Дети Петра I

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Александр Петрович (царевич)»)
Перейти к: навигация, поиск

Дети Петра I — сыновья и дочери всероссийского императора Петра I от 1-го брака с царицей Евдокией Лопухиной и 2-го брака с Екатериной I Алексеевной (Мартой Скавронской). Большинство из них умерло в детстве.

Несколько детей Петра от Екатерины родились до их венчания в 1712 году и являются незаконнорождёнными «привенчанными». Три дочери Скавронской (Анна, Елизавета и Наталья-младшая), бывшие живыми во время провозглашения России империей в 1721 году, получили титул цесаревен.





Дети Лопухиной

Алексей

Царевич Алексей Петрович (18 февраля 1690, Москва — 26 июня 1718, Трубецкой бастион Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге) — первенец Петра I. Был назван в честь деда, царя Алексея Михайловича[1].

Был женат с 1711 года на принцессе Софии-Шарлотте Брауншвейг-Вольфенбюттельской (сестре Елизаветы, супруги императора Карла VI). Дети — Наталья (1714—1728) и Пётр II (1715—1730), на смерти которого мужской род Романовых пресекся.

Был осуждён за заговор против отца и умер в тюрьме. Считался официальным наследником престола до своего ареста.

Был похоронен в Петропавловском соборе в Санкт-Петербурге 30 июня 1718 года.

Александр

Александр Петрович<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Мерная икона царевича Александра Петровича (1691)</td></tr>

царевич
 
Рождение: 3 октября 1691(1691-10-03)
Село Преображенское
Смерть: 14 мая 1692(1692-05-14)
Москва
Место погребения: Архангельский собор (Москва)
Род: Романовы
Отец: Пётр I
Мать: Евдокия Лопухина
Супруга: нет
Дети: нет

Александр Петрович (3 октября 1691, село Преображенское под Москвой — 14 мая 1692[2], Москва)[3] — царевич, второй сын Петра I от Евдокии Лопухиной, умерший во младенчестве.

Родился в Преображенском[4], 3 октября 7200 (13 октября 1691) года:

«В нынешнем в 7200 году Октября в 3 день, за молитвы святых Отец Наших, Великаго Государя Царя и Великаго Князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца, Царица и Великая Княгиня Евдокия Феодоровна родила Нам сына, Благовернаго Царевича и Великаго Князя Александра Петровича, всея Великия и Малыя и Белыя России; а тезоименитство Его Ноября в 23 день».

— Полное собрание законов, том III, стр.116 [5]

Крещён 1 ноября 7200 (11 ноября 1691) года в Чудовом монастыре[4], восприемники — келарь Троице-Сергиева монастыря и тётка Царевна Наталья Алексеевна[6]. Сохранилась мерная икона, написанная после его рождения.

Небесный покровитель — святой благоверный князь Александр Невский (в схиме Алексий). Имя царевича «Александр» было нетипичным для Романовых, видимо, было выбрано, чтобы подходить к имени старшего брата. «Самым любопытным фактом в истории романовского именослова можно считать имянаречение по созвучию имён (принцип „варьирования родового имени“ у Рюриковичей). (…) Скорее всего, выбор имени определялся фонетической и семантической близостью обоих имён — Алексей и Александр. Совпадают их первые части, и, соответственно, схоже значение (по-гречески „защитник“)»[1].

Скончался в Москве[6] 14 мая 7200 (24 мая 1692) года, не прожив и года:

«7200 года, Маия в 14 день, в утреню, после благовеста вскоре, преставись Благородный Царевич Александр Петрович».

— Полное собрание законов, том III, стр.128 [7]

Погребён в Архангельском Соборе Московского кремля 14 мая 7200 (24 мая 1692) года. Надпись на надгробии:

«Лета 7200 месяца маия с 13 дня в пятом часу нощи во второй четверти с пятка на субботу на память святаго мученика Исидора иже во острове Хиосе преставися раб Божий Благовернаго и Благочестиваго Великаго Государя Царя и Великаго Князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца, и Благоверныя и Благочестивыя Государыни Царицы и Великия Княгини Евдокии Феодоровны сын, Благоверный Государь Царевич и Великий Князь Александр Петрович, всея Великия и Малыя и Белыя Росии, и погребен на сем месте того ж месяца в 14 день».

— Надпись на надгробии[8]

Дети Скавронской

Екатерина

Екатерина Петровна
великая княжна
 
Рождение: 28 декабря 1706
Москва
Смерть: 27 июля 1708
там же
Место погребения: Петропавловский собор
Род: Романовы
Отец: Пётр I
Мать: Екатерина I
Супруг: нет
Дети: нет

Великая княжна[9] Екатерина Петровна (28 декабря 1706 / 7 января 1707[2], Москва — 27 июля 1708, там же) — первая дочь Петра I от Екатерины I, родилась вне брака.

Получила родовое романовское имя «Екатерина», в первую очередь, в честь своей матери, крестницы царевны Екатерины Алексеевны.

Скончалась в возрасте один год и шесть месяцев.

Погребена в Петропавловском соборе в Петербурге.

Анна

Царевна, затем цесаревна Анна Петровна (27 января 1708, Москва — 4/15 мая 1728, Киль) — второй ребёнок Петра и Екатерины, старшая из их выживших детей, родилась до брака.

Девочка получила то же самое родовое имя «Анна», как и её законная кузина, дочь Ивана V Анна Иоанновна.

Объявлена «царевной» 6 марта 1711 года и «цесаревной» 23 декабря 1721 года[2].

В 1725 году вышла замуж за герцога Карла-Фридриха Голштинского. Уехала в Киль, где родила сына Карла Петера Ульриха (впоследствии российский император Пётр III), продолжив династию Романовых по женской линии (Гольштейн-Готторп-Романовы).

Скончалась в возрасте 20 лет. Похоронена 12 ноября 1728 года в Петропавловском соборе в Санкт-Петербурге.

Елизавета

Царевна, цесаревна Елизавета Петровна (18 декабря 1709, Москва — 25 декабря 1761, Санкт-Петербург), императрица всероссийская. Третий ребёнок Петра и Екатерины, второй из выживших. Родилась вне брака. Осталась незамужней.

Получила нетрадиционное для семьи имя «Елизавета» по неизвестной причине.

Объявлена «царевной» 6 марта 1711 года и «цесаревной» 23 декабря 1721 года[2].

Скончалась в возрасте 52 лет. Детей, по официальной версии, не оставила. Похоронена 3 февраля 1762 года в Петропавловском соборе в Санкт-Петербурге.

Наталья (старшая)

Наталья Петровна
великая княжна
 
Рождение: 3 (14) марта 1713
Петербург
Смерть: 27 мая (7 июня1715
там же
Место погребения: Петропавловский собор
Род: Романовы
Отец: Пётр I
Мать: Екатерина I
Супруг: нет
Дети: нет

Великая княжна[9] Наталия Петровна (старшая) (3 (14) марта 1713[10][2], Петербург —27 мая (7 июня1715, там же) — дочь Петра I от Екатерины Алексеевны, умершая во младенчестве. Первый законнорождённый ребёнок Екатерины — венчание Петра и Екатерины состоялось 19 февраля 1712 года.

Получила родовое имя «Наталья» в честь тётки Натальи и бабушки Натальи Кирилловны. Позже такое же имя получит её младшая сестра, см. ниже.

В Походном журнале за 1713 год она названа «Марьей Петровной». Крещена 29 марта.

Скончалась в Санкт-Петербурге в возрасте 2 года и 2 месяца.

Погребена в Петропавловском соборе у северной стены. Похороны состоялись ещё в недостроенном соборе, где её могила стала вторым захоронением в истории собора.

Маргарита

Маргарита Петровна
великая княжна
 
Рождение: 3 (14) сентября 1714
Смерть: 27 июля (7 августа1715
Петербург
Место погребения: Петропавловский собор
Род: Романовы
Отец: Пётр I
Мать: Екатерина I
Супруг: нет
Дети: нет

Великая княжна[9] Маргарита Петровна (3 (14) сентября 1714[11][2] — 27 июля (7 августа1715) — дочь Петра I от Екатерины Алексеевны, умершая во младенчестве.

Сентябрь… 8-го, Ея Величество родила въ полночь Царевну Маргаритъ

— Походный журнал 1714 года.

Получила нетипичное для Романовых имя «Маргарита» (больше никогда не использовалось). Исследователь антропонимики Пчелов предполагает, что «возможно, по имени одной из дочерей пастора Глюка, в семье которого воспитывалась Екатерина I»[12]. Также это имя в иночестве носила сестра Петра Марфа Алексеевна.

Скончалась в Санкт-Петербурге, прожив 10 месяцев и 18 дней. Погребена в Петропавловском соборе.

Пётр

Пётр Петрович (29 октября 1715—25 апреля (6 мая) 1719) — первый сын Петра и Екатерины, считался официальным наследником престола с 1718 года (смерти Алексея Петровича) до своей кончины.

Был назван в честь отца. Прожил 3 года и 5 месяцев.

Первоначально 26 апреля (7 мая) 1719 года был погребён в церкви Воскресения Лазаря Александро-Невского монастыря. 24 октября (4 ноября) 1723 года перезахоронен в Благовещенской церкви того же монастыря.

Павел

Павел Петрович
великий князь
 
Рождение: 2 (13) января 1717
Везель, Германия
Смерть: 3 (14) января 1717
там же
Место погребения: Петропавловский собор
Род: Романовы
Отец: Пётр I
Мать: Екатерина I
Супруга: нет
Дети: нет

Великий князь[9] Павел Петрович (2 (13) января 1717, Везель, Германия — 3 (14) января 1717, там же) — второй сын Петра I от Екатерины Алексеевны, умер во младенчестве.

Родился в Германии[13].

В это время Пётр I находился отдельно от жены, в Амстердаме, и узнав о рождении сына, написал князю Голицыну, что Екатерина родила солдатченка Павла.[14]

Ребёнок получил нетрадиционное для Романовых имя «Павел», как семантически парное к имени его брата Петра[15][12].

Скончался на следующий день.

Погребён в Петропавловском соборе 12 (23) марта 1717 года. Первый мужской представитель Романовых, погребённый в соборе.[16]

Наталья (младшая)

Наталья Петровна<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Цесаревна Наталья Петровна. Портрет работы Луи Каравака (до 1722)</td></tr>

великая княжна цесаревна
 
Рождение: 20 (31) августа 1718
Петербург
Смерть: 4 (15) марта 1725
там же
Место погребения: Петропавловский собор
Род: Романовы
Отец: Пётр I
Мать: Екатерина I
Супруг: нет
Дети: нет

Великая княжна[9] цесаревна Наталья Петровна (младшая) (20 (31) августа 1718 — 4 (15) марта 1725) — последний ребёнок Петра I и Екатерины Алексеевны, тёзка старшей сестры, умершей в двухлетнем возрасте (см. выше).

Родилась в Санкт-Петербурге во время мирных переговоров со Швецией (Аландский конгресс); Пётр в это время находился на учениях галерного флота, и, узнав о рождении дочери, устроил пир и отправил свой флот в Петербург.

«Сего августа 20 дня всемогущий во Троице славимый Бог даровал Его Царскому Пресветлому Величеству новорождённую дщерь, ей же имя наречено Наталия, а тезоименитства ея сего ж августа 26 дня на память святых мученик Адриана и Наталии».[17]

Описание архива Александро-Невской лавры за время царствования Императора Петра Великого

Наталья прожила дольше других умерших в детстве детей Петра (кроме неё, 5-летний возраст перешагнули только ставшие взрослыми Алексей, Анна и Елизавета). Только она и две её сестры оставались в живых при провозглашении Российской империи в 1721 году, и соответственно получили титул цесаревен, причём лишь только одна Наталья была рождена после венчания родителей.

Когда Наталья умерла в 6,5 лет в Санкт-Петербурге от кори через месяц с лишним после смерти отца 4 (15) марта 1725 года, император ещё не был погребён, и гроб малолетней царевны был поставлен рядом в той же зале. Похоронена рядом с другими детьми Петра и Екатерины в Петропавловском соборе в Петербурге.[18]

Неподтверждённые

Некоторые источники (включая родословцы[2]) приписывают царю неподтверждённых невыживших детей от официальных браков:

  • Павел Петрович (1693)[3] — якобы 3-й сын Петра и Евдокии, скорее всего умерший при родах или вскоре после них.
  • Пётр Петрович (сентябрь 1705 — до 1707) и Павел Петрович (1704 — до 1707)[3] — якобы первые сыновья Петра и Екатерины. Существование не подтверждено.
  • Пётр Петрович (1719 — октябрь 1723)[3], разоблачён ещё Устряловым. Его «возникновение» объясняется перезахоронением 24 октября 1723 года упомянутого выше реального царевича с таким именем из одной церкви Александро-Невской лавры в другую. Возможно, причиной появления сведений о рождении сына у Петра в 1723 году были слухи о беременности и родах его любовницы Марии Кантемир.

Внуки

На некоторых портретах Пётр I изображён с другими детьми — своими внуками от Алексея Петровича. В их число входили:

  • Пётр II Алексеевич (12 (23) октября 1715, Санкт-Петербург — 19 (30) января 1730, Москва)
  • Наталья Алексеевна (21 июля 1714, Санкт-Петербург — 22 ноября 1728, Москва)

Его третий внук Пётр III родился после смерти императора.

Внебрачные дети Петра

Несмотря на слухи о наличии у него обширного внебрачного потомства от других женщин, официально признанных бастардов в литературе не фигурирует.

Незаконнорожденное потомство Петра по многочисленности равняется потомству Людовика XIV, хотя, быть может, предание и преувеличивает немного. Например, незаконность происхождения сыновей г-жи Строгановой, не говоря о других, ничем исторически не удостоверена. (…) У Евдокии Ржевской родилось от царя четыре дочери и три сына; по крайней мере, его называли отцом этих детей. Но, принимая во внимание чересчур легкомысленный нрав Евдокии, отцовские права Петра были более чем сомнительны.

Казимир Валишевский [books.google.com/books?id=k2nNh4V3DKAC&pg=PT179&dq=%D0%BC%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%8F+%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B5%D0%BC%D0%B8%D1%80&lr=&as_drrb_is=q&as_minm_is=0&as_miny_is=&as_maxm_is=0&as_maxy_is=&as_brr=3&ei=M-3WSruXCIP8zQSloPy8Dg&hl=ru#v=onepage&q=%D0%BC%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%8F%20%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B5%D0%BC%D0%B8%D1%80&f=false Пётр Великий]

К числу известных любовниц Петра относятся:

Напишите отзыв о статье "Дети Петра I"

Примечания

  1. 1 2 Династия Романовых: генеалогия и антропонимика / Е. В. Пчелов. — 06/07/2009 // Вопросы истории. — 2009. — № 06. — С. 76-83.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 [dlib.rsl.ru/viewer/01004169063#page13?page=13 Родословная книга Всероссiйскаго дворянства]. // Составилъ В. Дурасов. — Ч. I. — Градъ Св. Петра, 1906.
  3. 1 2 3 4 [www.kreml.ru/img/uploaded/files/MaterialsInvestigations/part13/v13s05_Pchelov.pdf Е. В. ПЧЕЛОВ. ПЁТР ВЕЛИКИЙ И ДИНАСТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА РОМАНОВЫХ В XVIII—XX ВЕКАХ]
  4. 1 2 [www.rulex.ru/xPol/index.htm?pages/01/135.htm Русский Биографический Словарь / А. А. Половцов. Т.1. — М.,1896. — С.135]
  5. www.nlr.ru/e-res/law_r/show_page.php?page=116&root=1/3/
  6. 1 2 Пчелов Е. В. Романовы: История династии. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003. — С.87
  7. www.nlr.ru/e-res/law_r/show_page.php?page=128&root=1/3/
  8. Панова Т.Д. [russist.ru/nekropol/kreml1.htm Некрополи Московского Кремля]. изд. 2-е, испр. и доп.. Руссист (2003). Проверено 27 марта 2011. [www.webcitation.org/68wpKQSSA Архивировано из первоисточника 6 июля 2012].
  9. 1 2 3 4 5 Согласно надписи на надгробии в Петропавловском соборе
  10. Так в надгробии. Или 27 марта
  11. Так в надгробии. Или 8 сентября
  12. 1 2 [www.kreml.ru/ru/science/conferences/2009/Poltava/thesis/Pchelov/ Е. В. Пчелов. Царевна Елизавета Петровна и Полтавский триумф]
  13. [www.hrono.info/libris/lib_p/push_petr1_23.html А. С. Пушкин. История Петра I]
  14. [www.panchenko.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=2335#_edn19 А. М. Панченко. Пётр I и славянская идея]
  15. Е. В. Пчелов. Антропонимия династии Романовых: Основные тенденции и закономерности // Ред. Успенский Ф. Б. Именослов : историческая семантика имени. М., 2007. С. 315
  16. [funeral-spb.ru/necropols/ppk/index.html Петропавловский собор]
  17. Описание архива Александро-Невской лавры за время царствования Императора Петра Великого, т.2 1717—1719 гг. — СПб, 1911. — № 109, Августа 23, 1718
  18. [funeral-spb.ru/necropols/ppk/map.html Схема Петропавловского собора и список захоронений]

Отрывок, характеризующий Дети Петра I



Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.