Токвиль, Алексис де
| Алексис де Токвиль | |
| Alexis de Tocqueville | |
 | |
| Род деятельности: |
историк, политик |
|---|---|
Алекси́с-Шарль-Анри Клерель де Токви́ль (фр. Alexis-Charles-Henri Clérel de Tocqueville; 29 июля 1805, Париж, — 16 апреля 1859, Канны) — французский политический деятель, лидер консервативной Партии порядка, министр иностранных дел Франции (1849). Более всего известен как автор историко-политического трактата «Демократия в Америке» (2 тома, 1835, 1840), который [www.nybooks.com/articles/archives/2001/may/17/tocquevilles-lesson/?pagination=false называют] «одновременно лучшей книгой о демократии и лучшей книгой об Америке».
Содержание
Биография
Родился 29 июля 1805 года в аристократической семье. Его прадед, известный французский государственный деятель Кретьен де Мальзерб, защищая своего короля Людовика XVI перед Конвентом, поплатился за это своей жизнью, обвиненный в заговоре против республики. Его отец по своим убеждениям тоже был ярый монархист, и только Термидорианский переворот спас его от плахи.
Однако сам Токвиль не вполне разделял общественно-политические взгляды своих предков. Обладая с детства живым умом, будущий французский мыслитель очень рано обнаружил интерес к познанию окружающего мира. Он получил хорошее гуманитарное образование и некоторое время работал юристом. В своих письмах он, однако, не раз выражал опасение, что продолжительные теоретические занятия правом могут убить в нём душу и превратить его в бездушного исполнителя, способного лишь бездумно следовать букве закона. Поэтому вскоре Токвиль отошел от подобного рода деятельности и переключил своё внимание на вопросы общественно-политического устройства.
В центре его внимания прежде всего оказалась Франция — его родное отечество, раздираемое противоречиями и за свою историю успевшее пройти как через монархическую, так и республиканскую форму правления. Опираясь на ретроспективный анализ политического развития общества, Токвиль пришел к выводу о неизбежности наступления демократии во всем мире. Интересно то, какое содержание получает понятие государства в работах французского мыслителя. Для него это прежде всего социальное устройство общества, характер общественных взаимоотношений, над которыми выстраивается адекватная им форма политического устройства. Первым государством, которому в полной мере удалось воплотить принципы демократического устройства общества, были, по Токвилю, Соединенные Штаты. А коль скоро наступление демократии в мировом масштабе было неизбежно, то ознакомление с положительными и отрицательными чертами демократического устройства становилось крайне актуальной и насущной проблемой.
Поездка в Америку
Под предлогом изучения пенитенциарной системы Соединенных Штатов, Токвиль в 1831 году (вместе со своим другом Гюставом де Бомоном) отправляется в заокеанское путешествие[1]. Интересно, что у него не было представления об идеальном демократическом устройстве. Французский мыслитель говорит не о том, как должно быть, а о том, как это было. Таким образом, эталоном демократически устроенного общества становятся сами Соединенные Штаты на том уровне развития, на котором они находились к моменту прибытия туда Токвиля. Путешествие длилось около года и по возвращении Токвиль издал книгу под названием «Демократия в Америке».
Это произведение наряду со «Старым порядком во Франции», стало одним из главных трудов французского мыслителя. «Демократия в Америке» выдержала несколько изданий и была переведена практически на все европейские языки. Путешествуя по Соединенным Штатам и собирая материал для своей будущей книги, Токвиль пользовался так называемым методом интервьюирования, широко практикуемом в современной социологической науке. Другой характерной особенностью его исторического метода было то, что он всегда старался идти от фактов к теоретическим обобщениям, так что можно сказать, что он находился у истоков позитивизма. Токвиль одним из первых развил мысль об американской исключительности.
Токвиль о Великой французской революции
Как пишет Валлерстайн, Иммануил: "Токвиль еще в 1850-х годах считал Французскую революцию необходимым и вынужденно драматическим продолжением реформ Кольбера, знаменитого финансового министра короля Людовика XIV. Модернизация, развернутая Кольбером в 1660–1680 годах, вызвала такое сопротивление элит старого режима, что для завершения дела потребовались еще целое столетие и мощная революция, которая смела старорежимные коррупционные порядки"[2].
Токвиль вообще ориентировал на то, чтобы находить основания революции во временах задолго предшествующих, даже тогда, когда государство кажется могущественным и благополучным. Так, Токвиль делал отсылку к истощению Франции (которое и повлекло за собой Великую французскую революцию, по его мнению) при Людовике XIV, «когда этот государь еще торжествовал над всей Европой».[3]
На замечание Фрэнсиса Бэкона о том, что угнетение подавляет волю народа и поэтому при сильном угнетении бунт невозможен, Алексис Токвиль выдвинул тезис, что революции происходят тогда, когда условия жизни населения становятся лучше и уходят от сильной нужды и самого тяжелого гнета. Это положение стало одним из самых популярных в XX и XXI в. в объяснении причин и обстоятельств революций.[4]
Память
Именем Токвиля назван ряд научных и общественных наград, включая Премию Алексиса де Токвиля за гуманизм (Франция) и Премию Алексиса де Токвиля в области государственного управления (Нидерланды). См. .
Напишите отзыв о статье "Токвиль, Алексис де"
Примечания
- ↑ Бомон, Гюстав-Огюст // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [expert.ru/expert/2011/01/lenin-i-leninizm-segodnya-i-poslezavtra/ Ленин и ленинизм сегодня и послезавтра]
- ↑ Токвиль А. Старый порядок и революция. — СПб.: Алетейя, 2008. — С. 151.
- ↑ Шульц Э.Э. Технологии бунта. (Технологии управления радикальными формами социального протеста в политическом контексте). — М., 2014. — С. 38, 346-347. — 512 с. — ISBN 978-5-7151-0406-9.
Ссылки
|
Токвиль, Алексис в Викицитатнике? |
|---|
- Токвиль, Алексис-Шарль-Анри-Клерель // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.krotov.info/library/19_t/ok/vil_001.htm «Демократия в Америке»]
- [LaRevolution.ru/Books/Tocq0.html «Старый порядок и революция»]
- [www.krotov.info/library/19_t/ok/vil_01.htm «Старый порядок и революция»]
Отрывок, характеризующий Токвиль, Алексис де
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
