Алексеев, Никандр Алексеевич

Никандр Алексеевич Алексеев
Дата рождения:	1891(1891)
Место рождения:	Пидели, Опочецкий уезд, Псковская губерния
Дата смерти:	1963(1963)
Место смерти:	Псков, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР
Род деятельности:	прозаик, поэт, редактор
Годы творчества:	1907 - 1963
Язык произведений:	русский
Дебют:	«Моё царство» (1907)

Никандр Алексеевич Алексеев (1891—1963) — российский и советский писатель, поэт, автор произведений о В. И. Ленине, редактор газеты «Псковский Пахарь».

Биография

Никандр Алексеевич Алексеев родился в 1891 году в деревне Пидели Опочецкого уезда Псковской губернии. В возрасте четырнадцати лет отправился пешком в Санкт-Петербург на заработки, так как большая крестьянская семья была не в состоянии его прокормить. Участвовал в революции 1905 года, после чего вернулся в Псков и занялся журналистской деятельностью.

В 1907 году основал газету «Псковский Пахарь», впоследствии был её редактором.

В начале Первой мировой войны Никандр Алексеевич оказался под Парижем в составе русского экспедиционного корпуса, там же, в 1918 году увидел свет его первый сборник стихов «Венок павшим», предварённый следующим эпиграфом:

Эта книга одинаково может быть читаема как русскими, французами, англичанами, так и немцами и австрийцами, ибо в ней нет ни одного слова слепой ненависти к отдельным нациям, ибо у большинства людей есть Родина, которую они естественно не могут не любить, как нельзя не любить родной матери, которая может быть была груба и била и колотила и таскала за волосы, когда мы были детьми… Не можем не любить потому, что мы часть её тела… Итак, я плету Венок павшим и кидаю его на свет, к солнцу… Может быть, ты, читатель, найдёшь в нём часть своей собственной невысказанной души… Сентябрь 1907. Париж. Никандр Алексеев.

В 1920 году вернулся в Россию; в 1929 году переехал в Сибирь, где руководил Новосибирским отделением Союза советских писателей. В 1959 переехал в Псков, где скончался в 1963 году. Похоронен на Мироносицком кладбище.

Творчество

Основу творчества Никандра Алексеевича составляют картины крестьянского быта, труда, воспоминания о поездках и скитаниях, размышления о месте человека в условиях нового времени. Наиболее значимые произведения и работы:

• «Моё царство» (1907) — дебют
• «Венок павшим» (1917) — сборник стихов
• «Ты-ны-ны» (1919) — сборник стихов
• «Ветровые песни» (1920) — сборник стихов
• «Красное сердце» (1920) — сборник стихов
• «Новые люди» (1923) — пьеса
• «Рождение Ленинской Искры» (1956) — первая часть трилогии о Ленине
• «Первая баррикада» (1956) — вторая часть трилогии о Ленине
• «Великолукская земля» (конец 50-х годов) — альманах, соавтор

Интересные факты

Книгу «Венок павшим» рецензировал Николай Гумилёв. Рецензия была опубликована в газете «Русский солдат-гражданин во Франции». Это была единственная публикация Гумилёва в этом периодическом издании.

Ссылки

• [www.pskovedu.ru/?project_id=1842&pagenum=4087 Н. А. Алексеев. Последний романтик Серебряного века]. Региональный образовательный портал Псковской области. Проверено 25 января 2014.
• Гумилёв Н. С. «Октябрьский» переворот — взгляд из Парижа // [gumilev.lit-info.ru/gumilev/bio/poet-na-vojne-3-7-stepanov-12.htm Поэт на войне].

Отрывок, характеризующий Алексеев, Никандр Алексеевич

– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.