Алиса (фильм, 1988)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Алиса
Alice aka Neco z Alenky
Режиссёр

Ян Шванкмайер

Роли озвучивали

Кристина Кохоутова

Студия

Condor Features

Страна

Чехословакия Чехословакия
Швейцария Швейцария
Великобритания Великобритания
ФРГ ФРГ

Язык

чешский

Длительность

86 мин.

Премьера

1988

IMDb

ID 0095715

«Алиса» (англ. «Alice»), известный также под именем «Сон А́ленки» (чеш. «Neco z Alenky») — анимационный фильм с элементами игрового кино чешского режиссёра Яна Шванкмайера. Сюрреалистическая кинокартина по мотивам произведения Льюиса Кэрролла. Производство: Чехословакия — Швейцария — Великобритания — ФРГ, 1988 год. Продолжительность 86 мин.



Сюжет

Этот фильм называют самой безумной версией Кэрроловской «Алисы в Стране чудес». Полуанимационная-полуигровая, сюрреалистично-линчевская, мрачная, довольно жестокая картина. Это не сказочный сон, приснившийся девочке Алисе, это тяжелая и болезненная галлюцинация девочки Аленки.

Это первый игровой фильм Шванкмайера, который позволил ему оторваться от своих анимационных корней в сторону «живого» игрового кино. В погоне за Белым Кроликом Алиса попадает в сюрреальный мир, существующий по собственным законам, непонятным девочке. Непонимание и, как результат, нарушение их, в конце концов, возвращают героиню в реальность. На этом, в принципе, и заканчивается прямое заимствование из книги и начинается непосредственное вмешательство режиссёра, как человека, по-своему видящего этот самый мир. Фильм начинается панорамой по речке, на берегу которой и расположились Алиса со своей сестрой. В отличие от Кэрролла, Шванкмайер четко не разделяет реальность и сновидение. Сразу же за этой вступительной сценой, где Алиса бросает камушки в реку, мы видим старую захламлённую комнату, более похожую на склад старьевщика. Сидящие рядом куклы самой Алисы наталкивают на мысль, что в данном произведении отдых у реки лишь привиделся маленькой девочке, живущей не в самой комфортабельной обстановке. Основная часть фильма, то есть само путешествие героини, является разработанным видением режиссёра психологии снов, яркость которых у детей несомненно считается более высокой. Практически все фрагменты сказки приняли совершенно иной, мрачный оттенок, словно Алиса провалилась не просто к центру Земли, а в самый настоящий ад. Зверушки, которых зовет Белый Кролик, дабы «выкурить» Алису из своего домика, представляют собой дикие коллажи из черепов, костей и других совершенно неожиданных предметов, да и сам Белый Кролик приобретает у режиссёра немного жутковатую внешность. Такие метаморфозы наблюдаются и с остальными деталями. Варенье в банке обязательно оказывается с канцелярскими кнопками или гвоздями. Вообще, туннель, в который падает Алиса, сильно напоминает музей чучел и скелетов, лавку старьевщика и кунсткамеру, вместе взятые.

Во всем фильме ни одна деталь, появляющаяся в зоне внимания, не остается «мертвой». Но и «живой» тоже. Они, скорее, «восставшие из мертвых». Подобная «жизнь» практически всех персонажей реализована посредством анимации. Сама Алиса на протяжении всего повествования несколько раз преобразуется в куклу и обратно. Когда Белый Кролик получил увечье от двери на ладонь и ищет в шкафчике «лекарство». Он не выхватывает сразу необходимые ему предметы, но ищет их. По закону подлости, они находятся им в последнюю очередь, что подсознательно сильно воздействует на психологию восприятия, то есть на то самое «Верю!», которое так важно любому произведению. Немаловажной деталью становится настойчивое введение губ девочки-рассказчицы, возникающих после каждой внешней или внутренней фразы персонажа, что путает понимание реальности и нереальности происходящего. Постоянно отрывающиеся ручки у ящиков столов, скорее всего, свидетельствуют о неприятии девочки Страной Чудес, ибо Белый Кролик открывает эти самые ящики без каких бы то ни было трудностей.

Фильм изобилует многочисленными режиссёрскими находками Шванкмайера. Вот эти самые находки и являются сильнейшим фактором воздействия в «Алисе», например, вылупляющиеся из куриных яиц черепки, или своеобразная посудомойка на чаепитии у Болванщика и Мартовского зайца — шкура ласки, выползающая из сахарницы, или летающая на крыльях кровать, домик кролика из детских кубиков; сделанная из вязаного чулка гусеница; ножницы, которыми «рубят голову» карточным валетам.

В целом фильм почти полностью повторяет канонический текст Кэррола, исключая те моменты, которые не нужны режиссёру. Алиса попадает в «Страну чудес» не через нору, а через ящик письменного стола, забитый линейками (это вообще самый популярный вид «общественного транспорта» в сказке). Несколько второстепенных героев убрано (вроде Герцогини), в том числе и знаменитый Чеширский кот: это понятно, в таком жутком мире не место улыбчивым зверушкам. И, разумеется, в финале проходит суд не над Валетом, а над самой Аленкой.

Награды

  • 1987 — Feature Film Award
  • 1989 — (кандидат) International Fantasy Film Award

Напишите отзыв о статье "Алиса (фильм, 1988)"

Отрывок, характеризующий Алиса (фильм, 1988)

Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.