Алимова, Матлюба Фархатовна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Матлюба Алимова
Имя при рождении:

Матлюбэ Фархатовна Алимова

Дата рождения:

12 августа 1954(1954-08-12) (69 лет)

Место рождения:

Андижан, Узбекская ССР, СССР

Гражданство:

Узбекистан

Профессия:

актриса

Карьера:

1979

Матлюба́ (Матлубэ) Фарха́товна Али́мова (12 августа 1954 года, Андижан) — советская, российская и узбекская киноактриса.





Биография

Окончила актёрский факультет ВГИКа (1978, мастерская Алексея Баталова). Во ВГИКе познакомилась со своим будущим мужем, режиссером  Муратом Ахметовым. И переехала жить в Алма-Ату, познакомилась с родителями Мурата; Ахметовой Анной Павловной, работавшей на тот момент в министерстве культуры и отцом. Отношения не сложились,  разочаровавшись в браке, актриса больше не выходила замуж, своих детей так и не родила.

С 1978 — актриса киностудии «Узбекфильм». В последнее время в кино снимается нечасто. Занимается реставрацией бухарских и шахрисабских вышивок. В 2004 году переехала в Москву. В 2011 году вернулась в Ташкент.

Фильмография

Напишите отзыв о статье "Алимова, Матлюба Фархатовна"

Примечания

Ссылки

  • [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=russiancinema.ru/names/name10775 Матлюба Алимова] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
  • [www.facebook.com/pages/Матлюба-Алимова/150048785085198 Фанстраница актрисы в социальной сети Facebook]
  • [www.youtube.com/watch?v=BZN7yJxrX44 Песня Лауры из фильма «Маленькие трагедии»]

search.rsl.ru/ru/record/01001182433

lichnaya-zhizn.ru/blog/matljuba_alimova_lichnaja_zhizn_muzh/2015-07-10-917

Отрывок, характеризующий Алимова, Матлюба Фархатовна

– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.