молодёжь из числа выпускников. За пять лет А. Е. Кибрик изменил кадровый состав кафедры примерно на две трети: основной задачей было вывести образовательный процесс на отделении на современный уровень, разработать новые программы, отвечающие мировым стандартам[7]. Сам он читал на отделении курсы «Введение в специальность» (с 1990 г.), «Общий синтаксис» (с 1975 г.), «Синтаксис русского языка» (с 1977 г.), «Типология языков» (1992—1996 гг.).

Вновь стали регулярно проводиться экспедиции в Дагестан, и по результатам исследований 1990-х годов под редакцией А. Е. Кибрика были опубликованы коллективные грамматические описания годоберинского (1996), цахурского (1999) и багвалинского (2001) языков. В 2000 году вышла книга об алюторском языке, основанная главным образом на материалах, собранных в 1970-е годы на Камчатке (в 2004 году в Японии был издан английский перевод книги).

А. Е. Кибрик был одним из основных организаторов конференции «Диалог» по компьютерной лингвистике и её приложениям, а в последние годы являлся также главным редактором сборника «Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии», в котором публикуются материалы конференции[8].

В январе 2004 года А. Е. Кибрик возглавил отдел лингвокультурной экологии Института мировой культуры МГУ. Он также являлся заместителем главного редактора журнала РАН «Вопросы языкознания», членом международной Ассоциации лингвистической типологии, входил в редколлегию журнала Linguistic Typology.

В 2006 году А. Е. Кибрик был избран членом-корреспондентом РАН и членом-корреспондентом Британской Академии[9].

В начале 2012 года А. Е. Кибрик стал почётным членом Американского лингвистического общества[10].

А. Е. Кибрик умер в Москве после тяжёлой болезни 31 октября 2012 года. Отпевание прошло в Храме Святителя Николая на Трёх Горах. Похоронен на Новодевичьем кладбище рядом с отцом (участок № 9).

Семья

Внешние изображения
[www.imk.msu.ru/timoshenko/img/055.jpg Лидия Тимошенко. Саша родился. Холст, масло. 1939]

Вклад в науку

Работы по прикладной лингвистике, описанию кавказских языков, синтаксису, функциональной и когнитивной типологии, общим проблемам теории языка. Организатор большого количества лингвистических экспедиций по изучению языков (полевая лингвистика), один из лидеров российской школы полевой лингвистики.

Память

  • 12 декабря 2012 года, на 40 дней со дня смерти А. Е. Кибрика, на филологическом факультете МГУ прошли научно-мемориальные чтения его памяти; опубликованы материалы Чтений[11].
  • 16 августа 2013 года на 10-й конференции Ассоциации лингвистической типологии, членом которой был А. Е. Кибрик, прошёл вечер его памяти, на котором выступили его коллеги и друзья; материалы вечера опубликованы в конце того же года журнале Linguistic Typology[12].
  • В марте 2014 года, к 75-летию А. Е. Кибрика был издан сборник статей «Язык. Константы. Переменные. Памяти Александра Евгеньевича Кибрика» (под редакцией М.А. Даниэля, Е.А. Лютиковой, В.А. Плунгяна, С.Г. Татевосова и О.В. Фёдоровой), в котором приняло участие более пятидесяти авторов[13].

Основные труды

Монографии

  • Кибрик А. Е. Модель автоматического анализа письменного текста (на материале ограниченного военного подъязыка). (Публикации отделения структурной и прикладной лингвистики. Вып. 3.) М.: МГУ, 1970. — 365 с.
  • Городецкий Б. Ю., Кибрик А. Е., Логахина Л. С. и др. Словари словосочетаний и частотные словари слов ограниченного военного подъязыка. (Публикации отделения структурной и прикладной лингвистики. Вып. 4.) М.: МГУ, 1971. — 538 с.
  • Алпатов В. М., Вентцель А. Д., Журинский А. Н., Кибрик А. Е., Кодзасов С. В., Поливанова А. К. и др. 200 задач по языковедению и математике. (Публикации отделения структурной и прикладной лингвистики. Вып. 8.) М.: МГУ, 1972. — 252 с.
  • Кибрик А. Е., Кодзасов С. В., Оловянникова И. П. Фрагменты грамматики хиналугского языка. (Публикации отделения структурной и прикладной лингвистики. Вып. 9.) М.: МГУ, 1972. — 380 с.
  • Кибрик А. Е. Методика полевых исследований (к постановке проблемы). (Публикации отделения структурной и прикладной лингвистики. Вып. 10.) М.: МГУ, 1972. — 181 с.
  • Kibrik A. The methodology of field investigations in linguistics (setting up the problem). (Janua Linguarum. Series Minor, 142.) The Hague/Paris: Mouton, 1977. — 130 p. (Англ. пер. монографии 1972 года)
  • Кибрик А. Е., Кодзасов С. В., Оловянникова И. П., Самедов Д. С. Опыт структурного описания арчинского языка. Т. 1. Лексика. Фонетика. (Публикации отделения структурной и прикладной лингвистики. Вып. 11.) М.: МГУ, 1977. — 362 с.
  • Кибрик А. Е. Опыт структурного описания арчинского языка. Т. 2. Таксономическая грамматика. (Публикации отделения структурной и прикладной лингвистики. Вып. 12.) М.: МГУ, 1977. — 346 с.
  • Кибрик А. Е. Опыт структурного описания арчинского языка. Т. 3. Динамическая грамматика. (Публикации отделения структурной и прикладной лингвистики. Вып. 13.) М.: МГУ, 1977. — 320 с.
  • Кибрик А. Е., Кодзасов С. В., Оловянникова И. П., Самедов Д. С. Арчинский язык: тексты и словари. (Публикации отделения структурной и прикладной лингвистики. Вып. 14.) М.: МГУ, 1977. — 392 с.
  • Кибрик А. Е., Кодзасов С. В. Сопоставительное изучение дагестанских языков. Глагол. М.: МГУ, 1988. — 226 с.
  • Кибрик А. Е., Кодзасов С. В. Сопоставительное изучение дагестанских языков. Имя. Фонетика. М.: МГУ, 1990. — 366 с.
  • Кибрик А. Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания: универсальное, типовое и специфичное в языке. М.: Изд-во МГУ, 1992. — 336 с. (Переиздано: М.: УРСС/КомКнига, 2001, 2001, 2004, 2005, 2012. Серия: Лингвистическое наследие XX века.)
  • Кибрик А. Е., Кодзасов С. В., Муравьёва И. А. Язык и фольклор алюторцев. М.: Наследие, 2000. — 468 с.
  • Кибрик А. Е. Константы и переменные языка. СПб: Алетейя, 2003. — 720 с.
  • Kibrik A. E., Kodzasov S. V., Muravyova I. A. Language and folklore of the Alutor people / Translated by Megumi Kurebito. Osaka: Osaka Gakuin University, 2004. — 656 pp. [www.worldcat.org/oclc/166421257 OCLC 166421257] (Англ. пер. книги 2000 года)

Редактор и составитель

  • Табасаранские этюды. Материалы Дагестанской экспедиции. 1979. (Публикации отделения структурной и прикладной лингвистики. Вып. 15.) М.: МГУ, 1972.
  • Новое в зарубежной лингвистике. Вып.11. Современные синтаксические теории в американской лингвистике. М., 1982.
  • Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 15. Современная зарубежная русистика. М., 1985.
  • Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. М.: Наука, 1987.
  • Лидия Тимошенко — художник и личность. Живопись. Графика. Дневники. Воспоминания современников. М.: Советский художник, 1991.
  • Эдвард Сепир. Избранные труды по языкознанию и культурологии. (Серия «Языковеды мира».) М.: Прогресс-Универс, 1993.
  • The noun phrase in the Andalal dialect of Avar as spoken at Sogratl. (Eurotyp working papers. Theme 7: Noun phrase structure. Working paper no. 18.) Konstanz, 1993.
  • Godoberi’s noun phrase. (Eurotyp Working Papers. Theme 7: Noun phrase structure. Working paper no. 21.) Konstanz, 1994.
  • Godoberi. (Lincom Studies in Caucasian Linguistics, 02.) München/Newcastle, 1996.
  • Элементы цахурского языка в типологическом освещении. М.: Наследие, 1999.
  • Багвалинский язык. Грамматика, тексты, словари. М.: Наследие, 2001.
  • Лидия Тимошенко. Реальность других измерений: дневники, письма, воспоминания. М.: Прогресс-Традиция, 2004.
  • Малые языки и традиции: существование на грани. Вып. 1. Лингвистические проблемы сохранения и документации малых языков. М.: Новое издательство, 2005.
  • Малые языки и традиции: существование на грани. Вып. 2. Тексты и словарные материалы. М.: Языки славянской культуры, 2008.

Напишите отзыв о статье "Кибрик, Александр Евгеньевич"

Примечания

  1. [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?812550 Указ президента России № 20 от 17 января 2005 года. С. 4.]
  2. 1 2 3 4 [polit.ru/article/2011/03/09/kibrik/ На кафедре и в поле. Интервью с А. Е. Кибриком на Полит.Ру (Часть 1-я)]
  3. А. Е. Кибрик. К вопросу о методе определения дифференциальных признаков при спектральном анализе // Вопросы языкознания. 1962. № 5.
  4. Успенский В. А. [msupublishing.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=27&Itemid=65 Колмогоров и филологические науки] // Вестник Московского университета. Серия 9: Филология. 2009. №6. С. 11—20. (Также в: Историко-математические исследования. Вторая серия. Вып. 14(49). М.: Янус-К, 2011.)
  5. Кибрик А. Е. А. Н. Колмогоров и лингвистика // Историко-математические исследования. Вторая серия. Вып. 14(49). М.: Янус-К, 2011.
  6. А. Е. Кибрик, А. И. Кузнецова, Б. Ю. Городецкий, А. Н. Барулин, Е. Икова, Л. Кулешова, К. Ладыженская, И. П. Оловянникова, С. Д. Шелов ([vborschev.narod.ru/app2.htm Экспедиции под руководством А.Е.Кибрика])
  7. [polit.ru/article/2011/03/16/kibrik/ Бешеные темпы развития и развала. Интервью с А. Е. Кибриком на Полит.Ру (Часть 2-я)]
  8. [www.dialog-21.ru/digest/ Сборник «Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии»]
  9. [www.britac.ac.uk/fellowship/elections/index.cfm?member=5426 Aleksandr Kibrik (British Academy Fellows)]
  10. [www.linguisticsociety.org/content/honorary-members-year Linguistic Society of America: Honorary Members by Year]
  11. Александр Евгеньевич Кибрик. In memoriam. Материалы научно-мемориальных чтений памяти А.Е. Кибрика. 12 декабря 2012 г. М., 2012.
  12. [www.degruyter.com/view/j/lity.2013.17.issue-00003/issue-files/lity.2013.17.issue-00003.xml Linguistic Typology, 17.3, 2013]
  13. [otipl.philol.msu.ru/~kibrik/media/table_of_content_Kibrik_2014.pdf Оглавление сборника]

Ссылки

  • [otipl.philol.msu.ru/~kibrik/site/index.html Памяти Александра Евгеньевича Кибрика: мемориальный сайт] (научные работы, воспоминания, фото, видео)
  • [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-58697.ln-ru Профиль Александра Евгеньевича Кибрика] на официальном сайте РАН
  • [www.philol.msu.ru/~otipl/new/main/people/kibrik.php Личная страница] и [www.philol.msu.ru/~otipl/new/main/people/inmemoriam-aek.php мемориальная страница] на сайте ОТиПЛ филологического факультета МГУ
  • [www.imk.msu.ru/Structure/Linguistics/kibrik.html Личная страница] на сайте Института мировой культуры МГУ
  • [www.philol.msu.ru/faculty/in-memoriam/a.e.kibrik/ Некролог] на сайте филологического факультета МГУ
  • [linguistlist.org/issues/23/23-4630.html Некролог] на сайте LINGUIST List  (англ.)
  • [trv-science.ru/2012/11/06/poteri/ Потери: В. Плунгян, Г. Крейдлин, М. Кронгауз об А. Е. Кибрике] («Троицкий вариант», 6 ноября 2012 г.)
  • [istina.msu.ru/profile/aekibrik/ А. Е. Кибрик - научные работы в системе Истина МГУ]

Интервью и выступления

  • [www.youtube.com/watch?v=JD1TPmwfH0o А. Е. Кибрик в программе «Имена» (Фильм Е. Купреевой, СГУ ТВ, 2011 год)]
  • [polit.ru/article/2011/03/09/kibrik/ Интервью марта 2011 года на Полит.Ру (Часть 1-я: На кафедре и в поле)]
  • [polit.ru/article/2011/03/16/kibrik/ Интервью марта 2011 года на Полит.Ру (Часть 2-я: Бешеные темпы развития и развала)]
  • [www.youtube.com/watch?v=0YcC-8sgHSI Обсуждение диалектов и малых языков в рамках проекта "Среда «Русского репортера»" с участием А. Е. Кибрика]
  • [www.svoboda.org/content/transcript/24196137.html Гора языков: А. Е. Кибрик, С. В. Кодзасов и др. о кавказских языках и лингвистических экспедициях] (эфир Радио «Свобода», 2003)

Публикации в интернете

  • [otipl.philol.msu.ru/about/history/ А. Е. Кибрик. Из истории кафедры и отделения структурной/теоретической и прикладной лингвистики (ОСИПЛ/ОТИПЛ): 1960-2000] (раздел официального сайта ОТиПЛа)
  • [www.hse.ru/data/2011/10/22/1268799408/Kibrik%20History%20of%20the%20OTIPL.pdf А. Е. Кибрик. Из истории кафедры и отделения структурной/теоретической и прикладной лингвистики (ОСИПЛ/ОТИПЛ): 1960-2000] (pdf)
  • [vborschev.narod.ru/appl1.htm А. Е. Кибрик. Что такое «лингвистические экспедиции»?]
  • [www.imk.msu.ru/Publications/golos_eho/kibrik.pdf Кибрик А. Е. Диалог лингвиста с носителем: в поисках полевого метода и формата лингвистического описания] // На меже меж Голосом и Эхом. Сборник статей в честь Татьяны Владимировны Цивьян. М.: Новое издательство, 2007.
  • [www.ruslang.ru/doc/apresjan_festschrift2011/Kibrik.pdf А. Е. Кибрик. Экспедиционные истории 4: Завершение дагестанских сопоставительных штудий (1978—1984)] // Слово и язык. Сборник статей к восьмидесятилетию академика Ю. Д. Апресяна. М., «Языки славянских культур», 2011.
  • [www.dialog-21.ru/digests/dialog2007/materials/html/35.htm А. Е. Кибрик и др. Технологии обработки языковых данных в документировании малых языков] (доклад на конференции «Диалог», 2007)
  • [www.dialog-21.ru/digests/dialog2009/materials/html/25.htm А. Е. Кибрик. К проблеме вариативности языка: метод многофакторного исчисления второго порядка] (доклад на конференции «Диалог», 2009)
  • [www.dialog-21.ru/digests/dialog2011/materials/html/3.htm А. Е. Кибрик. База естественного человеческого языка и её основные параметры] (доклад на конференции «Диалог», 2011)
  • [linguistlist.org/fund-drive/2011/linguists/AleksandrKibrik.cfm Aleksandr Kibrik. How I became a Linguist] (материал в рубрике Linguist of the Day сайта LINGUIST List)  (англ.)

Отрывок, характеризующий Кибрик, Александр Евгеньевич



На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.