Алексеев, Валерий Аркадьевич
Поделись знанием:
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
| Вале́рий Арка́дьевич Алексе́ев | ||||||||||
| Дата рождения: |
23 октября 1953 (70 лет) | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: | ||||||||||
| Страна: |
| |||||||||
| Научная сфера: | ||||||||||
| Место работы: | ||||||||||
| Учёная степень: | ||||||||||
| Учёное звание: | ||||||||||
| Альма-матер: |
Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского | |||||||||
| Известен как: |
государственный и общественный деятель, историк, философ, религиовед, специалист в области церковно-государственных отношений в России в XX в. | |||||||||
| Награды и премии: |
| |||||||||
Вале́рий Арка́дьевич Алексе́ев (род. 23 октября 1953, Астрахань, СССР) — советский и российский государственный и общественный деятель, историк, философ, религиовед, специалист в области церковно-государственных отношений в России в XX в. Кандидат исторических наук, доктор философских наук, профессор. Государственный советник Российской Федерации 2 класса
Содержание
Биография
Родился 23 октября 1953 года в Астрахани в семье в крестьянской семье, пять членов которой жили в маленькой заводской комнатенке. Отец Аркадия Ивановича Алексеева происходил из рода вольных крестьян-поморцев из старинного поволжского села Увары и работал бригадиром-судосборщиком на судостроительных заводах Астрахани. Дедушка по отцовской линии Николай занимался рыбным промыслом и садоводством, а бабушка Елизавета Фёдоровна происходила из рода потомственных священников Казанской церкви села Увары Астраханской губернии. Мама — Мария Матвеевна Ковалева была родом из верующей крестьянской семьи из девяти детей. Дедушка по материнской линии Матвей Ковалёв в предвоенные годы был репрессирован, а бабушка Анна Андреевна происходила из казачьего рода и долгие годы была руководителем одной православной общины.[1]
Валерий Аркадьевич Алексеев учился в вечерней школе и работал вместе с отцом судосборщиком.[2][3]
Служил в Вооружённых Силах СССР.[2][3][4]
Окончил исторический факультет Саратовского государственного университета имени Н. Г. Чернышевского по специальности «история».[2][3][4][5]
В 1986 году в Саратовском государственном университете имени Н. Г. Чернышевского защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата исторических наук по теме «Комсомол-помощник партии в осуществлении мелиоративного строительства в Нижнем Поволжье в годы десятой пятилетки» (специальность 07.00.01 — «История КПСС»).[2][3][4]
В 1976—1991 годы работал в Саратовском областном комитете ВЛКСМ, Саратовском областном комитете КПСС, в ЦК ВЛКСМ и ЦК КПСС, а также в центральных органах печати ЦК КПСС, консультантом в Отделе национальной политики ЦК КПСС, где занимался вопросами государственно-церковных отношений.[2][3][4]
В 1991—1993 годах занимался журналистской и научно-педагогической деятельностью.[2][3][4]
С 1993 года — политический советник Межпарламентской Ассамблеи Православия (Афины).[2][4]
В 1994 году в МГУ имени М. В. Ломоносова защитил в форме научного доклада диссертацию на соискание учёной степени доктора философских наук по теме «Государственно-церковные отношения: Содержание, характер, тенденции эволюции: на материалах Отечественной истории послеоктябрьского (1917 г.) периода XX в.».[4]
В 1994 году выступил одним из авторов крупной работы «Национальная доктрина России: проблемы и приоритеты».[2][5]
В 1994—2003 годы — советник Председателя Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации I, II, и III созывов, председатель парламентского Экспертно-консультативного Совета по свободе совести, а также членом Комиссии по вопросам религиозных объединений при Правительстве Российской Федерации.[2][3][4][5]
С 1995 года — президент-основатель Международного общественного фонда единства православных народов (МОФЕПН).[2][3][4][5]
С 1994 года — профессор кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.[2][3][4][5][6]
В 2001—2009 годы — член Экспертного совета для проведения государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации.[7][8]
Действительный член Императорского православного палестинского общества и член его Комитета почётных членов.[2][3][4]
Действительный член Российской академии словесности.[3]
Член Общественного совета по изданию «Православной энциклопедии».[3]
Автор более 150 работ, опубликованных в России и за рубежом.[5]
Семья
Сын — Денис Валерьевич Алексеев (род. 29 июля 1976), религиоведа и публицист, кандидат философских наук, доцент кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, автор ряда художественных работ в российском кинематографе.[2][3]
Награды
- ордена и медали
- Медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (2003)
- Орден Дружбы (2009)
- Медаль «В память 200-летия Минюста России»
- Орден Святого благоверного князя Даниила Московского II степени
- Орден Святого благоверного князя Даниила Московского III степени
- Орден преподобного Сергия Радонежского II степени
- Орден святого равноапостольного великого князя Владимира III степени
- Орден святителя Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского III степени
- Орден преподобного Серафима Саровского II степени
- Орден преподобного Серафима Саровского III степени
- Орден святых апостолов Кирилла и Мефодия двух степеней Автокефальной Поместной Православной Церкви Чешских земель и Словаки
- Ордена Антиохийской, Американской, Болгарской, Сербской, Польской, Украинской Поместных Церквей
- Памятный знак МИД России «За вклад в международное сотрудничество»
- Почётный знак Президента Республики Болгария
- Памятный знак Премьер-министра Республики Беларусь
- Почётный знак Российского Фонда мира
- премии
- Лауреат Международной премии Андрея Первозванного в номинации «За веру и верность» (1996)[1]
- Лауреат Международной премии имени Святых апостолов Кирилла и Мефодия Российского Славянского Фонда (2005)
- Лауреат Международной премии имени Святого брата Альберта (Польша) «за вклад в возрождение религии в России и Польше» (2008).
- Лауреат Международной премии имени князя Константина Острожского (Польша) «за труды на ниве укрепления православной духовной культуры» (2009)
- почётные грамоты
- Почётная грамота Председателя Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации
- Почётная грамота Государственной Думы РФ
Научные труды
Диссертации
- Алексеев В. А. Комсомол — помощник партии в осуществлении мелиоративного строительства в Нижнем Поволжье в годы десятой пятилетки / автореферат дис. ... кандидата исторических наук : 07.00.01. — Саратов: Сарат. гос. ун-т им. Н. Г. Чернышевского, 1986. — 19 с.
- Алексеев В. А. Государственно-церковные отношения: Содержание, характер, тенденции эволюции: на материалах Отечественной истории послеоктябрьского (1917 г.) периода XX в. / в форме научного доклада дис. ... д-ра филос. наук. — М.: МГУ имени М. В. Ломоносова, 1994. — 33 с.
Монографии
- О боге ли спор. : Сборник / Сост. и авт. вступ. ст. В. А. Алексеев. — М.: Советская Россия, 1987. — 123 с.
- Алексеев В. А. Атеистическое воспитание молодёжи. — М.: О-во «Знание» РСФСР, 1989. — 39 с. — (В помощь лектору. О-во "Знание" РСФСР, Секция пропаганды науч. атеизма).
- Алексеев В. А. Иллюзии и догмы:Взаимоотношения Советского государства и религии. — М.: Политиздат, 1991. — 400 с. — ISBN 5-250-01242-6.
- Гуманистические традиции русской философии : Встреча за "Круглым столом" / О-во "Знание" РСФСР, Секция религиоведения и атеизма; Сост. Алексеев В. А., Лысенко Н. Н.]. — М.: О-во «Знание» РСФСР, 1991. — 62 с. — ISBN 5-254-00008-2.
- Алексеев В. А. «Штурм небес» отменяется?: Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. — М.: Россия молодая, 1992. — 304 с. — ISBN 5-86646-027-0.
- Алексеев В. А. Постперестройка: несвободная совесть?: (Интервью, беседы с религ. деятелями, ст. о пробл. свободы совести и церковно-гос. отношениях в России) : сборник. — М.: Россия молодая, 1992. — 63 с.
- Алексеев В. А. Агония зла. Конец «Мирового проекта»: сборник статей, посвящённых идее православия как основе духовного и государственного возрождения России. — М.: Россия молодая, 1995. — 127 с. — ISBN 5-86646-073-4.
- Жизнь человека от купели до погоста: Народ. обычаи, молитвы, правила и кодекс поведения православного человека во время важнейших событий его земного бытия / Сост. В. А. Алексеев, И. А. Панкеев. — М.: Россия молодая, 1996. — 272 с. — ISBN 5-86646-084-X.
- Алексеев В. А. Тернистый путь к живому диалогу (Из истории государственно-церковных отношений в СССР в 30—50-е гг. XX столетия).. — М., 1999.
- Алексеев В. А. Православная общественность в современном мире. — М.: К Единству!, 2006. — 592 с. — ISBN 5-94008-020-0.
- Н. М. Рубцов и православие : сборник статей о творчестве Н. М. Рубцова / Международный Фонд единства православных народов ; сост. В. А. Алексеев. — М.: К единству!, 2008. — 431 с. — ISBN 978-5-94008-027-5.
- С. А. Есенин и православие: сборник статей о творчестве С. А. Есенина / Международный общественный Фонд единства православных народов ; сост.- В. А. Алексеев. — М.: К единству!, 2011. — 510 с. — ISBN 978-5-94008-037-4.
- М. А. Шолохов и православие: сборник статей о творчестве М. А. Шолохова / Междунар. общественный Фонд единства православных народов ; сост. - В. А. Алексеев. — М.: К единству!, 2013. — 558 с. — ISBN 978-5-94008-023-5.
- М. В. Ломоносов и православие: сборник статей о творчестве М. В. Ломоносова / Междунар. общественный Фонд единства православных народов ; сост. В. А. Алексеев. — М.: К единству!, 2014. — 494 с. — ISBN 978-5-94008-024-4.
Статьи
- Алексеев В. А. Была ли в СССР «безбожная пятилетка»? // Диспут.. — 1992. — № 2. — С. 12—23.
Напишите отзыв о статье "Алексеев, Валерий Аркадьевич"
Примечания
- ↑ 1 2 [cnsr.ru/o-fonde/laureaty/alekseev-valeriy-arkadevich/ Алексеев Валерий Аркадьевич] // Официальный сайт Фонда Андрея Первозванного
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [www.ifuocn.com/president# Биография Президента Международного общественного Фонда] // Официальный сайт Международного общественного фонда единства православных народов
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [www.patriarchia.ru/db/text/935617.html Алексеев Валерий Аркадьевич] // Патриархия.ру
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [archive.is/Bnmdy Алексеев, Валерий Аркадьевич] // Большая биографическая энциклопедия, 2009.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.pravenc.ru/text/64510.html Алексеев, Валерий Аркадьевич] // Православная энциклопедия. Том I. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000. — С. 621. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-006-4
- ↑ [new.philos.msu.ru/science/conf/2010/relig/open/ Религиоведение в России Конференция посвящена 50-летию кафедры философии религии и религиоведения.] // Официальный сайт философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова
- ↑ Приказ Министра юстиции РФ 16 марта 2001 г. № 87 (БНА 01-17 2304) «[zakonbase.ru/content/base/43081 Об изменениях в составе Экспертного совета для проведения государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации]»
- ↑ [www.zakonprost.ru/content/base/part/339899 Состав Экспертного совета для проведения государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации]
Литература
- [www.pravenc.ru/text/64510.html Алексеев, Валерий Аркадьевич] // Православная энциклопедия. Том I. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000. — С. 621. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-006-4
Отрывок, характеризующий Алексеев, Валерий Аркадьевич
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Категории:
- Родившиеся 23 октября
- Родившиеся в 1953 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Астрахани
- Кандидаты исторических наук
- Доктора философских наук
- Кавалеры ордена Дружбы (Россия)
- Награждённые медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени
- Кавалеры ордена РПЦ святого благоверного князя Даниила Московского II степени
- Кавалеры ордена РПЦ святого благоверного князя Даниила Московского III степени
- Кавалеры ордена преподобного Сергия Радонежского II степени
- Кавалеры ордена РПЦ святого равноапостольного великого князя Владимира 3 степени
- Кавалеры ордена святителя Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского, III степени
- Кавалеры ордена преподобного Серафима Саровского II степени
- Кавалеры ордена преподобного Серафима Саровского III степени
- Учёные по алфавиту
- Выпускники Саратовского классического университета
- Преподаватели философского факультета МГУ
- Историки СССР
- Историки России
- Философы России
- Религиоведы России
- Государственные деятели СССР
- Государственные деятели Российской Федерации
- Государственные деятели России
- Общественные деятели России
