Алексеев, Сергей Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сергей Николаевич Алексеев
Образование:

Нежинский историко-филологический институт

Партия:

Всероссийский национальный союз

Род деятельности:

член Государственной думы III и IV созывов от Варшавы

Серге́й Никола́евич Алексе́ев (1872 — после 1917) — русский педагог, общественный деятель и политик, член Государственной думы от города Варшавы.



Биография

Православный. Сын чиновника.

В 1895 году окончил Нежинский историко-филологический институт князя Безбородко со званием учителя гимназии. Преподавал древние языки в Оренбургской и Белгородской гимназиях. С 1 августа 1899 года служил в Варшавском учебном округе, где был преподавателем в Калишской и 4-й Варшавской гимназиях. Одновременно со службой в гимназии изучал римское право, готовился к занятию кафедры в Варшавском университете. Дослужился до чина статского советника (1912).

После объявления Манифеста 17 октября 1905 года стал одним из организаторов русских объединений в Варшаве. Возглавлял Совет Русского общества взаимного кредита в Варшаве и «Русское общество на началах Манифеста 17 октября». Состоял почетным членом Русского учебного фонда в Варшаве и «Русского патриотического общества Холмщины и Подляшья». Издавал газеты «Варшавский вестник», «Неделя окраины» и «Предвыборные Известия», публиковал статьи в других изданиях.

В 1907 году был избран в члены III Государственной думы съездом городских выборщиков русского населения Варшавы. Входил во фракцию умеренно-правых, с 3-й сессии — в русскую национальную фракцию. Состоял товарищем председателя библиотечной и редакционной комиссий, а также членом комиссий: бюджетной, по народному образованию, по городским делам, согласительной и по направлению законодательных предположений.

После переезда в Санкт-Петербург вошел в Совет Русского окраинного общества и в Главный совет Всероссийского национального союза. Совместно с В. Г. Ветчининым издавал консервативную газету «Голос Руси».

В 1912 году был вновь избран в Государственную думу от русского населения Варшавы. Входил во фракцию русских националистов и умеренно-правых (ФНУП), после её раскола в августе 1915 — в группу сторонников П. Н. Балашова. Состоял председателем комиссии по вопросу преемственности законодательных работ ГД 3-го созыва, а также членом комиссий: бюджетной, редакционной, по народному образованию, библиотечной, распорядительной и по городским делам.

После Февральской революции отошел от думской деятельности, а 17 марта сложил полномочия члена ГД в знак протеста против объявления независимости Польши. В начале 1920-х вместе с Г. М. Дерюгиным издавал в Берлине монархическую газету «Призыв»[1].

Дальнейшая судьба неизвестна. Был женат.

Напишите отзыв о статье "Алексеев, Сергей Николаевич"

Примечания

  1. Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917—1997 в 6 томах. Том 2. Г — З. М.: «Пашков дом», 1999. — С. 355.

Источники

  • 3-й созыв Государственной Думы: портреты, биографии, автографы. — СПб.: издание Н. Н. Ольшанскаго, 1910.
  • [www.tez-rus.net/ViewGood41976.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917]. — Москва: РОССПЭН, 2008.
  • Коцюбинский Д. А. Русский национализм в начале столетия: Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. — М.: РОССПЭН, 2001. — С. 37, 39.

Отрывок, характеризующий Алексеев, Сергей Николаевич

– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.