Алибеков, Манай

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Алибеков, Манай
Место рождения:

селение Аксай, Хасавюртовский округ, Терская область, Российская империя

Род деятельности:

поэт

Манай Алибеков (1860—1920) — кумыкский поэт.

Манай Алибеков родился в зажиточной крестьянской семье в селении Аксай (ныне Хасавюртовский район Дагестана) в 1860 году. Самостоятельно выучился читать и писать по-русски и по-кумыкски. Позднее занимался строительной деятельностью — под его руководством был построен ряд сооружений, в том числе церковь в Хасавюрте.

В 1904—1919 годах Алибеков занимался активной литературной деятельностью. Его перу принадлежат стихи, посвящённые вопросам образования, эмансипации женщин («Обучайте детей», «Жалоба кумыкских девушек из Аксая»), сатирические произведения о служителях культа и чиновниках-взяточниках («Положение в нашей канцелярии», «О начальстве», «Дела начальства»). Также Алибеков написал ряд произведений о кумыкских обычаях («Адаты кумыков» и др.). В 1925 году его произведения были изданы в виде сборника.

Напишите отзыв о статье "Алибеков, Манай"



Ссылки

  • [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke1/ke1-1542.htm Краткая литературная энциклопедия]
  • [kumukia.ru/news-175.html Научная сессия, посвященная 150-летию Маная Алибекова]

Отрывок, характеризующий Алибеков, Манай

Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.