Али Адил-шах

Адил-шах перс. عادل شاه افشار‎
2-й Шах Государство Афшаридов
1747 — 1748
Предшественник:	Надир-шах
Преемник:	Солтан Ибрахим-шах
Вероисповедание:	Ислам шиитского толка
Рождение:	1719(1719) Хорасан
Смерть:	1749(1749) Мешхед
Род:	Афшариды
Отец:	Ибрагим-хан

Адил-шах (1719—1749) — второй шах Персии из династии Афшаридов (1747—1748), сын Ибрагим-хана (ум. 1739), беглербека Азербайджана, старшего брата Надир-шаха .

В 1737 году Надир-шах назначил своего племянниа Али-мирзу (Али-Кули-хана) наместником Мешхеда. В 1743-1747 годах Али-Кули-хан командовал войсками при подавлении восстаний зидов в Курдистане, узбеков и каракалпаков в Хорезме и Систане. В апреле 1747 года Надир-шах назначил своего племянника Али-Кули-хана наместником в Систане и отправил его на подавление восстания в этой провинции. Однако Али-Кули-хан вскоре перешел на сторону мятежников. В июне 1747 года сам Надир-шах во главе армии выступил на подавление восстания в Систане. Однако 20 июня 1747 года в Хабушане (Хорасан) Надир-шах был убит своими военачальниками-заговорщиками.

После смерти Надир-шаха крупные персидские военачальники и вельможи собрались для избрания нового шаха. Их выбор пал на систанского наместника Али-Кули-хана, племянника Надир-шаха. Новоизбранный шах объявил в своем манифесте, что Надир-шах был убит по его приказу. В июле 1747 года Али-Кули-хан прибыл в Исфахан, где занял шахский престол под именем Адил-шаха. Адил-шах отменил все налоги, введенные Надир-шахом, и приказал вернуть имущество, конфискованное по приказу его дяди.

Чтобы избавиться от возможных претендентов на престол, Адил-шах решил расправиться с сыновьями и внуками Надир-шаха. В Келате был убит слепой Реза-Кули-мирза, старший сын Надир-шаха, вместе со своими 13 сыновьями. В Мешхеде по приказу Адил-шаха был казнен Насрулла-мирза, второй сын Надир-шаха, вместе со своими сыновьями. Смог уцелеть только 14-летний Шахрух, сын Реза-Кули-мирзы. Многие ближайшие сподвижники Надир-шаха были казнены и заключены в тюрьмы.

В 1747 году после смерти Надир-шаха тюркское племя каджаров в Мазандаране подняло восстание. Во главе восставших находился Мохаммад Хасан-хан (1715—1758), беглербег Астрабада, Горгана, Мазандарана и Гиляна. Новый персидский шах Адил-шах (1747—1748) с войском выступил в Мазандаран и подавил восстание каджаров. Ага Мохаммед Шах Каджар, старший сын Мохаммад Хасан-хана, был взят в плен Адиль-шахом и по его приказу кастрирован.

В следующем 1748 году против Адил-шаха выступил его старший брат Ибрагим-хан, наместник Исфахана. На его сторону перешли Амир Аслан-хан, сардар Азербайджана, и многие другие персидские сановники, недовольные правлением Адил-шаха.

В июне 1748 года между братьями произошло решающее сражение в местечке Саман-архы в Иранском Азербайджане. Во время сражения многие воины Адил-шаха перешли на сторону его брата Ибрагима, который одержал победу. Адил-шах был разгромлен и бежал в Тегеран. Сторонники Ибрагима схватили и ослепили Адил-шаха. В июне 1749 года Адил-шах был казнен в Мешхеде.

Семья

Адил-шах был дважды женат. В 1737 году первым браком женился на грузинской царевне Кетеван, дочери царя Картли и Кахети Теймураза II. В 1740 году вторично женился на дочери бухарского хана Абулфейз-хана.

Литература

[slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%9C%D0%BE%D0%BD%D0%B0%D1%80%D1%85%D0%B8.%20%D0%9C%D1%83%D1%81%D1%83%D0%BB%D1%8C%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D0%92%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%BE%D0%BA%20XV-XX/%D0%90%D1%84%D1%88%D0%B0%D1%80%D1%8B/ К. Рыжов. Все монархи мира. Мусульманский восток 15-20 вв. Афшары](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2871 день))

Отрывок, характеризующий Али Адил-шах

Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.