Рогожкин, Александр Владимирович

Александр Рогожкин
Имя при рождении:	Александр Владимирович Рогожкин
Дата рождения:	3 октября 1949(1949-10-03) (74 года)
Место рождения:	Ленинград, СССР
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Профессия:	кинорежиссёр, сценарист
Награды:	Ника

Алекса́ндр Влади́мирович Рого́жкин (род. 1949) — советский и российский кинорежиссёр и сценарист. Народный артист России (2004), Заслуженный деятель искусств Российской Федерации (1996).

Биография

Александр Рогожкин родился 3 октября 1949 года в Ленинграде. Фамилия деда по отцу — Филиппов, Рогожкин — фамилия второго мужа бабушки, красного командира.

В 1972 году окончил Ленинградский государственный университет с дипломом историка-искусствоведа.

В 1971 году начал работать художником на Ленинградском телевидении.

В 1974—1977 годах был художником-декоратором на киностудии «Ленфильм» и в то же время учился на художественно-графическом факультете Ленинградского государственного педагогического института имени А. И. Герцена.

В 1982 году Александр Рогожкин окончил ВГИК, где занимался в мастерской Сергея Герасимова.

С 1998 года режиссёр состоял в браке с монтажёром Юлией Румянцевой. В начале мая 2011 года из сообщений СМИ стало известно, что супруга режиссёра трагически погибла, выбросившись с 14-го этажа жилого дома в Санкт-Петербурге. Возможными причинами суицида называют творческую нереализованность Румянцевой, подозрения на наличие у неё онкологического заболевания, а также болезнь матери супруги режиссёра.

Фильмография

• 1979 — Брат приехал.
• 1980 — Праздник фонарей.
• 1981 — Рыжая… Рыжая.
• 1982 — И будем жить — (новелла в составе киноальманаха «Молодость») — сценарист.
• 1985 — Ради нескольких строчек.
• 1986 — Золотая пуговица (новелла в составе киноальманаха «Исключения без правил»).
• 1988 — Мисс миллионерша.
• 1989 — Караул.
• 1991 — Третья планета — режиссёр, сценарист.
• 1992 — Чекист (По мотивам повести Владимира Зазубрина «Щепка»).
• 1993 — Акт — режиссёр, сценарист.
• 1993 — Жизнь с идиотом — режиссёр, сценарист.
• 1995 — Особенности национальной охоты — режиссёр, сценарист.
• 1996 — Операция «С новым годом» (ТВ) — режиссёр, сценарист, монтажёр.
• 1998 — Улицы разбитых фонарей (ТВ-сериал) — режиссёр, сценарист.
• 1998 — Блокпост — режиссёр, сценарист, монтажёр.
• 1998 — Особенности национальной рыбалки — режиссёр, сценарист.
• 1999 — Болдинская осень.
• 2000 — Особенности национальной охоты в зимний период — режиссёр, сценарист.
• 2000 — Убойная сила (ТВ-сериал).
• 2002 — Кукушка — режиссёр, сценарист.
• 2003 — Особенности национальной политики — сценарист.
• 2004 — Сапиенс.
• 2005 — Своя чужая жизнь.
• 2006 — Перегон.
• 2008 — Игра.
• 2010 — Вопрос чести.
• 2012 — Афродиты.
• 2012 — Оружие.

Ссылки

• [seance.ru/category/names/rogozhkin-aleksandr/ Статьи об Александре Рогожкине и его высказывания на сайте журнала «Сеанс»]. СЕАНС (seance.ru). Проверено 11 октября 2012. [www.webcitation.org/6BTwVLUfd Архивировано из первоисточника 17 октября 2012].
• [5-tv.ru/programs/broadcast/502682/ Александр Рогожкин в программе «Петербург — Пятый канал»]. Телерадиокомпания «Петербург» (5tv.ru) (27 сентября 2008). Проверено 11 октября 2012. [www.webcitation.org/6BTwWMoDt Архивировано из первоисточника 17 октября 2012].
• [www.1tv.ru/anons/149371 Премьера фильма Александра Рогожкина «Игра» (к/с «РОК», Россия, 2008)]. Первый канал (1tv.ru) (5 сентября 2009). Проверено 11 октября 2012. [www.webcitation.org/6BTwYbnW4 Архивировано из первоисточника 17 октября 2012].

Отрывок, характеризующий Рогожкин, Александр Владимирович

– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?