Алексеев, Сергей Венедиктович

Сергей Венедиктович Алексеев
Дата рождения:	1879(1879)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	1957(1957)
Страна:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Научная сфера:	лесоводство
Учёная степень:	доктор сельскохозяйственных наук (1947)
Альма-матер:	Санкт-Петербургский лесной институт
Известен как:	основатель Обозерской лесной школы, педагог; автор научных работ

Серге́й Венеди́ктович Алексе́ев — российский и советский учёный, специалист по таёжному лесоводству, исследователь северных лесов, создатель Обозерской лесной школы, доктор сельскохозяйственных наук.

Биографические сведения

С. В. Алексеев родился в Санкт-Петербурге в 1879 году.

Выпускник 1-й Санкт-Петербургской классической гимназии (окончил в 1901 году). В 1907 году окончил Санкт-Петербургский лесной институт, получил звание учёного лесовода 1 разряда, после чего поступил на службу в должности помощника лесничего в Брянское опытное лесничество. Впоследствии переехал в Архангельскую губернию, где организовал Северное опытное лесничество На протяжении всей жизни, занимался опытными и научно-исследовательскими работами в лесах Севера. В частности много работал над проблемой рубок в лесах Севера, процесса естественного возобновления леса на них и влияния очистки мест рубок на этот процесс. Уделял большое внимание созданию лесных культур на Севере, рубкам ухода за лесами. Под его руководством на протяжении длительного времени проводились стационарные метеонаблюдения. Был незаурядным педагогом, в течение 45 лет преподавал лесоводство в лесотехническом техникуме и лесной школе.

В 1947 году С. В. Алексееву присуждена учёная степень доктора сельскохозяйственных наук без защиты диссертации.

Сергей Венедиктович Алексеев умер в 1957 году.

Научная и практическая деятельность

С. В. Алексеев изучал процессы естественного восстановления хвойных лесов на вырубках; разработал упрощённый метод таксации северных лесов, способы очистки лесосек от порубочных остатков. Написал около 30 научных работ. Некоторые из них:

• «К вопросу о плодоношении и искусственном возобновлении лесов Севера» (1932);
• «Очистка лесосек в практике Северного лесного хозяйства» (1935);
• «Сплошные рубки на Севере» (1938, в соавторстве с А. А. Молчановым);
• «Рубки в лесах Севера» (1948);
• «Выборочные рубки в лесах Севера» (1954).

Память

В 1968 году за заслуги в организации исследований лесов Севера имя С. В. Алексеева присвоено Обозерскому лесхозу.

Родственники

Брат Евгений Венедиктович (1869—1930) — также доктор сельскохозяйственных наук, профессор, основатель лесоинженерного факультета Киевского сельскохозяйственного института.

Литература

• Алексеев Сергей Венедиктович // Энциклопедия лесного хозяйства. — М.: ВНИИЛМ, 2006. — Т. 1. — С. 23—24. — ISBN 5-94737-022-0.
• Леонард Федорович Ипатов, Василий Борисович Зяблов, Валентин Павлович Косарев // Обозерский очаг лесной науки и образования. — г. Архангельск, 2010. — ISBN 5-7536-0256-8.

Ссылки

• [www.booksite.ru/fulltext/rusles/obozer/text.pdf Обозерский очаг лесной науки и образования]

Отрывок, характеризующий Алексеев, Сергей Венедиктович

Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.