Алеутская операция

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Алеутская операция
Основной конфликт: Вторая мировая война: Тихоокеанский ТВД

Американские пехотинцы на берегу о. Адак перед загрузкой на десантный корабль для десантирования на о. Кыска. Десантный корабль на переднем плане приписан к транспортному кораблю ВМС США Цейлин (USS Zeilin (APA-3)), который виден на заднем плане фотографии в правом верхнем углу.
Дата

3 июня 194215 августа 1943

Место

Алеутские острова, Аляска

Итог

Победа США и союзников

Противники
Британская империя:

США

Японская империя
Командующие
ВМФ США:
Томас Кинкейд
Френсис Рокуэлл

ВС США:
Арчибальд Арнольд
Альберт Браун
Симон Боливар Бакнер
Императорский флот Японии:
Босиро Хосогайя
Масатоми Кимура

Императорская армия Японии:
Ясуё Ямасаки
Силы сторон
144 000[1] 8500[1]
Потери
1481 убито,
225 самолётов потеряно[2]
{640 убито / пропало без вести;
3416 раненых / больных}.
Потери ВМФ США:
1 военный корабль «USS Abner Read (DD-526)» повреждён, 22 погибших[3];
USS S-27 (SS-132) потерян
USS Grunion (SS-216) потерян
4350 убито,
7 кораблей потоплено
9 транспортов потоплено[4]

Алеутская операция — захват японской армией островов Кыска и Атту (Алеутские острова) (операция «AL»). Являлся отвлекающим манёвром от основной атаки, целью которой был атолл Мидуэй: захват Алеутских островов должен был начаться на сутки раньше, чтобы отвлечь силы американского флота на север.





Японский десант на Атту и Кыску

Для захвата было создано северное соединение вице-адмирала Босиро Хосогайя, которое состояло из 2 лёгких авианосцев, 6 крейсеров, 12 эсминцев, 6 подводных лодок, 4 транспортов (2450 человек десанта) и ряда других судов обеспечения.

Операция была начата 3 июня 1942 года ударом японской авиации по военно-морской базе Датч-Харбор на острове Уналашка. Японский десант в составе 1250 человек высадился на Кыску утром 7 июня. Спустя несколько часов десант высадился и на остров Атту.

Гарнизоны на островах отсутствовали, поэтому захват был осуществлён без помех. 8 американских офицеров были взяты в плен.

Американский десант на о. Атту

11 мая 1943 года началась операция по отвоеванию острова Атту. Защитники острова под командованием полковника Ясуё Ямасаки не препятствовали десантированию, но окопались на высотах. 29 мая оставшиеся в живых защитники острова внезапно атаковали американские позиции у Массакр бэй. После продолжительного и ожесточённого сражения японцы погибли до единого человека. В плен было взято только 28 человек (из них ни одного офицера). Американцы захоронили 2351 японского солдата, но ещё сотни погибли до этого от бомбардировок. Американские потери составили 3929 человек, из них 579 убитыми.

Битва Призраков (Phantom battle)

  Тихоокеанский театр военных действий Второй мировой войны

В июле 1943 американская армия установила блокаду острова Кыска. В операции участвовали около 40 тыс. американских десантников, 100 кораблей и 236 самолётов. Японский гарнизон состоял из примерно 8,5 тыс. человек и 20 самолётов. 23 июля радар летающей лодки «Каталина» зафиксировал 7 судов в 200 милях северо-западнее острова Атту. 26 июля в 00:07 радар линкора «Миссисипи» обнаружил неопознанные объекты. С линкора «Айдахо», тяжёлых крейсеров «Уичита» и «Портланд» сообщили, что видят их тоже. Линкоры и крейсера взяли курс на цель и открыли огонь в 00:13. Наблюдатели докладывали, что видят вспышки залпов, следы торпед. В 00:44 объекты исчезли с радаров и адмирал Кинкейд приказал прекратить огонь. Однако разведка не обнаружила в зоне стрельбы никаких следов боя. «Ни кораблей, ни обломков, ни даже дохлого кита»[5]. В этом бою линкоры выпустили 518 14-дюймовых снарядов, а крейсера — 487 8-ми дюймовых. События были объяснены ошибками радаров и нервными расстройствами у наблюдателей. На следующий день, 27 июля, адмирал Кинкейд приказал участникам «битвы» отправиться на заправку, и они покинули зону блокады, открыв путь крейсерам адмирала Кимуры.

Эвакуация Кыски

Ввиду невозможности обороны острова было принято решение об эвакуации гарнизона. В ночь на 22 июля из гавани на острове Парамушир вышел отряд адмирала Кимуры в составе крейсеров «Абакума», «Кисо», нескольких эсминцев и танкера «Ниппон-мару». 26 июля они приблизились к острову Кыска на расстояние 500 км, 28 июля в 18:40 крейсеры подошли к берегу и забрали гарнизон. За 55 минут на борт были взяты контр-адмирал Акияма, офицеры, солдаты, добровольцы и гражданские лица — всего 5183 человека (по 1200 человек на крейсера и по 470 — на эсминцы). 31 июля корабли вернулись в Парамушир. Японцы смогли скрытно вывезти весь гарнизон до последнего человека.

 
Алеутская операция
Датч-Харбор Командорские о-ва Атту «Коттедж»

Операция «Коттедж» (Operation Cottage)

Ничего не зная об эвакуации японских войск, американцы продолжали обстрелы и бомбардировку острова, так как 2 августа лётчики сообщили, что заметили зенитный огонь и людей на острове. После многодневной авиационной и артиллерийской подготовки 15 августа началась тщательно продуманная операция по захвату острова. Была произведена имитация десанта на восточном берегу, в то время как основные силы высаживались на западном, и 34 тысячи американских солдат высадились на остров, оставленный японцами еще в конце июля. В результате путаницы и происшествий при высадке и во время прочёсывания острова 25 человек погибло и 31 был ранен из-за «дружественного огня». Эскадра десантных кораблей тоже потеряла 70 человек, когда 18 числа в 01:34 на японской мине подорвался эсминец типа Флетчер [en.wikipedia.org/wiki/USS_Abner_Read_(DD-526) «Abner Read»]. Несколько дней американцы прочесывали остров, пока 17 августа не вышли в район основного японского лагеря и окончательно убедились, что противника на нем нет. Остров был необитаем. Нашли только нескольких собак, оставленных японцами. Один летчик грустно заметил: «Мы сбросили на Кыску 100 000 листовок, но эти собаки не умели читать».

Напишите отзыв о статье "Алеутская операция"

Примечания

  1. 1 2 Cloe, Aleutian Warriors, p. 321.
  2. Cloe, Aleutian Warriors, p. 321—322.
  3. [www.ibiblio.org/hyperwar/USA/USA-C-Aleutians/ HyperWar: The U.S. Army Campaigns of World War II: : Aleutian Islands]
  4. Cloe, Aleutian Warriors, p. 322—323.
  5. Morison S.E. «History of United States naval operations in WWII» том 7 Boston, 1951

См. также

Ссылки

  • [vmk.vif2.ru/library/dull/110.htm Поражение при Мидуэе. Алеутская авантюра] (недоступная ссылка с 05-09-2013 (3848 дней) — историякопия)

Отрывок, характеризующий Алеутская операция


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.