Пирс, Александр
| Александр Пирс | |
| Alexander Pearce | |
| blank300.png|1px]] [[file:blank300.png Александр Пирс. Фрагмент рисунка Томаса Бока | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Хобарт, Земля Ван-Димена (ныне Тасмания), Австралия |
| Причина смерти: | |
| Преступления | |
| Преступления: | |
| Период совершения: |
1822—1824 |
| Регион совершения: |
Земля Ван-Димена (ныне Тасмания), Австралия |
| Наказание: |
смертная казнь через повешение |
Алекса́ндр Пирс (англ. Alexander Pearce; 1790, графство Монахан, Ирландия — 19 июля 1824, Хобарт, Земля Ван-Димена (ныне Тасмания), Австралия) — ирландский заключённый, приговорённый за кражу к семи годам исправительных работ на территории Земли Ван-Димена (нынешней Тасмании). На Земле Ван-Димена он совершил два побега из колонии Маккуори-Харбор (англ. Macquarie Harbour Penal Station), расположенной на острове Сара в заливе Маккуори. Во время скитаний по диким местам Пирс, чтобы не умереть от голода, убивал других заключённых, бежавших вместе с ним, и занимался каннибализмом. После того как он был пойман во второй раз, он был приговорён к повешению и казнён в Хобарте 19 июля 1824 года.
Александр Пирс был одним из самых знаменитых преступников Австралии. Его история стала широко известной не только в Австралии: о ней или по её мотивам было написано несколько книг и снято несколько фильмов. Документальные свидетельства его преступлений собраны в записях священника Роберта Нопвуда (Robert Knopwood, 1763—1838)[1][2], который изложил историю Пирса с его слов в 1824 году, а также в подробном репортаже о заседании Верховного суда Земли Ван-Димена (Supreme Court of Van Diemen’s Land), опубликованном в газете «Hobart Town Gazette and Van Diemen’s Land Advertiser» 25 июня 1824 года[3].
Содержание
Биография
Александр Пирс родился в 1790 году в графстве Монахан в Ирландии; иногда в качестве места его рождения упоминается город Клонс (англ. Clones, ирл. Cluain Eois)[4], входящий в это графство. В 1819 году за кражу шести пар обуви он был приговорён к семи годам ссылки[5].
Пирс был доставлен на Землю Ван-Димена, как тогда называлась Тасмания, в феврале 1821 года[6]. Там сразу проявился его мятежный характер: за полтора года, прошедшие с февраля 1821 года по август 1822 года, он два раза сбега́л, был четыре раза порот плетьми (за воровство, пьянство и плохое поведение), а за кражу тележки был приговорён к шести месяцам работы закованным в цепи[6]. После побега в марте 1822 года его смогли поймать только через три месяца. В результате терпение судей Хобарта иссякло и Пирс был сослан в недавно, в 1821 году, образованную колонию Маккуори-Харбор (англ.), расположенную в диких местах на западе Земли Ван-Димена — на небольшом острове Сара в заливе Маккуори.
Основным занятием заключённых была заготовка древесины — главным образом местной сосны, которая была ценным материалом для изготовления кораблей. Для этой работы отбывающих наказание перевозили с острова Сара на восточный берег залива Маккуори, что и было использовано Александром Пирсом и ещё семью заключёнными для побега 20 сентября 1822 года[6][7]. Обезоружив надсмотрщика, они двинулись на восток и углубились в густые дождевые леса в том районе, который в настоящее время составляет часть дикой природы Тасмании и который даже опытные путешественники считают труднопроходимым.
Через восемь дней чувство голода стало невыносимым, и беглецы пришли к идее каннибализма — они убили и съели Александра Долтона (Alexander Dalton), которого, по признанию Пирса, все ненавидели за то, что он добровольно принимал участие в порках. На следующий день двое беглецов — Эдвард Браун (Edward Brown) и Уильям Кеннерли (William Kennerly), опасаясь, что они могут стать следующими жертвами, решили вернуться в колонию на остров Сара. Они добрались до берега залива Маккуори, но вскоре после этого умерли от истощения[6].
Оставшиеся пять человек продолжили свой путь на восток, ведомые Робертом Гринхиллом (Robert Greenhill), который был моряком и умел ориентироваться по солнцу и звёздам. Путешествие продолжалось пять недель, и за это время были зарублены топором и съедены ещё двое ослабевших беглецов — Томас Боденхам (Thomas Bodenham) и Джон Мэзер (John Mather). В результате остались только трое — Гринхилл, Пирс и Мэттью Трэверс (Matthew Travers), друг Гринхилла[6]. В такой ситуации, казалось, судьба Пирса была предрешена, но его спасло то, что Трэверса укусила в ногу ядовитая тигровая змея. Гринхилл и Пирс попеременно несли Трэверса в течение восьми дней, но на его ноге началась гангрена, и в конце концов Трэверс сам попросил спутников убить его. Они зарубили его во сне и утолили голод его мясом[6].
Тем не менее, поскольку Пирс и Гринхилл ещё не достигли населённых мест, было ясно, что один из них может стать жертвой другого. Каждый из них боялся заснуть, опасаясь, что будет убит своим спутником. Такое бодрствование продолжалось в течение восьми дней, и первым не выдержал Гринхилл. Как только он заснул, Пирс убил его ударом топора[6].
Через некоторое время Пирсу удалось добраться до населённых мест в районе реки Деруэнт[2], где он познакомился с пастухом, тоже из заключённых, и продолжал вольную жизнь в течение нескольких месяцев, занимаясь воровством на фермах и крадя овец — до тех пор, пока его снова не поймали. Интересно, что, когда Пирс рассказал местному судье историю о побеге из колонии Маккуори-Харбор и последующем каннибализме, тот ему не поверил, полагая, что Пирс выдумал эту историю, чтобы выгородить своих спутников, которые всё ещё могли находиться в бегах[6].
Закованный в цепи, Пирс был снова доставлен в колонию Маккуори-Харбор на острове Сара. 16 ноября 1823 года[7] (по другим данным — 13 ноября[3]) ему удалось снова сбежать с работ на восточном побережье залива Маккуори, на этот раз с одним молодым спутником — Томасом Коксом (Thomas Cox), который упросил Пирса взять его вместе с собой[6]. На этот раз они направились к северному берегу залива Маккуори. Когда Пирса поймали через несколько дней после побега недалеко от устья реки Кинг, у него в кармане нашли человеческое мясо, хотя при этом он имел с собой достаточно другой еды. Пирс рассказал, что убил Томаса Кокса в ярости, когда при переправе через реку узнал, что его спутник не умеет плавать[6]. Расчленённое тело Кокса было найдено на месте, указанном Пирсом; при этом голова находилась в стороне, а с тела были срезаны мясные части[3].
Суд над Александром Пирсом состоялся в Хобарте в холодный зимний день 20 июня 1824 года. За совершённые преступления Пирс был приговорён к смертной казни через повешение, а после казни его тело должно было быть отдано хирургам для расчленения. Подробный репортаж о заседании Верховного суда Земли Ван-Димена (Supreme Court of Van Diemen’s Land) был опубликован в местной газете «Hobart Town Gazette and Van Diemen’s Land Advertiser» 25 июня 1824 года[3]. Через тридцать дней, 19 июля 1824 года, Пирс был повешен во дворе городской тюрьмы Хобарта[6]. Утверждают, что перед смертью он сказал: «Человеческое мясо очень вкусное — гораздо вкуснее, чем рыба или свинина»[8].
Фильмы
В 2000-е годы в Австралии появился ряд фильмов, в которых Александр Пирс фигурировал в качестве прототипа для персонажа (в связи с чем его даже называли «любимым злодеем австралийского кино»)[9]:
- «Последняя исповедь Александра Пирса» (англ. "The Last Confession of Alexander Pearce"), 2008, также известный как «Последнee признание Александра Пирса»
- «Вымирающая порода» (англ. "Dying Breed"), 2008, где Александр Пирс также фигурирует под прозвищем «Пирожник» («The Pieman»)
- «Земля Ван-Димена» (англ. "Van Diemen's Land"), 2009
Книги
- Paul Collins. Hell's Gates: the terrible journey of Alexander Pearce, Van Diemen's land cannibal. — Hardie Grant Books, 2002. — 269 с. — ISBN 9781740640831.
- Paul Collins. Hell's Gates: the escape of Tasmania's convict cannibal. — Hardie Grant Publishing, 2004. — 288 с. — ISBN 9781740661485.
- Dan Sprod. Alexander Pearce of Macquarie Harbour: convict - bushranger - cannibal. — Cat & Fiddle Press, 1977. — 173 с. — ISBN 9780858530317.
- Nick Bleszynski. Bloodlust: The Unsavoury Tale of Alexander Pearce, The Convict Cannibal. — Random House Australia, 2008. — 396 с. — ISBN 9781741667004.
Напишите отзыв о статье "Пирс, Александр"
Примечания
- ↑ [acms.sl.nsw.gov.au/item/itemDetailPaged.aspx?itemID=446620 Alexander Pearce - Narrative of the escape of eight convicts from Macquarie Harbour in Sep. 1822, and of their murders and cannibalism committed during their wanderings] (англ.) (HTML). State Library of New South Wales — acms.sl.nsw.gov.au (около 1824). Проверено 11 февраля 2012. [www.webcitation.org/6AbumXZd3 Архивировано из первоисточника 12 сентября 2012].
- ↑ 1 2 [nationaltreasures.nla.gov.au/%3E/Treasures/item/nla.int-ex6-s40 Alexander Pearce: convict and cannibal] (англ.) (HTML). National Treasures, National Library of Australia — nationaltreasures.nla.gov.au. Проверено 11 февраля 2012. [www.webcitation.org/6AbunffJq Архивировано из первоисточника 12 сентября 2012].
- ↑ 1 2 3 4 [trove.nla.gov.au/ndp/del/article/1090236 The Supreme Court of Van Diemen's Land] (англ.) (HTML). "Hobart Town Gazette and Van Diemen’s Land Advertiser" (Tasmania, 1821—1825), Digital Collection at National Library of Australia, trove.nla.gov.au (25 июня 1824). Проверено 11 февраля 2012. [www.webcitation.org/6AbupBtl3 Архивировано из первоисточника 12 сентября 2012].
- ↑ Lisa Marie Griffith. [puesoccurrences.com/2011/10/10/the-last-confession-of-alexander-pearce/ The Last Confession of Alexander Pearce] (англ.) (HTML). Pue's Occurrences, The Irish History Blog — puesoccurrences.com. Проверено 12 февраля 2012. [www.webcitation.org/6AbuqQbyG Архивировано из первоисточника 12 сентября 2012].
- ↑ Anne-Marie Marquess. [www.culturenorthernireland.org/article.aspx?art_id=349 The Last Confession of Alexander Pearce] (англ.) (HTML). Culture, www.culturenorthernireland.org. Проверено 8 марта 2012. [www.webcitation.org/6AburOAJa Архивировано из первоисточника 12 сентября 2012].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Paul Collins. [www.theage.com.au/articles/2002/10/28/1035683357802.html A journey through hell's gate] (англ.) (HTML). The Age — www.theage.com.au (29 октября 2002). Проверено 11 февраля 2012. [www.webcitation.org/6AbusKdq8 Архивировано из первоисточника 12 сентября 2012].
- ↑ 1 2 [www.parks.tas.gov.au/file.aspx?id=7052 Timeline for the Macquarie Harbour region] (англ.) (HTML). Tasmanian Parks & Wildlife Service — www.parks.tas.gov.au. Проверено 12 февраля 2012. [www.webcitation.org/6AbutZ2YU Архивировано из первоисточника 12 сентября 2012].
- ↑ [www.australianhistory.org/other-bushrangers Australian History: Other Bushrangers] (англ.) (HTML). www.australianhistory.org. Проверено 7 марта 2012. [www.webcitation.org/6Abuu9RVa Архивировано из первоисточника 12 сентября 2012].
- ↑ Сергей Фоменко. [www.25-k.com/page.php?id=3453 «Пирожник с топором»: История любимого злодея австралийского кино] (рус.) (HTML). 25-й кадр — www.25-k.com (26 февраля 2014). Проверено 9 июля 2014.
Отрывок, характеризующий Пирс, Александр
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
