Алиханов, Сергей Иванович
Поделись знанием:
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»
В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
| Сергей Алиханов | |
| Дата рождения: |
29 сентября 1947 (76 лет) |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Род деятельности: |
поэт, автор текстов песен |
| Язык произведений: |
русский |
Серге́й Ива́нович Алиха́нов (род. 29 сентября 1947 года в Тбилиси) — советский и российский поэт, писатель, автор текстов песен, с 1988 года — член Союза писателей СССР и член Литфонда России. В настоящее время — член Международного Содружества Писательских Союзов, член Союза писателей России, член песенной комиссии Союза Композиторов России.[1]
Содержание
Биография
Окончил Грузинский институт физкультуры. Стихи Сергея Алиханова печатались в журналах «Новый мир», «Знамя», «Юность», «Мы», «Москва», «Наш современник», в американском «Новом журнале», в израильском журнале «22», в альманахах «Поэзия», «День поэзии», в газетах «МК», «Новая газета»,"Неделя" и др. Он является автором книг: «Голубиный шум» («Советский писатель», 1980 год), «Долгая осень», стихи и стихотворные переводы («Мерани», 1987 год), «Лен лежит» («Советский писатель», 1989 год), «Блаженство бега», однотомник («Известия», 1992 год).[2][3][4] В 1980-е гг. как поэт-песенник Сергей Алиханов много писал в соавторстве с другим поэтом — Александром Жигаревым.[5] Одна из наиболее известных их совместных работ — песня композитора Романа Майорова «Что тебе подарить?». Впоследствии на самостоятельные стихи Алиханова были написаны сотни эстрадных песен и вышло множество пластинок, компакт-дисков и кассетных альбомов.[2][3][4] Он сотрудничал со многими известными композиторами, в числе которых Юрий Антонов, Владимир Шаинский, Олег Сорокин, Роман Майоров, Марклен Беленко, Владимир Евзеров, Олег Иванов, Руслан Горобец, Максим Дунаевский, Игорь Крутой, Ирина Грибулина, Елена Суржикова, Владимир Густов.[5] Всенародной любовью пользуются песни на слова Сергея Алиханова: «На высоком берегу, на крутом», «Лунная дорожка», «По ниточке, по ниточке ходить я не желаю», «Я так хотел», «Ночь без тебя», «Не скучай, бедный ангел».[2][3][4] Песня на его слова «Ты должна рядом быть» признана лучшей песней 2005 года.[1] Песня «Воздушные замки» - лауреат премии «Песня года 2006 года».[1] Песни на его стихи исполняют Юрий Антонов, Игорь Иванов, Николай Караченцов, Ирина Уварова, Михаил Муромов, ВИА «Синяя птица», Дима Билан, Кристина Аглинц и другие известные артисты.[6]
В 2001 году Сергей Алиханов избран академиком Российской Академии Естественных наук. Является вице-президентом отделения литературы РАЕН. За роман «Оленька, Живчик и туз» в 2005 году был награждён медалью М.Ю. Лермонтова.[1] Живёт и работает в Москве.
Семья
- Был женат на поэтессе Зое Александровне Межировой, дочери поэта Александра Межирова; дочь Анна.[7]
Книги
- «Голубиный шум» - стихи, Изд-во «Советский писатель», 1980 год.
- «Долгая осень» - переводы с грузинского, стихи. Изд-во «Мерани» 1987 год,
- «Лён лежит» - стихи и поэмы. Изд-во «Советский писатель», 1989 год
- «Душа, не знающая меры» - антология русской поэзии (составление, эссе, вступительная статья) – издательство «Урду маркас» 1990 год.
- «Блаженство бега» - стихи и поэмы 428 стр., Изд-во «Известия», 1992 год.
- «Гон» - роман, 478 стр. Изд-во «Книжная палата» 2000 год.
- «Двойная цена» - роман 426 стр. Изд-во «АСТ», 2001 год (второе издание романа «Гон»)
- «Игра в подкидного», - Повести и рассказы. 288 стр. Изд-во «АСТ» 2001 год.
- «Клубничное время» - роман, повесть, рассказы - избранная проза. Издательство «Терра» 2003 год.
- «Где свет мелькал на сквозняке» - стихи и поэмы 2007 год изд. «Графикон-принт»
- «Мимолётный сентябрь» - избранные песни и стихи 2008 год, изд. «СВР –Медиа».[1]
Избранные песни
В соавторстве с Александром Жигаревым
- «Сядь в любой поезд» (русский текст песни Remedium[8] — для советского альбома «Марыля Родович» (1984)[9]; автор ориг. текста[10] — Magda Czapińska, музыка Северина Краевского) — исполняют Марыля Родович, Ирина Сурина
- «Лежу под грушей» (русский текст песни Święty Spokój[11] — для советского альбома «Марыля Родович» (1984)[9]; автор ориг. текста[12] — Magda Czapińska, музыка Северина Краевского) — исполняет Марыля Родович
- «Суфлёр» (музыка Владимира Шаинского) — исполняет Николай Караченцов
- «Что тебе подарить?» (музыка Романа Майорова) — исполняют Николай Караченцов и Ирина Уварова
- «Счастливые случайности» (музыка Олега Сорокина) — исполняет Николай Караченцов
- «Забудем ссоры» (музыка Марклена Беленко) — исполняет Николай Караченцов
- «Признание» (Буду я любить тебя всегда) (музыка Игоря Крутого) — исполняет Александр Серов, группа "Сливки"[13]
- «Кукла» (музыка Владимира Шаинского) - исполняет Ольга Зарубина
- «Тридцать тысяч дней» (музыка Олега Иванова) - исполняет группа «Песняры»
Собственные стихи к песням
- «Одуванчики» (музыка Евгения Скрипника) — исполняет Борис Моисеев
- «Музыка дождя» (музыка Аркадия Укупника) — исполняет Аркадий Укупник
- «Два берега» (музыка Юрия Антонова) — исполняет Юрий Антонов
- «Лунная дорожка» (музыка Юрия Антонова) — исполняет Юрий Антонов
- «На высоком берегу» (музыка Юрия Антонова) — исполняет Юрий Антонов
- «Ночные миражи» (музыка Игоря Иванова) — исполняет Игорь Иванов
- «Фристайл» (музыка Михаила Муромова и Андрея Зубкова) — исполняет Михаил Муромов
Напишите отзыв о статье "Алиханов, Сергей Иванович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.startupmusic.ru/?option=com_artflow&catid=127&id=354 Сергей Алиханов на сайте www.startupmusic.ru]
- ↑ 1 2 3 [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/2642/%D0%90%D0%BB%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2 Словари и энциклопедии на Академике]
- ↑ 1 2 3 [enc-dic.com/enc_biography/Alihanov-serge-ivanovich-92179.html БОЛЬШАЯ БИОГРАФИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ - Сергей Алиханов]
- ↑ 1 2 3 [www.pesnyary.com/musician/alihanov ПЕСНЯРЫ.com - музыкант: Сергей Алиханов (Авторы)]
- ↑ 1 2 [rao.ru/index.php/pravoobladatelyam/informatsiya/reestry/reestr-proizvedenij-rossijskikh-pravoobladatelej?searchword=&author=%D1%81%D0%B5%D1%80%D0%B3%D0%B5%D0%B9%20%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2&search_type=registerofworks&isRAO=1&typereeestr=rao&searchphrase=all Сергей Алиханов на Официальном сайте РОССИЙСКОГО АВТОРСКОГО ОБЩЕСТВА (РАО)]
- ↑ [1000plastinok.net/Sergei_Alihanov Сергей Алиханов на сайте 1000plastinok.net]
- ↑ [www.bulvar.com.ua/arch/2009/22/4a255325a4ea5/view_print/ Артиллерия бьет по своим...]
- ↑ [www.discogs.com/Maryla-Rodowicz-Wsiąść-Do-Pociągu/release/2101804 Discogs.com: Maryla Rodowicz — Wsiąść Do Pociągu (1978, LP)]
- ↑ 1 2 [www.discogs.com/Марыля-Родович-Марыля-Родович/release/2434751 Discogs.com: альбом "Марыля Родович" (Мелодия 1984, LP)]
- ↑ [www.tekstowo.pl/piosenka,maryla_rodowicz,remedium.html Оригинальный текст песни "Remedium" (S.Krajewski, Magda Czapińska)]
- ↑ [www.discogs.com/Maryla-Rodowicz-Święty-Spokój/release/2103328 Discogs.com: Maryla Rodowicz — Święty Spokój (1982, LP)]
- ↑ [teksty.org/maryla-rodowicz,swiety-spokoj,tekst-piosenki Оригинальный текст песни "Święty spokój" (S.Krajewski, Magda Czapińska)]
- ↑ [www.shansonprofi.ru/archiv/disks/vinil/page22.html Песни на стихи А. Жигарева на сайте www.shansonprofi.ru]
Ссылки
- [www.startupmusic.ru/?option=com_artflow&catid=127&id=354 Сергей Алиханов на сайте www.startupmusic.ru]
- [1000plastinok.net/Sergei_Alihanov Сергей Алиханов на сайте 1000plastinok.net]
Отрывок, характеризующий Алиханов, Сергей Иванович
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»
В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
