Алжирский франк

Франк Новый франк (в 1960—1964)
Franc, Franc nouveau
5 франков, 1942 год
Коды и символы
Символы	F
Территория обращения
Эмитент	Алжир
Официально	Феццан (1943—1952)
Производные и параллельные единицы
Дробные	Сантим (1⁄100)
Монеты и банкноты
Банкноты	5, 10, 50, 100 новых франков
История
Введена	1852 год
Начало изъятия	1964 год
Валюта-преемник	Алжирский динар
Производство монет и банкнот
Эмиссионный центр	Банк Алжира
Курсы и соотношения
	1 FRF = 1 F

Алжирский франк (фр. Franc algérien) — денежная единица Французского Алжира в 1852—1962 годах, Алжирской Народно-Демократической Республики в 1962—1964 годах и французской зоны оккупации Феццан в 1943—1952 годах.

История

До французского завоевания Алжира в обращении находились турецкие и алжирские монеты. В 1830 году законным платёжным средством объявлен французский франк. 1 ноября 1851 года учреждён французский Банк Алжира, получивший монопольное право выпуска банкнот во франках в Алжире. Банк начал выпуск банкнот в 1852 году.

В 1943 году британские и американские военные власти начали выпуск в обращение купюр, получивших название «военных фунтов» и «штурмовых долларов». При этом был установлен курс: 1 фунт = 300 франков, 1 доллар = 75 франков, что было намного выше курса, применявшегося на территориях, контролировавшихся правительством де Голля (фунт = 200 франков, доллар = 50 франков). Завышенный курс фунта и доллара вызвал резкий рост цен в Алжире. Французы настаивали на снижении курса до прежнего, что после длительных переговоров было принято на конференции в Касабланке в 1943 году.

В 1943—1952 годах, во время англо-французской оккупации Ливии, алжирский франк находился в обращении в Феццане (французской зоне оккупации).

В 1949 году Банк Алжира был переименован в Банк Алжира и Туниса, выпуск банкнот с новым названием банка начат в 1950 году. В 1958 году банк вновь переименован в Банк Алжира, в том же году выпущены банкноты с прежним названием банка.

В 1960 году, одновременно с деноминацией французского франка, проведена деноминация алжирского франка. Начат выпуск в обращение «нового франка» (фр. franc nouveau) = 100 франкам.

В 1963 году право эмиссии было передано вновь созданному Центральному банку Алжира. 19 октября 1963 года, не объявляя официально о выходе из зоны франка, Алжир распространил валютные ограничения на страны зоны и отошёл от принципов, на которых основано членство в Зоне франка.

Законом от 10 апреля 1964 года вместо нового франка введён алжирский динар в соотношении 1:1.

Банкноты

Банкноты Банка Алжира:

• образца 1852 года: 100, 500, 1000 франков;
• образца 1861 года: 100, 500 франков;
• образца 1861 года (отделение в Оране): 50, 100, 1000 франков;
• образца 1868—1877 годов: 5, 10, 20, 25, 50, 100, 500, 1000 франков;
• образца 1868—1877 годов (отделение в Боне): 50, 100 франков;
• образца 1868—1877 годов (отделение в Константине): 50, 500, 1000 франков;
• образца 1903—1912 годов: 5, 20, 50, 100, 500, 1000 франков;
• образца 1913—1926 годов: 5, 20, 50, 100, 500, 1000 франков;
• образца 1938—1939 годов: 50, 100 франков;
• образца 1941 года: 1000 франков;
• образца 1942 года: 50, 100, 1000, 5000 франков;
• образца 1942—1943 годов: 5, 20, 500 франков (банкноты этого выпуска с надпечаткой «Казначейство» использовались при высадке на Корсике и на юге Франции).

Банкноты Экономического региона Алжир (подлежали обмену на банкноты Банка Алжира до 1 марта 1949 года):

• первый выпуск 1944 года: 50 сантимов, 1, 2 франка;
• второй выпуск 1944 года: 50 сантимов, 1, 2 франка.

Банкноты Банка Алжира:

• образца 1946—1948 годов: 20, 1000, 5000 франков.

Банкноты Банка Алжира и Туниса:

• образца 1949—1955 годов: 500, 1000, 5000, 10 000 франков.

Банкноты Банка Алжира:

• образца 1956—1958 годов: 100, 500, 1000, 5000 франков.

Банкноты Банка Алжира и Туниса с надпечатками:

• 500 франков/5 новых франков, 1000 франков/10 новых франков, 5000 франков/50 новых франков, 10 000 франков/100 новых франков.

Банкноты Банка Алжира:

• образца 1959 года: 5, 10, 50, 100 новых франков.

Монеты

В обращении использовались французские монеты. Специально для Алжира были выпущены медно-никелевые монеты: 20 франков (1949, 1956), 50 франков (1949) и 100 франков (1950, 1952).

Боны коммерческих палат

В 1915—1922 годах в связи с нехваткой в обращении монет мелких номиналов коммерческие палаты Алжира, Боне, Бужи, Орана и Константина выпускали металлические и бумажные боны.

Литература

• Бутаков Д.Д., Золотаренко Е.Д., Рыбалко Г.П. Валюты стран мира: Справочник / Под ред. С. М. Борисова, Г. П. Рыбалко, О. В. Можайскова. — 5-е изд., перераб. и доп. — М.: Финансы и статистика, 1987. — 383 с.
• Сенилов Б.В. Военные деньги Второй мировой войны. — М.: Финансы и статистика, 1991. — 123 с.
• Cuhaj G., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1901-2000. — 39-е изд. — Iola: Krause Publications, 2011. — 2345 с. — ISBN 978-1-4402-1172-8.
• Cuhaj G.S. Standard Catalog of World Paper Money. General Issues 1368—1960. — 12-е изд. — Iola: Krause Publications, 2008. — 1223 с. — ISBN 978-0-89689-730-4.
• Cuhaj G.S. Standard Catalog of World Paper Money. General Issues 1961—Present. — 17-е изд. — Iola: Krause Publications, 2011. — 1112 с. — ISBN 978-1-4402-1584-1.

Ссылки

• [www.banknote.ws/COLLECTION/countries/AFR/ALG/ALG.htm Банкноты Алжира]

Отрывок, характеризующий Алжирский франк

– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!