Алексий (Лавров-Платонов)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Алексий и фамилией Лавров.

Архиепископ Алексий
Архиепископ Литовский и Виленский
11 мая 1885 — 10 ноября 1890
Предшественник:	Александр (Добрынин)
Преемник:	Донат (Бабинский-Соколов)
Епископ Таврический и Симферопольский
9 марта 1885 — 11 мая 1885
Предшественник:	Гермоген (Добронравов)
Преемник:	Мартиниан (Муратовский)
Епископ Дмитровский, викарий Московской епархии
22 января 1883 — 9 марта 1885
Предшественник:	Амвросий (Ключарев)
Преемник:	Мисаил (Крылов)
Епископ Можайский, викарий Московской епархии
30 апреля 1878 — 22 января 1883
Предшественник:	Амвросий (Ключарев)
Преемник:	Мисаил (Крылов)
Имя при рождении:	Александр Фёдорович Лавров-Платонов
Рождение:	21 августа (2 сентября) 1829(1829-09-02) с. Семёновское, Пошехонский уезд, Ярославская губерния
Смерть:	10 (22) ноября 1890(1890-11-22) (61 год) Вильно
Принятие священного сана:	12 января 1878 года
Принятие монашества:	9 января 1878 года
Епископская хиротония:	30 апреля 1878 года

Архиепископ Алексий (в миру Александр Фёдорович Лавров-Платонов; 21 августа (2 сентября) 1829, село Семёновское, Пошехонский уезд, Ярославская губерния — 10 (22) ноября 1890, Вильно) — епископ Православной российской церкви, архиепископ Литовский и Виленский (с 1885 года), богослов.

Биография

Родился в семье священника села Семёновского Пошехонского уезда Ярославской губернии.

В 1844 году окончил Пошехонское уездное духовное училище, в 1850 году — Ярославскую духовную семинарию и поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в июне 1854 года: 1-й магистр XIX курса с присоединением прибавочной фамилии — Платонов. Как лучший и даровитый студент, он был оставлен бакалавром церковного законоведения при академии (до 1864) и церковной словесности (до декабря 1863).

Был удостоен 31 августа 1855 года степени магистра за сочинение под заглавием: «Обетования и пророчества о Христе в пятикнижии Моисеевом».

С 1862 года до 1870 года преподавал греческий язык в высшем отделении Московской духовной академии (до 1870).

С 10 февраля 1864 года — экстраординарный профессор по кафедре греческого языка и библиотекарь Академии.

Будучи в академии, профессор Лавров постоянно отличался особенным смирением, кротостью и религиозностью, вследствие чего стремился принять священный сан, но разные обстоятельства все не позволяли привести в исполнение это намерение.

В 1870 году перешёл на кафедру Церковного законоведения.

С 1870 по 1873 год Лавров, как выдающийся канонист, участвовал в известной комиссии по преобразованию судебной части по духовному ведомству. Явившись от комиссии Представителем и защитником суда епископского, он тогда же напечатал по этому вопросу несколько научных исследований, из коих главное место занимает: «Предполагаемая реформа церковного суда», 2 вып., СПб., 1873 г.

В 1877 году овдовел (ещё раньше в десятилетнем возрасте скончалась его единственная дочь) и 9 января 1878 года принял монашество с именем Алексий; 17 марта возведён в сан архимандрита и определён настоятелем Саввина-Сторожевского монастыря.

30 апреля 1878 года хиротонисан во епископа Можайского, второго викария Московской митрополии.

С 22 января 1883 года — епископ Дмитровский, первый викарий Московской епархии.

С 9 марта 1885 года — епископ Таврический и Симферопольский. Но ещё до того как выехать в свою епархию, получил новое назначение.

11 мая 1885 года назначен епископом Литовским и Виленским, священноархимандритом Свято-Духова Виленского монастыря.

20 марта 1886 года возведён в сан архиепископа, назначен священноархимандритом Саввино-Сторожевского монастыря.

В июне 1889 года организовал торжества по случаю 50-летия воссоединения белорусско-литовских униатов.

Скоропостижно скончался от инфаркта 10 ноября 1890 года в Вильне, погребён в Свято-Духовом монастыре в пещерной церкви, у левой стороны пещеры.

Достижения

Приобрёл всеобщую известность своей учёностью и глубоким знанием канонического права. Его труды всегда отличались глубокой обоснованностью, строгостью взгляда относительно Православия и истинного патриотизма. Как архипастырь, показал себя непоколебимо твёрдым поборником веры и благочестия, ревнителем истины, защитником Православия и русского населения от польско-католических интриг: в Московской духовной академии считался столпом ортодоксализма:

Как будто из глубины дониконовских времён восстал этот муж разума и силы и явился в нашу среду, чтобы сказать: «Не торопитесь! Потише! Не всё вперёд да вперёд, надо придерживаться и старинных заветов»

— У Троицы в Академии. Юбилейный сборник исторических материалов. — М., 1914. — С. 185

Особенностью архиепископа Алексия было то, что он никогда не говорил поучений с церковной кафедры и никогда не фотографировался.

Под его руководством Московским обществом любителей духовного просвещения в 1875—1884 годах создавался капитальный труд «Правила Св. Апостолов, Св. Соборов Вселенских и Поместных и Св. Отцов с толкованиями».

Сочинения

• «Обетования и пророчества о Христе в Пятикнижии Моисеевом». Александра Лаврова-Платонова выпускное сочинение (1856)
• «Жизнь св. Иоанна Дамаскина» // «Прибавление к творениям святых отцов», 1857 г.
• «Архимандрит Порфирий, настоятель прававославной церкви в Риме» // «Душеполезное Чтение», 1866, № 2;
• Письма проф. А. Ф. Лаврова-Платонова (впоследствии высокопр. Алексия, архиепископа Литовского) к прот. А. В. Горскому: Письма 1-5 (Петербургские, 1866—1867 гг.);
• «Памяти Филарета, митрополита Московского» // «Душеполезное чтение». 1868. — Январь.
• «Вдовые священнослужители» // «Христианское чтение» 1870, № 12 и 1871 г., № 1;
• Новый вопрос в Православной Русской Церкви // «Прибавление к творениям святых отцов», 1871.
• Вторая апология по новому вопросу (ib.);
• Третья апология по новому вопросу // «Московские епархиальные ведомости». — 1872. — Март.
• «[dlib.rsl.ru/viewer/01004074475#?page=2 Предполагаемая реформа церковного суда]» (1—2-й выпуск), 1873
• «[dlib.rsl.ru/viewer/01002917940#?page=1 Печатное письмо к А. С. Павлову]» // «Чтение общества любителей духовного просвещение», 1876, № 8;
• «Слово в день годичного поминовения ректора Московской академии прот. А. В. Горского» // «Православное Обозрение» 1876, № 12);
• «Слово пред отпеванием проф. П. С. Казанского» (ib., 1878 г., № 3);
• «Речь в женской классической гимназии Фишер» (отд. брош.).

Литература

• [www.pravenc.ru/text/64668.html АЛЕКСИЙ] // Православная энциклопедия. Том I. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000. — С. 669. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-006-4
• Волков В. А., Куликова М. В., Логинов В. С. Московские профессора XVIII — начала XX веков. Гуманитарные и общественные науки. — М.: Янус-К, 2006. — С. 13—14. — 300 с. — 2000 экз. — ISBN 5—8037—0318—4.
• Алексей, епископ литовский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.bogoslov.ru/persons/39287/index.html Алексий (Лавров-Платонов Александр Федорович), архиепископ Литовский и Виленский]. Богослов.Ru. Проверено 31 октября 2009. [www.webcitation.org/66vWFDjI2 Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_1130 Алексий (Лавров-Платонов)] на сайте «Русское православие»

Отрывок, характеризующий Алексий (Лавров-Платонов)

– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.