Алексий (Готовцев)
Епископ Алексий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| апрель 1927 — 1932 | ||
| Предшественник: | Павлин (Крошечкин) | |
| Преемник: | Иоанн (Пашин) | |
| ||
| 14 октября 1923 — апрель 1927 | ||
| Предшественник: | Арсений (Жадановский) | |
| Преемник: | Сергий (Гришин) | |
| ||
| 8 мая 1921 — 14 октября 1923 | ||
| Предшественник: | викариатство учреждено | |
| Преемник: | викариатство упразднено | |
| Имя при рождении: | Александр Дмитриевич Готовцев | |
Епископ Алексий (в миру Александр Дмитриевич Готовцев[1]; 1891, Область Войска Донского — 1936, Москва) — епископ Русской православной церкви, епископ Рыльский, викарий Курской епархии.
Биография
Родился в 1891 году в семье протоиерея Димитрия Готовцева, клирика Донской епархии.
Обучался в Донской духовной семинарии в Новочеркасске[2], которую окончил в 1912 году окончил по первому разряду, будучи первым студентом по списку[3]. В 1916 году окончил Киевскую духовную академию со степенью кандидата богословия и был оставлен профессорским стипендиатом при академии.
В 1916 году пострижен в монашество в Киево-Печерской Лавре и рукоположён во иеромонаха. Был благочинным и членом Духовного Собора Лавры.
До закрытия Академии занимал должность помощника инспектора в Киевской Духовной Академии. Его духовным отцом был иеромонах Алексий (Шепелев).
В 1920 году был назаначен наместником Киево-Братского монастыря с возведением в сан архимандрита[4].
8 мая 1921 года хиротонисан во епископа Звенигородского, викария Киевской епархии и назначен настоятелем Михаило-Архангельского Златоверхого монастыря.
В апреле 1922 года был арестован и до ноября находился в заключении в киевской тюрьме[4].
В апреле 1923 года снова арестован, выслан в Москву[4].
1 (14) октября 1923 года Патриархом Тихоном назначен епископом Серпуховским, викарием Московской епархии[5].
В 1925 году член Совета преосвященных московских викариев[4].
12 апреля 1925 года подписал акт о передаче высшей церковной власти митрополиту Крутицкому Петру (Полянскому)[4].
В августе 1925 года был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве, где находился до сентября[4].
В завещательном распоряжении митрополита Петра от 6 декабря 1925 года епископ Алексий назван в составе Совета преосвященных Московских викариев, которому поручено временное управление Московской епархией в случае невозможности осуществлять это Местоблюстителю Патриаршего Престола[6].
С февраля 1926 года до мая 1927 года временно управлял Московской епархией.
В июне 1926 года выслан в Серпухов.
С апреля 1927 года епископ Рыльский, викарий Курской епархии.
C февраля по апрель 1928 года временно управлял Курской епархией.
Издание «Антирелигиозник» № 10 1931 года приводит такие слова: «Рыльский епископ Алексий (ЦЧО) в специальной грамоте предписал всем подчиненным ему церковным советам произвести перевыборы, избрав весь состав из бедняков и середняков. „Старые церковные советы — говорится в постановлении — из кулаков и купцов демонстрируют перед населением классовый характер церкви и отпугивают рядовое население“»[7]. Насколько это соответствует действительности, неизвестно.
С 1932 года епархией не управлял, проживал в Москве и состоял на гражданской службе.
Скончался в 1936 году в Москве в страшных мучениях от ползучей экземы. Отпет был, как мирянин. Погребён на Пятницком кладбище.
Напишите отзыв о статье "Алексий (Готовцев)"
Примечания
- ↑ имя согласно разрядным спискам студентов Донской духовной семинарии
- ↑ В 1909 году окончил III курса Донской духовной семинарии. См. Донские епархиальные ведомости, 1909, № 20, с. 334
- ↑ [www.petergen.com/bovkalo/duhov/donsem.html Выпускники Донской духовной семинарии]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.pravenc.ru/text/64652.html АЛЕКСИЙ] // Православная энциклопедия. Том I. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000. — С. 664. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-006-4
- ↑ korolev.msk.ru/books/dc/Rpc22y_1913289.html 24. Епископ Алексий Малоярославский — епископ Серпуховский — 1.10
- ↑ [www.sedmitza.ru/text/409262.html Сто дней Русской Православной Церкви под управлением Ярославского викария (комментарий в зеркале СМИ) — Статьи — Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия»]
- ↑ Лаговский И. А. [krotov.info/library/14_n/ov_grad/04_04.htm Бог и социальная правда в СССР] // «Новый Град» № 4
Ссылки
- [213.171.53.28/bin/nkws.exe/no_dbpath/nopanel/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6Xbu*euKesOWd60W1fi8iciOZcW*j9Wsi9m02f8XWs8WZceXb8E* Алексий (Готовцев /…/ Дмитриевич)] в Базе данных ПСТГУ
- [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_5720 Алексий (Готовцев)] на сайте «Русское православие»
Отрывок, характеризующий Алексий (Готовцев)
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.
На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
