Алиханов, Абрам Исаакович

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Алиханов и Алиханян

Абрам Исаакович Алиханов (Алиханян)
арм. Աբրահամ Իսահակի Ալիխանով
Дата рождения:	20 февраля (4 марта) 1904(1904-03-04)
Место рождения:	Тифлис, Тифлисская губерния, Российская империя
Дата смерти:	8 декабря 1970(1970-12-08) (66 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Научная сфера:	физика элементарных частиц
Место работы:	ФТИ РАН (1927—1941), ИТЭФ (1945—1968)
Учёная степень:	доктор физико-математических наук (1935)
Учёное звание:	академик АН СССР (1943), академик АН Армянской ССР (1943)
Альма-матер:	Ленинградский политехнический институт
Награды и премии:

Абрам Исаакович Алиханов (Алиханян) арм. Աբրահամ Իսահակի Ալիխանով (20 февраля (4 марта) 1904 — 8 декабря 1970) — советский физик. Один из основоположников ядерной физики в СССР. Один из создателей первой советской атомной бомбы. Основатель Института теоретической и экспериментальной физики. Член-корреспондент (1939), академик Академии наук СССР (1943), академик Академии наук Армянской ССР (1943). Герой Социалистического Труда, трижды лауреат Сталинской премии.

Родной брат Артёма Исааковича Алиханьяна.

Биография

Родился 20 февраля 1904 года в городе Тифлис в армянской семье. Отец был машинистом поезда. Окончил Ленинградский политехнический институт (1928).

В 1927—1941 работал в Ленинградском физико-техническом институте АН СССР. При этом в начале 1930-х работал над сооружением циклотрона Радиевого института под руководством В. Г. Хлопина вместе с Г. А. Гамовым, И. В. Курчатовым и Л. В. Мысовским. Находился на должности ассистента Л. В. Мысовского вместе с В. Н. Рукавишниковым, размещает заказы на части установки и отслеживает их изготовление и испытание.

Входил в научно-исследовательскую группу (Б. С. Джелепов, А. И. Алиханов и А. И. Алиханьян), которые в 1934 году одними из первых наблюдали явление искусственной радиоактивности.

В 1944 году А. И. Алиханов принял участие в судьбе Физического факультета МГУ. Он подписал письмо четырёх академиков В. М. Молотову, автором которого был А. Ф. Иоффе. Это письмо инициировало разрешение противостояния между так называемой «академической» и «университетской» физикой.

В 1945 организовал Институт теоретической и экспериментальной физики, директором которого был до 1968.

20 августа 1945 года А. И. Алиханов был включён в состав советского атомного проекта. В Постановлении Государственного комитета обороны № 9887сс/оп «О Специальном комитете (по использованию атомной энергии) при ГКО» он был назначен на должность учёного секретаря технического совета. В рамках проекта А. И. Алиханов участвовал в создании Лаборатории № 3 Академии наук СССР (ИТЭФ), готовил создание института в комиссии в составе Б. Л. Ванникова, Н. А. Борисова и А. И. Алиханова. Готовый проект Постановления СНК СССР «Об организации Лаборатории № 3 Академии наук СССР» № 3010-895сс от 1 декабря 1945 года был откорректирован И. А. Бенедиктовым.

На заседании Специального комитета 30 ноября 1945 года ему было поручено руководить группой учёных (Л. Д. Ландау, Ю. Б. Харитон, А. Б. Мигдал, С. А. Рейнберг, М. А. Садовский, С. С. Васильев и А. П. Закощиков). Они получили задачу на основании доклада П.Л. Капицы о последствиях применения атомных бомб в Хиросима и Нагасаки проанализировать все имеющиеся материалы и определить эффективность фактора взрывной волны, фактора теплового и фактора радиоактивного излучения.

В марте 1966 года подписал письмо 13 деятелей советской науки, литературы и искусства в президиум ЦК КПСС против реабилитации И. В. Сталина.

Жена — Слава Соломоновна Рошаль (р.1916), скрипачка, лауреат Всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей. Сын — Тигран Абрамович Алиханов (р.1943), советский и российский пианист, профессор Московской консерватории, народный артист России. Дочь — Алиханова Евгения Абрамовна (р.1949), советская и российская скрипачка, первая скрипка ансамбля «Московский струнный квартет», с 1991 г. в США.

Умер в Москве 8 декабря 1970 года, похоронен на Новодевичьем кладбище.

Научная деятельность

Работы посвящены ядерной физике, физике космических лучей, физике и технике ядерных реакторов, ускорительной технике, физике элементарных частиц. В 1934 году вместе с А. И. Алиханьяном и М. С. Козодаевым открыл образование электронно-позитронной пары в результате внутренней конверсии энергии возбужденного ядра, в 1936 вместе с А. И. Алиханьяном и Л. А. Арцимовичем экспериментально доказал сохранение энергии и импульса при аннигиляции электрона и позитрона. Выполнил совместно с Алиханьяном прецизионные исследования бета-спектров большого количества радиоактивных элементов и обнаружил зависимость формы спектра от порядкового номера элемента. Они же впервые предложили идею опытов для доказательства реальности существования нейтрино по ядрам отдачи при К-захвате в ⁷Be, осуществили ряд экспериментов по физике космических лучей на горе Арагац, которые стимулировали развитие нового направления — физики элементарных частиц.

Принимал участие в создании первых советских ядерных реакторов, был руководителем тяжеловодного направления в ядерных реакторах. В 1949 году в рекордно короткий срок, менее двух лет, под его руководством был построен первый в СССР исследовательский реактор на тяжелой воде.

В 1955 году подписал «Письмо трёхсот».

В 1957 году выполнил измерение продольной поляризации электронов в бета-распаде, что позволило с высокой точностью установить факт несохранения временной четности в слабых взаимодействиях.

Значительный вклад внёс в развитие экспериментальной базы физики высоких энергий. Принимал участие в сооружении первого в СССР протонного синхротрона с жёсткой фокусировкой на 7 млрд. эВ (вступил в строй в 1961) и закладывал основы проекта Серпуховского протонного ускорителя У-70 на энергию 70 млрд. эВ.

Память

Имя присвоено Институту теоретической и экспериментальной физики.

Работы

• А. И. Алиханов, А. И. Алиханьян. [ufn.ru/ru/articles/1935/2/f/ Искусственное получение радиоактивных элементов]. — УФН, 1935, № 2.
• А. И. Алиханов, А. И. Алиханьян. [ufn.ru/ru/articles/1945/1/d/ Новые данные о природе космических лучей]. — УФН, 1945, № 1.
• А. И. Алиханов. [ufn.ru/ru/articles/1953/8/a/ Тяжёлые мезоны]. — УФН, 1953, Т.50, № 8.
• А. И. Алиханов. Избранные труды. — М.: Наука, 1975.

Литература

• Александров А П, Джелепов В П, Никитин С Я, Харитон Ю Б. [ufn.ru/ru/articles/1974/4/f/ Памяти Абрама Исааковича Алиханова]. // УФН, Т.112, № 4 (1974).
• Храмов Ю. А. Алиханов Абрам Исаакович // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 10. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)
• [www.edu.delfa.net/Interest/biblio/alikhanov.djvu Академик А. И. Алиханов: Воспоминания, письма, документы.] — М.: Физматлит, 2004.
• Ю. Г. Абов. [www1.jinr.ru/Pepan/2005-v36/v-36-1/1_rus.html От физики лучей Рентгена до физики элементарных частиц (К 100-летию со дня рождения академика А. И. Алиханова)]. // ЭЧАЯ, Т.36, № 1, С.5-22 (2005).
• Богуненко Н. Н., Пелипенко А. Д., Соснин Г. А. Белов Анатолий Сергеевич // Герои атомного проекта. — Саров: Росатом, 2005. — С. 43 - 44. — ISBN 5-9515-0005-2.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=13806 Алиханов, Абрам Исаакович]. Сайт «Герои Страны».

• [vivovoco.astronet.ru/VV/JOURNAL/NATURE/12_04/ALI.HTM От рентгеновских лучей к элементарным частицам (К 100-летию Абрама Исааковича Алиханова)]
• [www.itep.ru/rus/history/Alihanov.html Жизнь, отданная науке (к 100-летию со дня рождения А. И. Алиханова)]
• Ю. Г. Абов. [www.ras.ru/publishing/rasherald/rasherald_articleinfo.aspx?articleid=0ea96bb0-19b8-4b3a-bd27-92026c405f2b От рентгеновской трубки до ускорителя. К 100-летию со дня рождения академика А. И. Алиханова] // Вестник РАН, 2004 год, № 3, стр. 239
• Алиханов Абрам Исаакович — статья из Большой советской энциклопедии (3-е издание).
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49350.ln-ru Профиль Абрама Исааковича Алиханова] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Алиханов, Абрам Исаакович

– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.