Ален IV (герцог Бретани)
| Ален IV Фержан брет. Alan IV Fergant фр. Alain IV Fergent <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 13 апреля 1084 — 1112 | |||
| (под именем Ален IV) | |||
| Предшественник: | Хоэль II | ||
| Преемник: | Конан III | ||
| |||
| 1103 — 1112 | |||
| (под именем Ален IV) | |||
| Предшественник: | Матье II | ||
| Преемник: | Конан III | ||
| |||
| 25 октября 1084 — 1112 | |||
| (под именем Ален II) | |||
| Предшественник: | Жоффруа Грегонат | ||
| Преемник: | Конан III | ||
| Рождение: | ок. 1060 Замок Шатолен | ||
| Смерть: | 13 октября 1119 Аббатство Сен-Совье-де-Редон | ||
| Место погребения: | Аббатство Сен-Совье-де-Редон | ||
| Род: | Корнуайский дом | ||
| Отец: | Хоэль II | ||
| Мать: | Авоиза | ||
| Супруга: | Констанция Нормандская Эрменгарда Анжуйская | ||
| Дети: | Конан III Авоиза Жоффруа Ги Брайен | ||
Ален IV Фержан[1] (брет. Alan IV Fergant, фр. Alain IV Fergent; ок. 1060 — 13 октября 1119) — герцог Бретани и граф Ренна с 1084, граф Нанта с 1103, сын Хоэля II, герцога Бретани, и Авоизы, графини Ренна.
Биография
Правление
Ален IV родился в замке Шатолен около 1060 года. Он стал герцогом Бретани, после смерти отца Хоэля II 13 апреля 1084 года. После смерти его отца он унаследовал герцогство Бретань; графство Корнуай слилось с его владениями.
В начале правления в том же году Ален принялся за восстановления герцогской власти в графстве Ренн, продолжив войну своего отца с Жоффруа II, приходившемся дядей Алену. Вскоре Алену удалось заточить Жоффруа в Кемпер, где тот вскоре и скончался, после чего Ален стал полноправным графом Ренна. В том же году он поставил своего младшего брата Матье во главе графства Нант, где тот правил до своей смерти, последовавшей в 1103 году.
Ален женился в первый раз В 1086/1088 году на Констанции Нормандской, дочери короля Англии Вильгельма Завоевателя, которая была отравлена[2] в 1090 году, не оставив потомства.[3] В 1093 году Ален IV повторно женился на Эрменгарде, дочери графа Анжу Фулька IV, прежде бывшая супругой Гильома IX, герцога Аквитании.
Ален предпочитал не выезжать из Бретани, в которой он родился, в своё свободное время жил в основном в замках Оре и особенно в Клоар-Карнуэ, располагавшийся недалеко от аббатства Сен-Круа-де-Кемперль, где настоятелем был его дядя Бенедикт.
Спокойствие в герцогстве в во время правления Алена, подтолкнуло папу Урбана II и феодалов Бретани призвать его присоединиться летом 1096 года к крестовому походу, в котором он принимал участие в течение 5 лет, оставив герцогство в руках жены Эрменгарды.
Из-за крестового похода и духовного воздействия своей благочестивой супруги, Ален стал больше заниматься религиозными вопросами и поддержал вместе с епископом Ренна Марбодом реформацию белого духовенства.
Этот духовный шаг не помешал ему поддержать короля Англии Генриха I Боклерка в его конфликте со старшим братом герцогом Нормандии Робертом III Куртгезом, и участвовать в битве при Таншбре в 1106 году. Он стал вассалом Генриха I, и его сын Конан III женился на внебрачной дочери Генриха Матильде.
Будучи больным, он отрекся от престола в 1112 году в пользу сына Конана III и удалился в аббатство Сен-Совер-де-Редон. Он умер 13 октября 1119 года и был там же и похоронен.
Брак и дети
- Жена: с 1086/1088 Констанция (1057/1061—13 августа 1090), дочь Вильгельма Завоевателя, короля Англии.
- Жена: с ок. 1093 Эрменгарда Анжуйская (ок. 1068—1 июня 1146), дочь Фулька IV, графа Анжу. Дети от этого брака:
- Конан III (ум. 17 сентября 1148) — герцог Бретани с 1119
- Авоиза; муж с 1110 — Бодуэн VII (1093—17 июня 1119), граф Фландрии
- Жоффруа (ум. 1116, Иерусалим)
Ален IV также имел двух внебрачных детей:
- Ги[4]
- Брайен (ок. 1100 — ок. 1150) — активный участник гражданской войны в Англии
Напишите отзыв о статье "Ален IV (герцог Бретани)"
Примечания
- ↑ Бретонское слово «fergant» означает «смелый, бузупречный».
- ↑ William of Malmesbury: Gesta Regum Anglorum (Deeds of the English Kings), Vol I, Edited and Translated by R. A. B. Mynors, Oxford University Press, 1998. ISBN 0-19-820678-X
- ↑ Chronique de Kemperleg
- ↑ Упоминается в хрониках Ордерика Виталия
Литература
- Chédeville André, Guillotel Hubert. La Bretagne féodale XIe-XIIIe siècle. — Editions Ouest France, 1987. — 427 p. — ISBN 2-7373-0014-2.
- Arthur de La Borderie. Histoire de Bretagne. — 1975.
- Joëlle Quaghebeur. La Cornouaille du XIe ‑ XIIIe siècle. — Presses Universitaires de Rennes. — 2002. — ISBN 2868477437.
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/BRITTANY.htm#AlainIVdied1119B DUKES of BRITTANY] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 11 января 2010. [www.webcitation.org/65aPHwWyX Архивировано из первоисточника 20 февраля 2012].
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ален IV (герцог Бретани)
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
