Алкогольная политика Нью-Джерси

Законодательство штата США Нью-Джерси, регулирующее алкогольные напитки, уникально; оно является одним из самых сложных в США, причём содержит множество особенностей, не встречающихся в законодательстве других штатов. Оно предусматривает 29 различных лицензий на оборот алкоголя, вручаемых производителям, оптовым и розничным торговцам, а также на складское хранение и перевозку алкогольных напитков. Общие полномочия на имеющие законную силу меры контроля и нормативное регулирование алкогольных напитков принадлежат правительству штата, особенно отделу регулирования алкогольных напитков Нью-Джерси, курируемому генеральным прокурором Нью-Джерси.

При автономии муниципалитетов в рамках штата законодательство Нью-Джерси предоставляет муниципалитетам значительную свободу действий при принятии муниципальных постановлений о регулировании продажи и употребления алкогольных напитков в их границах. Число доступных лицензий на розничную торговлю алкоголем определяется численностью населения муниципалитета и может быть дополнительно ограничено администрацией города. В результате доступность алкоголя и нормы его регулирования в разных городах значительно различаются. Небольшой процент муниципальных образований штата являются «сухими городами», не разрешающими продажу алкогольных напитков, и не выдающими барам и ресторанам лицензии на розничную продажу алкоголя клиентам. Другие города разрешают продажу алкоголя круглосуточно. Лицензии на розничную продажу, как правило, получить трудно, и их использование подвержено чрезмерным ценам и жёсткой конкуренции.

В дополнение к предоставлению местным властям широких возможностей в сфере продажи алкоголя, законодательство Нью-Джерси имеет некоторые другие необычные особенности. Корпорации имеют право на две лицензии на розничную продажу, что лишает сети магазинов возможности продавать алкогольные напитки; это ограничение в сочетании с муниципальными постановлениями серьёзно ограничивает возможность сетей супермаркетов и бакалей продавать пиво по сравнению с этой возможностью в других штатах. Законодательство штата трактует вождение в состоянии алкогольного опьянения как нарушение правил дорожного движения, а не преступление, и разрешает муниципалитетам определять область действия законов о потреблении алкоголя лицами, не достигшими минимального возраста его потребления.

История таверн и производства алкоголя в Нью-Джерси ведёт начало с раннего колониального периода местности. Колониальные виноделы получили признание британского Королевского общества искусств благодаря тому, что производили высококачественные вина, а у владельца одного из местных ликёро-водочных заводов Джордж Вашингтон попросил рецепт «сидровых напитков». На протяжении XIX и начале ХХ веков алкогольная промышленность развивалась с наплывом иммигрантов из Европы, особенно немцев и итальянцев, которые представляли немалого размера рынок спиртных напитков и принесли с собой виноделие, пивоварение и приёмы перегонки Старого Света. С подъёмом обществ трезвости, кульминацией которого стал «сухой закон» (1919—1933 годы), алкогольная промышленность Нью-Джерси понесла ущерб; многие пивоварни, винодельни и ликёро-водочные заводы закрылись или переехали в другие штаты. Наследие сухого закона ограничивало восстановление алкогольной промышленности и мешало ему, пока законодательное собрание штата не начало ослаблять ограничения и отменять правовые нормы эры «сухого закона», начиная с 1981 года. Алкогольная промышленность Нью-Джерси переживает возрождение, и недавно принятые законы дают винодельням и пивоварням штата новые возможности.

Регулирование и контрольные органы

Законы штата и их применение

За исполнением законов и норм Нью-Джерси, касающихся алкоголя, следит Отдел регулирования алкогольных напитков (англ. Division of Alcoholic Beverage Control) (сокр.  англ. ABC) Департамента права и общественной безопасности штата, управляемого генеральным прокурором Нью-Джерси. Нынешним директором Отдела является Майк Хафэкэ. Законы штата и муниципальные постановления, включая те, которые регулируют алкогольные напитки, применяются во всех территориальных водах штата, которые включают в себя внутренние реки, озёра, заливы и воды прилива на расстоянии до трёх морских миль от береговой линии Нью-Джерси.

Начиная с 1738 года, города Нью-Джерси начали выдавать трактирщикам лицензии на оборот спиртного. До федерального сухого закона (1919), несмотря на большое количество законов штата об алкоголе, регулирование спиртных напитков в Нью-Джерси осуществлялось почти исключительно на местном уровне с большими различиями между муниципалитетами. В 1933 году после отмены сухого закона штатам снова было разрешено самим регулировать алкогольные напитки. Сразу после окончания действия «сухого закона» в 1933 году законодательное собрание штата приняло Закон о регулировании алкогольных напитков (англ. Alcoholic Beverage Control Law), который учредил Отдел регулирования алкогольных напитков и наделил его директора нормотворческими правомочиями. Данный закон также учредил трёхуровневую систему распространения алкоголя, в силу чего, с небольшими исключениями, производители алкоголя могут продавать его только оптовым торговцам, которые могут перепродавать его только розничным торговцам, которые, в свою очередь, могут продавать этот алкоголь только потребителям.

Законы и нормы Нью-Джерси, регулирующие алкоголь, кодифицированы в 33 главе Сборника законов Нью-Джерси и во 2 разделе 13 главы Административного кодекса Нью-Джерси соответственно. После принятия действующей конституции штата в 1947 году и объединения некоторых департаментов отдел регулирования был включён в состав Департамента права и общественной безопасности при генеральном прокуроре штата. Законы штата определяют понятие «алкогольный напиток» так:

Любая жидкость или твёрдое тело, способное превратиться в жидкость, пригодная для употребления в пищу человеком и имеющая содержание алкоголя более половины одного процента (½ от 1 %) по объёму, включая спирт, пиво, лагер, эль, портер, вино натурального брожения, лечебное вино, купажированное вино, креплёное вино, игристое вино, крепкие спиртные напитки, купажированные крепкие спиртные напитки и любые сваренные и настоянные, сброженные или крепкие спиртные напитки, пригодные для распития, или любая смесь, обладающая теми же свойствами и фруктовые соки.

Оригинальный текст (англ.)  

"any fluid or solid capable of being converted into a fluid, suitable for human consumption, and having an alcohol content of more than one-half of one per centum (1/2 of 1%) by volume, including alcohol, beer, lager beer, ale, porter, naturally fermented wine, treated wine, blended wine, fortified wine, sparkling wine, distilled liquor]]s, blended distilled liquors and any brewed, fermented or distilled liquors fit for use for beverage purposes or any mixture of the same, and fruit juices

Муниципальное регулирование

Нью-Джерси имеет сильную традицию муниципальной автономии. Таким образом, местные муниципалитеты имеют значительные полномочия по лицензированию и регулированию предприятий, связанных с алкоголем. Эти полномочия включают в себя:

• ограничение числа лицензий на розничную продажу спиртных напитков (лицензии класса C; англ. Class C licenses);
• ограничение часов розничной продажи алкоголя;
• запрет розничной продажи алкогольных напитков в воскресенье;
• контроль за поведением любого предприятия розничной торговли, имеющего лицензию на продажу спиртного;
• регулирование типа и состояния лицензированного помещения;
• установление предела в одну лицензию на розничную продажу спиртного для лиц, ведущих дела в муниципалитете (кроме занимающих определённые должности) и ограничение действия лицензии конкретным лицензированным помещением;
• разрешение муниципалитетам с населением более 15 тысяч людей назначать муниципальный орган регулирования спиртных напитков из трёх лиц сроком на три года (первые 2 созыва на 1 и 2 года соответственно).

Лицензии на розничную продажу алкоголя для его употребления или распространения выдаются пропорционально численности населения муниципалитета. Лицензии, разрешающие розничную продажу спиртных напитков для употребления на месте (то есть в барах и ресторанах) выдаются в соотношении «1 лицензия на 3000 жителей». Лицензии на продажу для употребления вне помещения доступны в соотношении «1 лицензия на 7500 жителей». Небольшие города с населением менее тысячи жителей могут выдавать как минимум по одной лицензии на продажу алкоголя для употребления вне помещения и ещё одной на продажу для употребления в помещении и вне его. При свободе регулирования, разрешаемой муниципалитетам, фактическое число лицензий, существующих в конкретном муниципалитете, может до некоторой степени зависеть от различных факторов, в том числе:

• были ли существующие в муниципалитете лицензии получены с помощью дедушкиной оговорки, предшествуя введению законодательных ограничений на число лицензий на розничную продажу алкоголя на каждый город,
• было ли принято городом решение об сокращении числа лицензий;
• было ли принято муниципалитетом решение о введении сухого закона и запрете продажи алкогольных напитков в своих границах посредством постановления муниципальных властей или местного референдума.

Поскольку закон предоставляет муниципалитетам значительную свободу регулирования алкоголя, в 35 из 565 муниципалитетов штата в настоящее время действует сухой закон. В нескольких муниципалитетах, наоборот, благодаря «дедушкиной оговорке» в отношении лицензирования, пропорция лицензий значительно выше. Например, в курортном городе Вайлдвуд численность постоянного населения 5300 человек, но число действующих лицензий равно 61.

Другие контрольные органы

Казино в Атлантик-Сити и федеральные анклавы (например, военные базы, национальные парки) не находятся в юрисдикции ни Отдела регулирования алкогольных напитков, ни его муниципальных эквивалентов. Отдел правопорядка в игорном деле Нью-Джерси и Комиссия Нью-Джерси по регулированию казино несут ответственность за регулирование алкогольных напитков в казино штата. Согласно 17 пункту 8 раздела 1 статьи Конституции США, федеральное правительство может «…осуществлять подобную власть в отношении всех земель, приобретённых с согласия законодательного собрания штата, в котором эти земли находятся, для возведения фортов, постройки складов, арсеналов, верфей и других потребных сооружений» (англ. "...exercise like authority over all places purchased by the consent of the legislature of the state in which the same shall be, for the erection of forts, magazines, arsenals, dockyards, and other needful buildings"). В то время как некоторые законы штата применимы к федеральным анклавам, решения судов исключили военные базы и другие федеральные земли из области действия законов штата и муниципальных постановлений об алкоголе.

Лицензии и разрешения на оборот алкогольных напитков

См. также Лицензия на оборот алкогольных напитков

Законодательство Нью-Джерси предусматривает 29 различных лицензий на оборот алкоголя, разделённых на следующие пять классов: Класс A — для производителей, Класс B — для оптовых торговцев, Класс C — для розничных торговцев, Класс D — лицензии на перевозку, и Класс E — для складов общественного пользования. Законодательство штата разрешает Отделу регулирования алкогольных напитков создавать временные разрешения, «чтобы предусмотреть случаи, когда выпустить лицензию было бы подобающе и созвучно духу этой главы, но данный случай не был особо предусмотрен» (англ. "to provide for contingencies where it would be appropriate and consonant with the spirit of this chapter to issue a license, but the contingency has not been expressly provided for."). Особым разрешениям разрешено различаться в цене от 10 до 2000 долларов и их действие в отношении исходного помещения ограничено 25 днями в год,. За исключением сезонных лицензий и особых разрешений, лицензии Отдела регулирования алкогольных напитков выдаются на один год, начиная с 1 июля года выдачи и заканчивая 30 июня следующего года.

Лицензии Класса А для производителей

Лицензии Класса А для производителей

Тип лицензии	Разрешённая деятельность	Плата за лицензию (долларов; 2013)
Полная лицензия на пивоварение англ. Plenary Brewery License	варить любые солодовые алкогольные напитки продавать свои напитки оптовым торговцам и на фестивалях в штате продавать и распространять свои напитки вне штата содержать товарный склад	10 625
Слабо ограниченная лицензия на пивоварение англ. Limited Brewery License	варить любые солодовые алкогольные напитки (не более чем 300 000 (31-галлоновых бочек) в год продавать свои напитки оптовым торговцам и на фестивалях в штате продавать и распространять свои напитки вне штата в рамках тура продавать пиво для употребления на месте предлагать пробы пива посетителям продавать до 15,5 галлонов пива (то есть 1 кег) для употребления вне помещения продажа продуктов питания категорически запрещена содержать товарный склад	1,250 за не более чем 50 000 бочек 2500 за 50 000—100 000 бочек 5000 за 100 000—200 000 бочек 7500 за 200 000—300 000 бочек
Ограниченная лицензия на пивоварение англ. Restricted Brewery License	варить не более чем 10 000 бочек в год только для обладателей Полной лицензии на розничную продажу для употребления, и столовой ограничение в размере 10 на количество лицензий, которыми может владеть одно лицо предлагать пробы пива на гражданских или благотворительных мероприятиях вне помещения продавать на месте, оптовым торговцам и на фестивалях в штате	1000 за первые 1000 бочек 625 за каждую следующую 1000 бочек. продавать оптовым торговцам: 1250 за не более чем 1000 бочек 250 за каждую следующую 1000 бочек
Полная лицензия на виноделие англ. Plenary Winery License	3 acres minimum required производить любые сброженные вина, купировать, крепить или treat вина продавать оптовым торговцам, прямо розничным торговцам, на винных фестивалях или церквям штата (для религиозных целей) продавать и распространять вне штата содержать товарный склад предлагать пробы посетителям продавать в розницу потребителям в помещениях виноделен эксплуатировать 15 салонов продажи вне помещения прямо поставлять на потребительский рынок в штате или за его пределам до 12 контейнеров	годовая плата 938 долларов 250 за каждый салон продажи вне помещения продавать розничным торговцам: 100 за производство до 50 000 галлонов в год 250 за 50 000—100 000 галлонов 500 за 100 000—150 000 галлонов 1000 за 150 000—250 000 галлонов
Лицензия на ферму-винодельню англ. Farm Winery License	3 acres minimum required производить до 50,000 галлонов вина в год в первые 5 лет действия лицензии продукция должна содержать не менее 51 % винограда или фруктов, выросших в Нью-Джерси, а в последующие годы — 75 % соответственно продавать оптовым торговцам, прямо розничным торговцам, на фестивалях или церквям (для религиозных целей) в штате продавать и распространять вне штата содержать товарный склад предлагать пробы посетителям продавать в розницу потребителям в помещениях винодельни эксплуатировать 15 салонов продажи вне помещения право прямой продажи розничным торговцам прямо поставлять на потребительский рынок в штате или за его пределами до 12 контейнеров в год	63 за менее чем 1000 галлонов в год 125 за 1000—2500 галлонов 250 за 2500-30 000 галлонов 375 за 30 000-50 000 галлонов плата 250 долларов за каждый салон продажи вне помещений плата 100 долларов за право продавать розничным торговцам
Лицензия на купаж вина англ. Wine Blending License	купировать, treat, смешивать или разливать по бутылкам вино продавать оптовым торговцам в штате продавать и распространять вне штата содержать товарный склад	625
Лицензия на учебный центр виноделия англ. Instructional Winemaking Facility License	обучать потребителей виноделию с возможностью их прямого участия в виноделии содержать товарный склад	1000
Лицензия на винодельню вне штата англ. Out-of-State Winery License	требуется действующая лицензия на винодельню в другом штате США требуется, чтобы винодельня производила не более чем 250 000 галлонов в год право на продажу и распространение в Нью-Джерси эксплуатировать до 16 салонов продажи вне помещений право поставлять на потребительский рынок в штате или за его пределами до 12 контейнеров в год право прямой продажи розничным торговцам Нью-Джерси	годовая плата 938 долларов 250 долларов за каждый салон продажи вне помещений продажа розничным торговцам: 100 долларов за продажу до 50 000 галлонов в год 250 долларов за 50 000—100 000 галлонов 500 долларов за 100 000—150 000 галлонов 1000 долларов за 150 000—250 000 галлонов
Лицензия на ликёро-водочный завод англ. Plenary Distillery License	производить любые алкогольные напитки, полученные путём перегонки очищать перегонкой, купировать, treat или смешивать алкогольные напитки, полученные путём перегонки продавать оптовым торговцам в штате продавать и распространять вне штата содержать товарный склад	12 500
Ограниченная лицензия на ликёро-водочный завод англ. Limited Distillery License	производить алкогольные напитки из фруктовых соков купировать, treat, смешивать, соединять с вином и добавлять подсластители и ароматы при производстве ликёров продавать оптовым торговцам в штате продавать и распространять вне штата содержать товарный склад	3750
Limited Supply Distillery License	to bottle and rebottle alcoholic beverages distilled from fruit juices продавать оптовым торговцам в штате продавать и распространять вне штата содержать товарный склад	313 в год за не более чем 5000 галлонов 625 в год за 5 000-10 000 галлонов 1250 без ограничения по объёму.
Лицензия на перегонный куб и купажёр англ. Rectifier and Blender License	очищать перегонкой, купировать, treat и смешивать алкогольные напитки, полученные путём перегонки повышать крепость, купажировать и treat сброженные алкогольные напитки продавать оптовым торговцам в штате продавать и распространять вне штата содержать товарный склад	7 500
Bonded Warehouse Bottling License	содержать таможенный склад в соответствии с налоговым кодексом США	625

Лицензии Класса B для оптовых торговцев

Лицензии Класса B для оптовых торговцев

Тип лицензии	Разрешённая деятельность	Плата за лицензию (долларов; 2013)
Полная лицензия на оптовую торговлю англ. Plenary Wholesale License	продавать и распространять алкогольные напитки среди розничных и оптовых торговцев в штате продавать и распространять вне штата содержать товарный склад и салон продажи	8,750
Ограниченная лицензия на оптовую торговлю англ. Limited Wholesale License	продавать и распространять среди оптовых и розничных торговцев в штате сваренные и настоянные солодовые алкогольные напитки и вина натурального брожения продавать и распространять вне штата содержать товарный склад и салон продажи	1,875
Лицензия на оптовую продажу вина англ. Wine Wholesale License	продавать и распространять среди оптовых и розничных торговцев в штате любые натурально сброженные, treated, купажные, креплёные и игристые вина продавать и распространять вне штата содержать товарный склад и салон продажи	3,750
Лицензия распространителя напитков штата англ. State Beverage Distributor's License	распространять и продавать розничным торговцам или прямо потребителям неохлаждённые, сваренные и настоянные солодовые алкогольные напитки только в исходной таре объёмом не менее 144 жидких унций (4258,08 см³) распространять или продавать розничным торговцам или прямо потребителям охлаждённые разливные солодовые алкогольные напитки в кегах, бочках либо иной подобной таре объёмом не менее 1 галлона (3,78 л) продавать и распространять вне штата содержать товарный склад и салон продажи в штате могут быть выданы не более 72 таких лицензий	1,031

Лицензии Класса C для розничных торговцев

Лицензии Класса C для розничных торговцев

Типа лицензии	Разрешённая деятельность	Плата за лицензию (долларов; 2013)
Полная лицензия на розничную продажу для употребления англ. Plenary Retail Consumption License	продавать алкогольные напитки в открытой таре и продавать фасованные товары на ограниченной основе фасованные товары могут быть выставлены для продажи только по периметру стен заведения или за стойкой бара помещения лицензиата не могут служить как бакалея, гастрономический или аптекарский магазин или торговое предприятие разрешено проводить дегустации и дегустационные ужины лицензиат может получить не более чем две ограниченных лицензии на пивоварение можно продавать на мероприятиях вне помещений в открытой таре с разрешением на обслуживание (до 25 раз в год) число лицензий на один муниципалитет ограничено	цена, устанавливаемая муниципалитетами: 250—2500 100 в день за разрешение на обслуживание
Полная лицензия на розничную продажу для употребления с широким пакетом привилегий (расширенная лицензия C) англ. Plenary Retail Consumption License with Broad Package Privilege (Broad C License)	те же права и ограничения, что и у лицензиатов Полной лицензии без широкого пакета привилегий, за исключением того, что продажа фасованных товаров не ограничена лицензия больше не выдаётся, но имеющиеся можно обновить или передать число лицензий на один муниципалитет ограничено	цена, устанавливаемая муниципалитетами: 250—2500 100 в день за разрешение на обслуживание
Лицензия для гостиниц/мотелей англ. Hotel/Motel License	для гостиниц или мотелей, вмещающих не менее 100 спальных комнат те же права и ограничения, что и у лицензиатов Полной лицензии на розничную продажу для употребления число лицензий на один муниципалитет не ограничено	цена, устанавливаемая муниципалитетами: 250—2500 100 в день за разрешение на обслуживание
Полная лицензия на розничную продажу для употребления (исключение для театров) англ. Plenary Retail Consumption License (Theater Exception)	для некоммерческих музыкальных или театрализованных представлений количество сидячих мест у лицензиата должно быть не менее 1000 спиртное должно продаваться в открытой таре потребители могут употреблять алкогольные напитки лицензиата только во время представления и в течение 2 часов до и после него число лицензий на один муниципалитет не ограничено	цена, устанавливаемая муниципалитетами: 250—2500
Сезонная лицензия на розничную продажу для употребления англ. Seasonal Retail Consumption License	продавать алкогольные напитки с 1 мая по 14 ноября либо с 15 ноября по 30 апреля те же права и ограничения, что и у лицензиатов Полной лицензии на розничную продажу для употребления, но действующие в течение 6 месяцев число лицензий на один муниципалитет ограничено	цена, устанавливаемая муниципалитетами: 75 % цены полной лицензии на розничную продажу для употребления 100 в день за разрешение на обслуживание
Полная лицензия на розничное распространение англ. Plenary Retail Distribution License	продавать алкогольные напитки в запечатанной таре для употребления вне помещений лицензиата разрешено проводить дегустации число лицензий на один муниципалитет ограничено	цена, устанавливаемая муниципалитетами: 125-2 500
Ограниченная лицензия на розничное распространение англ. Limited Retail Distribution License	продавать любые неохлаждённые, сваренные и настоянные солодовые алкогольные напитки в запечатанной таре для употребления вне помещений лицензиата лицензия предназначена для использования бакалеями, мясными и гастрономическими магазинами лицензия больше не выдаётся, но имеющиеся можно обновить или передать число лицензий на один муниципалитет не ограничено	цена, устанавливаемая муниципалитетами: 31-63
Полная лицензия на розничную продажу на транспорте англ. Plenary Retail Transit License	продавать любой алкогольный напиток только для употребления на поездах, лимузинах и кораблях во время пути число лицензий на один муниципалитет не ограничено	375 за продажу в поездах или на воздушном транспорте 31 за продажу for vehicle for limousines 63 за продажу на кораблях до 65 футов (19,812 м) в длину 125 за продажу на кораблях от 65 до 110 футов (от 19,812 до 33,528 м) в длину 375 для продажи на кораблях более чем 110 футов в длину
Лицензия для клубов англ. Club License	выдаётся только некоммерческим организациям группа должна состоять из не менее 60 членов с правом голоса и владеть клубным помещением не менее 3 лет или быть отделением организации федерального уровня или уровня штата лицензия предназначена только для продажи алкогольных напитков действительным членам клуба и их гостям для употребления в помещениях лицензиата запрещается продавать фасованные товары запрещено продавать спиртное группам, арендующим помещения лицензиата число лицензий на один муниципалитет не ограничено	цена, устанавливаемая муниципалитетами: 63-188

Лицензии Класса D на перевозку

Лицензии Класса D на перевозку

Тип лицензии	Разрешённая деятельность	Плата за лицензию (долларов; 2013)
Лицензия на перевозку англ. Transportation License	перевозить алкогольные напитки в, из, через и в пределах штата Нью-Джерси содержать товарный склад	625

Лицензии Класса E

Лицензии Класса E

Тип лицензии	Разрешённая деятельность	Плата за лицензию (долларов; 2013)
Лицензия на склад общественного пользования англ. Public Warehouse License	получать, помещать и хранить алкогольные напитки на лицензированном складе общественного пользования не разрешается любая перевозка вышеуказанных напитков	500
Лицензия посредника англ. Broker's License	действовать в качестве посредника (за плату или комиссионное вознаграждение) в приобретении и реализации алкогольных напитков от имени производителей и оптовых торговцев внутри штата или за его пределами нет права хранить на складе или приобретать алкогольные напитки от своего имени нет права продавать оптовым или розничным торговцам внутри штата	500

Особые разрешения

Особые разрешения

Тип лицензии	Разрешённая деятельность	Плата за лицензию (долларов; 2013)
Разрешение для организаций по социальной работе англ. Social Affair Permit	только для мероприятий, организуемых некоммерческие организации алкогольные напитки должны продаваться в открытой таре разрешено проводить дегустации и дегустационные ужины ограничение в размере 12 однодневных разрешений в год на организацию ограничение в размере 25 однодневных разрешений в год на помещение должно иметь одобрение начальника муниципальной полиции и секретаря муниципального органа регулирования алкогольных напитков	100 в день для гражданских, религиозных и образовательных организаций 150 в день для прочих некоммерческих организаций
Особое разрешение для гольф-комплекса англ. Special Permit for a Golf Facility	предназначено для гольф-площадок, не являющихся ни загородными клубами, ни собственностью государства поле для гольфа должно иметь не менее 18 лунок и площадь не менее чем 5000 linear yards (т. е. не может являться полигоном для тренировки или полем для мини-гольфа) алкогольные напитки должны продаваться в открытой таре алкоголь может подаваться только во время связанных с гольфом событий	2000
Особое разрешение для концессионера англ. Special Concessionaire Permit	разрешает продажу алкогольных напитков в зданиях, принадлежащих штата, округу или муниципалитету продаваемые держателем разрешения спиртные напитки должны употребляться в здании покупки разрешено проводить дегустации и дегустационные ужины можно продавать алкоголь на проводимых вне помещений владельца разрешения мероприятиях при наличии Особого разрешения на мероприятия (англ. Special Event Permit, до 25 раз в год)	2000 100 в день за Особое разрешение на мероприятия

Муниципальные вопросы

Доступность лицензий на розничную продажу алкоголя

Число лицензий Класса C для баров, ресторанов и магазинов винной и ликёро-водочной продукции ограничено численностью населения муниципалитетов, а часто — и постановлениями муниципальных властей. Лицензии обычно приобретаются у существующих лицензиатов, которые решают их продать или когда предлагаются новые лицензии по мере роста населения города. В результате цена лицензии на розничную торговлю часто непомерно дорога. Продажа новой лицензии обычно осуществляется через публичные торги. Жёсткая конкуренция на торгах может принести городу пользу, производя по несколько сотен тысяч долларов дохода от участника, предложившего наивысшую цену. Лицензионные торги 2006 года в Черри-Хилле установили рекорд штата в 1,5 млн долларов.

Супермаркеты, бакалеи и автозаправочные станции в Нью-Джерси редко продают алкогольные напитки, поскольку законодательство штата запрещает любому физическому или юридическому лицу владеть более чем двумя лицензиями на розничную торговлю спиртным. В то время как число лицензий для баров, ресторанов и магазинов винной и ликёро-водочной продукции ограничено, числу других лицензий на розничную торговлю правового предела нет. Лицензии Класса C могут выдаваться без ограничений лицам, осуществляющим перевозки на общественном транспорте (например, на лимузинах и кораблях), частным клубам с членством не менее чем в 60 человек гостиницам не менее чем со 100 комнатами и театрам не менее чем с 1000 мест.

Существуют особые разрешения для того, чтобы допустить продажу спиртных напитков на полях для гольфа, государственных объектах и социальных мероприятиях, организуемых некоммерческими организациями (например, церковные карнавалы). В Нью-Джерси ресторан без лицензии на оборот алкоголя может продавать вино, став внешним пунктом розничной торговли винодельни. С начала 1990-х выдвигалось небольшое количество неудачных предложений создать особую лицензию для ресторанов, разрешающую заведениям общественного питания продавать пиво и вино. Эти предложения встретили решительное сопротивление со стороны действующих держателей лицензий на розничную торговлю спиртным, которые считают, что это снизит их доход и, соответственно, ценность их лицензии.

«Сухие» города

Некоторые муниципалитеты, особенно в южном Джерси, являются «сухими» городами, где по закону нельзя подавать или продавать алкоголь. Причина сухого закона в некоторых из них в том, что они были основаны квакерами, методистами или другими протестантскими религиозными общинами. Например, приморский курортный город Оушен-Сити является «сухим» с момента своего основания в 1879 году четырьмя священнослужителями-методистами. В последние годы некоторые муниципалитеты задались вопросом, стоит ли им сохранять сухой закон. «Сухие» города часто проводят референдумы по вопросу, стоит ли им оставаться «сухими» либо разрешить продажу алкоголя для того, чтобы привлечь новые предприятия и увеличить доход от налога на имущество.

В «сухих» городах Нью-Джерси не могут быть запрещены хранение, употребление или перевозка алкоголя, но власти этих городов имеют право разрешать или запрещать посещение со своим спиртным рестораны и выдачу Разрешений для организаций по социальной работе (англ. Social Affair Permits) некоммерческим организациям. В 2012 году жители города Оушен-Сити отклонили на референдуме предложение о разрешении клиентам ресторанов приносить своё вино или пиво в учреждения, не имеющие лицензии на оборот алкоголя. В городе с сухим законом может быть винодельня или пивоварня, предлагающая посетителям пробы, поскольку лицензии на производство алкоголя в Нью-Джерси выдаются штатом, а муниципалитетами не регулируются. На 2013 год в Нью-Джерси существуют 35 муниципалитетов с сухим законом по сравнению с 44 в 2002 году.

Часы работы и другие лицензионные нормы

Часы продажи алкоголя для употребления внутри помещений продавца регулируются местными постановлениями и время закрытия в разных городах различается. В Атлантик-Сити нет времени закрытия, и там можно покупать алкоголь в казино и барах круглые сутки. За ислкючением Ньюарка и Джерси-Сити, закон запрещает продажу крепких спиртных напитков с фасованными товарами с 22:00 по 9:00. Это ограничение может быть усилено постановлениями муниципальных властей. Магазины винной и ликёро-водочной продукции имеют право продавать вино и пиво во все часы, в которые им разрешена продажа внутри помещения.

Лицензионные нормы для магазинов винной и ликёро-водочной продукции масштабны. Заведения, обладающие лицензией на оборот алкоголя, не имеют права устраивать стриптиз и прочие мероприятия с обнаженными людьми. Также противоправны продажа спиртных напитков ниже себестоимости, неограниченного объёма спиртного по ограниченной цене (кроме частных вечеринок и кануна Нового года), любая реклама, связанная с употреблением определённого объёма алкоголя, разрешение клиентам оставаться в помещении после времени закрытия либо продажа алкоголя через прилавок для водителей и пассажиров автомобилей. Барам и клубам запрещено проводить «женские вечера» или другие считающиеся дискриминационными ценовые политики. Сотрудникам полиции запрещено работать на предприятиях с лицензией на оборот спиртного в городе, где они устроены в полиции, а некоторые муниципалитеты требуют дактилоскопию всех сотрудников магазинов винной и ликёро-водочной продукции и баров.

Азартные игры и другие связанные с ней атрибуты, имеющие широкое определение в законодательстве Нью-Джерси о регулировании алкоголя как включающие «когти журавля», связанные с казино видеоигры, футбольный тотализатор и подарки для посетителей мероприятия, вручаемые по жребию, запрещены в учреждениях, имеющих лицензию на оборот спиртного независимо от того, приносят ли эти игры или их атрибуты какой-либо доход конкретно этим учреждениям. Единственное исключение — бары, имеющие лицензию от штата на продажу лотерейных билетов или внеипподромный тотализатор. Также разрешены благотворительные бинго и лотереи. Карточные игры, дартс, бильярд и другие игры разрешены при условии отсутствия обмена деньгами и призов.

Нормы регулирования алкоголя разрешают владельцу или сотруднику бара давать бесплатные напитки без рекламы. Торговым предприятиям разрешено выдавать по одному бесплатному или подарочному купону каждый день каждому посетитилю. Гостиницы и мотели, имеющие лицензию на оборот алкоголя, имеют право давать гостям бутылки вина в подарок в особых случаях. Учреждениям, имеющим лицензию на оборот алкоголя, разрешено вводить дресс-код, входную плату и возрастные ограничения. Магазинам винной и ликёро-водочной продукции разрешено проводить дегустации пива, вина и крепких спиртных напитков. Бары, рестораны, концессионеры штата (например, PNC Bank Arts Center) и некоммерческие организации с особым разрешением имеют право проводить дегустации и дегустационные ужины, причём на последних максимальный размер пробы выше.

BYOB (посещение мероприятий со своим спиртным)

Поскольку некоторые рестораны не могут или предпочитают не получать лицензию на розничную торговлю алкоголя, практика посещения ресторанов со своим спиртным (англ. BYOB (beverage)) распространена в торговых предприятиях штата. Клиенты имеют право приносить своё вино или пиво в ресторан, не имеющий лицензии на торговлю алкоголем, поскольку муниципальных запретов на это нет. По закону ресторан, разрешающий посещение со своим спиртным, не может разрешать употребление крепких или смешанных напитков, употребление пива или вина лицами младше 21 года, уже заметно пьяными лицами, либо в часы, когда продажа спиртного запрещена лицензионными нормами муниципалитета (то есть после времени закрытия). Учреждениям, позволяющим приходить со своим алкоголем, не разрешено иметь плату за вход или за употребление принесенного алкоголя либо рекламировать эту возможность принесения клиентами вина или пива. Ресторан или другое заведение, имеющее лицензию на розничную торговлю алкоголя, имеет право разрешать потребителям приносить своё вино или пиво, хотя многие такого разрешения не дают.

Законодательство Нью-Джерси запрещает стриптиз-клубам и "сексуально ориентированным предприятиям, где регулярно проводятся стриптиз и эротические танцы, предлагать и полную наготу и продажу алкоголя. Заведения, владеющие лицензией на розничную продажу алкоголя и использующие её, могут предлагать только услуги с частичной наготой, такие как танцы гоу-гоу (обычно в бикини или женском нижнем белье). Клубы, не имеющие лицензии на продажу алкоголя, обходят ограничение путём введения правила "посещение со своим спиртным и работы в качестве «сокового бара». Эти бары имеют такое же оборудование, как и «полные» бары, но продают только безалкогольные напитки, такие как вода, фруктовые соки и сладкие газированные напитки. Такие бары могут играть двойную роль: service counter для хранения материалов BYOB и местом услуг по добавлению льда и смешиванию напитков, купленных покупателями. Последние решения судов постановили, что муниципалитеты, разрешающие посещение ресторанов со своим спиртным, должны позволять то же и стриптиз-клубам.

Производство и распространение алкоголя

См. также список виноделен, пивоварен и ликёро-водочных заводов Нью-Джерси В 1981 году законодательное собрание Нью-Джерси начало реформировать законодательство, регулирующее производство алкогольных напитков. После принятия в 1981 году закона о фермах-винодельнях Нью-Джерси, а в 1990-х годах — законов, предусматривающих лицензии для пивных баров и минипивоварен, эти две отрасли промышленности испытали значительный рост и число виноделен и пивоварен начало стабильный рост, продолжающийся по сей день. В феврале 2013 года власти штата выдали первую новую лицензию ликёро-водочного завода со времён Сухого закона, и были предложены реформы для упрощения создания craft distilleries в штате. В 2013 году в Нью-Джерси 46 виноделен, 26 пивоварен и 2 ликёро-водочных завода.

Винодельни

См. также статью вино в Нью-Джерси

Виноделие берёт своё начало из колониального периода. В 1767 году два землевладельца, Эдвард Энтилл и Уильям Александер, были признаны Королевским обществом искусств в Лондоне, которое потребовало колонистов британской Северной Америки выращивать vinifera grapes и производить «сорта вин, употребляемых в данное время в Великобритании». Вскоре после этого Энтилл написал 80-страничный учебный очерк о виноградарстве и виноделии, который был издан в журнале «Transactions of the American Philosophical Society».

В то время как выращивание винограда и фруктовых деревьев способствовало процветанию винной промышленности в конце 19 и начале 20 веков, эффекты Сухого закона и наследие ограничительного законодательства после отмены первого разорили эту промышленность. В течение 50 лет в штате действовало ограничение в размере одной винодельни на каждый миллион жителей, что к 1980 году практически разрешало только 7 виноделен. Рост винной промышленности штата был поддержан Законом о фермах-винодельнях 1981 года (англ. New Jersey Farm Winery Act), который отменил много правовых норм эры Сухого закона и разрешил многим мелким виноградарям открывать новые винодельни.

По состоянию на 2013 год в Нью-Джерси работает 46 лицензированных виноделен, производящих вино из более чем 80 сортов винограда и свыше 25 фруктов. Многие винодельни реализуют свою продукцию на фестивалях, ежегожно проходящих по всему штату. В 2010 году 1,72 млн галлонов (приблизительно 716 000 ящиков) вина были произведены новыми винодельнями, что поставило штат на 7 место по производству вина. Значителбная часть этого объёма — фруктовое невиноградное вино, в частности, яблочное, черничное, малиновое и клюквенное; оно сделано из фруктов, выращиваемых многими фермами штата. Годовой доход виноделен штата — 30-40 млн долларов. Законодательство Нью-Джерси трактует крепкий сидр как тип вина, поскольку он делается из сброженных фруктов. Хотя в данный момент в штате нет лицензированного производства крепкого сидра, его можно производить, имея полную лицензию на виноделие либо лицензию на ферму-винодельню, и несколько предприятий предприняли предварительные шаги по созданию сидровых фабрик.

Пивоварни

См. также статью пиво в Нью-Джерси Первая пивоварня Нью-Джерси была построена в новом голландском посёлке, на территории которого сейчас находится Хобокен, когда штат входил в состав колонии Новые Нидерланды. Вскоре она была разрушена отрядом делаваров в 1643 году во время войны губернатора Кифта (1643—1645). Большое количество немецких иммигрантов в Ньюарке и Джерси-Сити привело к образованию процветающей пивоваренной промышленности в 19 и начале 20 века. Пивоварение стало четвёртой по величине отраслью промышленности Ньюарка, причём среди ведущих семей промышленников города были семьи пивоваров Крюгеров, Хенслеров и Файгенспанов.

Позднее региональные (а ещё позднее — федеральные) бренды (среди них Ballantine, Rheingold и Pabst) эксплуатировали крупные пивоварни в Ньюарке и близлежащих городах. После появления обвинений в германской пропаганде и преследования американцев немецкого происхождения во время Первой мировой войны многие пивовары штата переместились в средний запад США. Сухой закон закрыл многие из оставшихся пивоварен штата. Например, из 27 пивоварен, существовавших в Ньюарке до Сухого закона, до наших дней не дожила ни одна. В 1970-х и 80-х годах по мере того, как промышленность преобразовывалась и укреплялась для федеральной конкуренции, крупные производители наподобие Ballantine (в 1960-х), Rheingold (1977), и Pabst (1985) закрылись.

В данный момент в штате находится всего одна пивоварня с большим объёмом производства — Anheuser-Busch в Ньюарке, открывшаяся в 1851 году и используемая для варки Budweiser и Rolling Rock. В Нью-Джерси минипивоварням выдаются слабо ограниченные лицензии на пивоварение, а пивным барам — ограниченные лицензии на пивоварение, что в последние годы позволило развиваться этой промышленности. В 1995 году Ship Inn Restaurant and Brewery в Милфорде стал первым пивным баром штата. С этого времени пивоваренная промышленность расширалась до 26 пивоварен, большинство которых являются минипивоварнями либо пивными барами. В 2010 году craft brewers штата произвели 32 000 бочек (992 000 галлонов) craft brew. В 2012 году Нью-Джерси либерализовал свои лицензионные нормы, позволив минипивоварням продавать пиво by the glass as part of a tour, а также до 15,5 галлонов (то есть 1 кег) для употребления вне помещений. Та же поправка позволила пивным барам варить до 10 000 бочек пива в год и продавать его оптовым торговцам и на фестивалях.

Ликёро-водочные заводы

См. также крепкие спиртные напитки в Нью-Джерси

На данный момент в Нью-Джерси нет работающего оборудования по производству крепких спиртных напитков, хотя есть две лицензии на это и новые производители добиваются получения лицензии и одобрения контролирующих органов. Несколько будущих ликёро-водочников ссылаются на цену лицензии (12 500 долларов в год) и неясность лицензий более низкого уровня как на препятствия открытию новых предприятий в штате. Эти craft distillers оказывали давление на законодателей, предлагая внести поправки, открывающие дорогу для основания craft distilleries.

Штат обладает долгой историей производства крепкого спиртного, начинающейся с колониальной эры, когда крупные землевладельцы превращали излишки фруктов в бренди, сахар в ром и зерновые в виски. До недавнего времени в Нью-Джерси был только один лицензированный ликёро-водочный завод — Laird & Company в Скобейвилле (Colts Neck). Он был основан Робертом Лейрдом и является старейшим лицензированных ликёро-водочным заводом в США; лицензия № 1 была выдана министерством финансов в 1780 году. Джордж Вашингтон, будучи знакомымы с хозяином завода, однажды попросил у него его рецепт «сидровых напитков». К 1834 году в Нью-Джерси было 388 ликёро-водочных заводов.

Сегодня Laird является единственным оставшимся в США производителем яблочной водки. На данный момент компания не ведёт своё производство в Нью-Джерси. Она покупает все яблоки в долине Шенандоа в Виргинии и производит свою продукцию в том же штате. Компания прекратила производство в пределах Нью-Джерси в 1972 году и смешивает, подвергает старению и разливает по бутылкам свои напитки в Скобейвилле. В феврале 2013 года штат выдал лицензию Артезианскому ликёро-водочному заводу в Фейрфилде, округ Эссекс, который планирует начать производство рома в том же году. Другой ожидаемый производитель — Cooper River Distillers в Камдене находится на пути получения лицензии в недалёком будущем. Эти заводы будут первыми, которые откроются в штате после Сухого закона.

Прямая доставка потребителям

См. также Законодательство о доставке вин в США

До 2004 года винодельням Нью-Джерси было разрешено прямо доставлять свою продукцию потребителям штата. Штат не разрешал производителям из других штатов доставлять свою продукцию жителям Нью-Джерси, а винодельням Нью-Джерси — доставлять покупателям из других штатов. В 2005 году Верховный суд США при рассмотрении дела, одна из сторон которого была из Мичигана, признал вышеуказанную практику неконституционной. Впоследствии законодательство нью-Джерси было отменено апелляционным судом 3 округа в 2010 году, поскольку данные ограничения были признаны нарушающими пункт Конституции о межштатовой коммерции.

17 января 2012 года губернатор Нью-Джерси Крис Кристи подписал закон, разрешивший винодельням прямо поставлять свою продукцию потребителям, а также открывать в штате до 15 внешних пунктов розничной торговли. Этот закон разрешил винодельням, производящим менее 250 000 галлонов вина в год, что включает все винодельни штата, доставлять до 12 ящиков вина в год любому лицу старше 21 года в Нью-Джерси либо другом штате, разрешающем доставку вина. Поскольку это запрещает 90 % вина, производимого в США, но не касается мелких виноделен Нью-Джерси, сторонники закона опасаются, что вышеуказанный его раздел будет отменён как неконституционный. Апелляционный суд первого округа США в 2008 году отменил подобное ограничение в Массачусетсе в свете решения Верховного Суда давностью в несколько лет, касающегося законодательства о прямой доставке.

Федеральное законодательство запрещает доставку алкогольных напитков по почте. В Нью-Джерси практически запрещена доставка пива и вина потребителям, поскольку для перевозки алкоголя требуется лицензия, но нет класса лицензии, дающего разрешение на доставку пива или крепких спиртных напитков. United Parcel Service (сокр.  UPS) и Federal Express могут доставить вино на дом гражданам, но пиво или крепкое спиртное доставляют только лицензированным предприятиям. Магазины винной и ликёро-водочной продукции имеют право доставлять спиртные напитки на дом гражданам автомобилем либо фургоном, хотя они делают это редко. Регулирующие алкоголь нормы требуют предварительную оплату доставляемых алкогольных напитков, получение их лицом в возрасте не моложе 21 года и доставку в законное время работы лицензированного предприятия.

Минимальный возраст употребления алкоголя

Законодательство о потреблении алкоголя до достижения минимального возраста

См. также Минимальный возраст употребления алкоголя, Употребление алкоголя молодёжью США

Исключения:

Религиозная служба — лицам младше 21 года можно подавать алкоголь и они могут хранить и употреблять его на религиозном обряде, церемонии или ритуале. Работа — лица в возрасте 18 лет или младше, работающие в предприятии, имеющем лицензию на оборот алкоголя либо BYOB-ресторане или владеющие тем либо другим, имеют право хранить, продавать, обслуживать и перевозить алкоголь и покупать его у производителя либо оптового торговца. Они не имеют права употреблять спиртное или покупать его у розничного торговца (например, в винно-водочном магазине или баре). Частное помещение (со взрослым родственником) — лицам моложе 21 года можно подавать алкоголь и употреблять его дома, на заднем дворе, в номере гостиницы, отдельной комнате в ресторане, не имеющем алкогольной лицензии либо в ином необщественном месте и в присутствии родственника не младше 21 года. Частное помещение (без взрослого родственника) — лица младше 21 года могут хранить и употреблять алкоголь дома, на заднем дворе, в номере гостиницы, отдельной комнате в ресторане, не имеющем алкогольной лицензии либо в ином необщественном месте в случае, если нет муниципального постановления, запрещающего это (приблизительно ¼ муниципалитетов). Сама подача алкоголя лице моложе 21 года либо разрешение использования собственности для употребления алкоголя лицами младше 21 года незаконны, но в этих случаях употребление алкоголя лицом младше 21 года законно.

В Нью-Джерси лицо, покупающее алкогольные напитки в заведении розничной торговли либо хранящее или употребляющее их в общественном месте (например, в парке или школе) или полуобщественном месте (например, ресторан или автомобиль) должно быть не младше 21 года. Для обладания лицензией на оборот спиртного либо работу, связанную с реализацией или подачей алкоголя (например, официант или кассир супермаркета) достаточно 18 лет. Законодательство штата запрещает лицам, не достигшим достаточного возраста, искажать его в предприятии, имеющем лицензию на оборот алкоголя.

Противоправны подача алкоголя лицам младше 21 года, вовлечение этих лиц в пьянство, сознательное разрешение употребления алкоголя этими лицами на территории собственности её владельцем или съёмщиком либо хранение алкогольных напитков на территории государственной школы без письменного разрешения школьного совета или директора школы. Законодательство штата делает исключение для религиозных служб и родителей либо опекунов старше 21 года, подающих алкоголь своим детям на частной территории (например, дома).

Нью-Джерси и остальные штаты США соблюдают требование федерального закона о минимальном возрасте употребления алкоголя, целью которого было установление федерального минимального возраста покупки и хранения в общественных местах в 21 год. Для принуждения штатов к соблюдению этого закона Конгресс связал отказ штата от введения минимального возраста в 21 год со штрафным снижением его пропорции федерального финансирования автодорог. Федеральное законодательство требует от колледжей и университетов, получающих федеральную финансовую помощь, вводить правила о санкциях для студентов, нарушающих законодательство об употреблении алкоголя до достижения минимального возраста, и другие правовые нормы об алкоголе, а также отслеживать количество этих нарушений. Хроника высшего образования сообщила, что многие колледжи не выполняют данное законодательство и что федеральное правоприменение минимально.

Законодательство штата не запрещает употребления алкоголя лицами моложе 21 года на частной собственности, но многие муниципалитеты запрещают это делать в отсутствии родителей либо взрослых родственников. Государственным школам запрещается иметь правила поведения «24/7» о санкциях для учеников за потребление алкоголя вне школы. Лицам младше 21 года разрешается посещать заведения, имеющие лицензию на оборот алкоголя, и хотя законодательство штата не запрещает барам и ночным клубам проводить такие мероприятия, как «подростковые вечера» или «18—вечеринка, 21—алкоголь», некоторые муниципалитеты вводят на это ограничения. Лицу младше 21 года правомерно находиться на территории, где происходит употребление спиртного лицами младше 21 года, и в законодательстве Нью-Джерси нет закона, криминализующего недонесение об употреблении алкоголя.

Юридическая ответственность

По законодательству штата употребление алкоголя до достижения минимального возраста — нарушение общественного порядка (мисдиминор), наказуемое лишением свободы на срок до 6 месяцев (редко), штрафом в размере 500—1000 долларов и обязательным лишением водительского удостоверения на срок до 6 месяцев. За использование поддельных документов, завышающих возраст до 21 года или выше, наказание то же самое. Лица, противоправно подавшие алкоголь лицу, не достигшему возраста в 21 год, вовлекшие его в употребление алкоголя, сознательно допустившие употребление этим лицом алкоголя на своей собственности либо принос алкоголя на территорию государственной школы, получают те же санкции, кроме временного лишения водительского удостоверения. Предприятие, имеющее лицензию на оборот алкоголя и подавшее его лицу младше 21 года, в том числе неумышленно, может быть оштрафовано либо его лицензия может быть приостановлена или конфискована.

Нарушение муниципального постановления об употреблении алкоголя до 21 года — административное правонарушение, наказуемое штрафом в 250 долларов при совершении в первый раз и 350 — за каждый последующий последующие разы. За это правонарушение лицо может быть временно лишено водительского удостоверения, но обычно это кончается штрафом без требования явки в суд. Существует обстоятельство, исключающее преступность употребления алкоголя лицами моложе 21 года — «защита доброго самаритянина»: если лицо младше 21 года, употребляющее алкоголь, вызовет медицинскую помощь другому такому же заболевшему лицу и будет сотрудничать с правоохранительными органами и вызванными медиками, оба лица освобождаются от уголовной ответственности. Нередко обвинение в нарушении законодательства штата о минимальном возрасте употребления алкоголя переквалифицируется в обвинение в нарушении муниципального постановления о том же, чтобы обвиняемый не получал судимости и не лишался водительского удостоверения. Срок давности по делам о нарушении законодательства штата и муниципальных постановлений о минимальном возрасте употребления алкоголя — один год.

История законодательства о минимальном возрасте употребления алкоголя

Первый закон о минимальном возрасте покупки алкоголя в Нью-Джерси был принят в 1846 году. Он разрешил родителям учеников и студентов младше 21 года получать через суд компенсацию в размере до 10 (260 современных) долларов от трактирщиков и лавочников, продавших алкоголь их ребёнку. В 1880 году был принят уголовный закон, по которому предприятия, продававшие спиртное лицам до 18 лет вопреки запрету их родителей, несли наказание в виде штрафа. В 1888 году в закон была внесена поправка, отменившая положение о согласии родителей и полностью криминализовавшая продажу алкоголя трактирами и ликёро-водочными магазинами спиртного лицам до 18 лет. В 1908 году уголовное наказание для трактирщиков было ужесточено до тюремного заключения. После начала Сухого закона правовые нормы Нью-Джерси о продаже алкоголя лицам младше 21 года были отменены, поскольку восемнадцатая поправка к Конституции США запретила почти все продажи алкоголя.

После отмены Сухого закона и принятия Закона о регулировании алкогольных напитков (англ. Alcoholic Beverage Control Law), органы регулирования приняли нормы, запретившие барам и ресторанам продавать спиртное лицам до 21 года, что тогда было возрастом совершеннолетия. В 1939 году уголовный закон запретил продажу алкоголя лицам до 21 года и для лиц 21 года, а также покупку или употребление алкоголя этими лицами в заведении, имеющем лицензию на оборот спиртного. В 1957 году хранение алкоголя лицами младше 21 года в автомобилях и других общественных местах было криминализовано на уровне штата (возможно, в ответ на поездки молодых жителей в соседний штат Нью-Йорк, где минимальный возраст употребления алкоголя был равен 18 годам, и возвращение домой с купленным спиртным). На протяжении многих лет законы против употребления алкоголя лицами моложе минимального возраста не действовали на частных территориях, хотя взрослый, передавший этому лицу значительное количество спиртного, мог быть привлечен к юридической ответственности за содействие преступнику в возрасте ниже 21 года. Более того, задержания и уголовные преследования за употребления алкоголя до достижения минимального возраста в барах и прочих общественных местах до 1980-х годов производились очень редко.

В 1973 году минимальный возраст употребления алкоголя Нью-Джерси был понижен до 18 лет в рамках снижения возраста совершеннолетия штата с 21 до 18 лет. Основным стимулом к снижению возраста употребления алкоголя до 18 лет было дать ветеранам войны во Вьетнаме право покупать спиртное. Возможно, из-за опасений о возможности 18-летних учеников средней школы покупать алкоголь, а затем противоправно употреблять его в школе в 1980 году минимальный возраст употребления алкоголя был повышен до 19 лет. Ссылаясь на статистические данные, показывавшие рост смертности водителей младше 21 года, в 1982-4 году законодатели вернули минимальный возраст употребления спиртного обратно на уровень 21 года. Одновременно к наказаниям за употребление алкоголя до достижения минимального возраста было добавлено временно лишение водительского удостоверения. В 1985 году взрослым в штате было запрещено давать алкоголь лицам младше 21 года, за исключением религиозных служб, а также подачи спиртного родителями опекунами (попечителями) и близкими родственниками не моложе 21 года либо иными лицами у них дома в присутствии и с разрешения вышеуказанных родственников.

Ранее в нескольких муниципалитетах были постановления, запрещающие употребление алкоголя до достижения минимального возраста на частной территории, но в 1998 году групповой иск против города Авалон признал эти постановления недействительными. В 2000 году законодательное собрание Нью-Джерси приняло закон, криминализовавший употребление алкоголя лицами младше 21 года на частных территориях. Тогдашний губернатор Нью-Джерси Кристина Уитман наложила на законопроект карманное вето в связи с опасениями о неприкосновенности частной жизни:

«В то время как я полностью поддерживаю цель законопроекта, я обеспокоена тем, что его запреты могут быть истолкованы для применения к ситуациям, в которых лицо младше 21 года употребляет даже небольшое количество алкоголя под бдительным оком взрослого члена семьи».

Оригинальный текст (англ.)  

"While I completely support the intent of the bill, I am concerned that the bill's prohibitions could be construed to apply to situations in which an underage person consumes even a small amount of alcohol under the watchful eye of an adult family member."

В том же году Уитман подписала пересмотренную версию законопроекта, разрешившую муниципалитетам принимать постановления о запрете употребления алкоголя лицами, не достигшими минимального возраста, на частных территориях. Кроме предоставления муниципалитетам выбора о принятии такой нормы, исправленная версия законопроекта предусматривала значительно более мягкие наказания для лиц, нарушавших вышеуказанный запрет; также новый закон делал исключения для употребления алкоголя, переданного любым родственником, а не только родителем или опекуном.

Вождение в состоянии опьянения

Законодательство о вождении в состоянии опьянения

См. также Вождение в состоянии опьянения в США

Как и во всех остальных штатах США, в Нью-Джерси предельно допустимая весовая концентрация алкоголя в крови при управлении транспортными средствами установлена на уровне 0,08 %. Водители в Нью-Джерси также могут получить обвинение в вождении в состоянии алкогольного опьянения при концентрации ниже 0,08 %, но в этой ситуации действует презумпция трезвости. Законодательство штата запрещает водителям младше 21 года ездить при 0,01 % или выше, запрещает управление грузовым и общественным транспортом с концентрацией 0,04 % и более и обязывает водителей проходить тест дыхания по требованию сотрудника полиции. В Нью-Джерси для получения обвинения в нетрезвом вождении водитель должен управлять или пытаться управлять моторизованным транспортным средством; таким образом, действия наподобие сна за рулем в состоянии опьянения или езды на велосипеде закона не нарушают.

По закону водители не обязаны проходить нетехнические тесты на трезвость, хотя результаты могут служить доказательствами в суде. Устройство «Alcotest» заменило «Breathalyzer» в качестве стандартного устройства определения концентрации алкоголя в крови. При аресте водителя за пьяное вождение полицейским запрещено применять силу для проведения теста дыхания, крови или мочи, но они должны предупредить водителя о правовых последствиях отказа от прохождения теста дыхания. В 2010 году Верховный суд Нью-Джерси отменил осуждение не говорящего по-английски водителя за отказ пройти тест дыхания, постановив, что водителям следует предоставлять сведения о законе на языке, который они понимают. Водителя могут обвинить в пьяном вождении или отказе в прохождении теста дыхания в течение 90 дней с момента инцидента, кроме случаев причинения смерти или тяжкого вреда здоровью, в которых срок давности равен 5 годам.

Нью-Джерси — один из двух единственных штатов (вместе с Висконсином), которые классифицируют вождение в нетрезвом виде как нарушение правил дорожного движения, а не преступление, кроме случаев причинения смерти или тяжкого вреда здоровью. Поскольку в Нью-Джерси это деяние не является преступлением, у обвиняемых в нём не берут отпечатки пальцев, они не имеют право на рассмотрение дела судом присяжных; задержания и осуждения, связанные с нетрезвым вождением, не заносятся в базу данных Национального центра информации о преступности ФБР и не могут быть удалены из государственных архивов. Предусмотренные законом обстоятельства, исключающие преступность деяния (например, принуждение, провоцирование со стороны сотрудника полиции) не применимы к делам о вождении в нетрезвом виде, и в решении по делу «Штат против Хеммонда» (англ. State v. Hammond) верховный суд Нью-Джерси оставил в силе судимость лица, управлявшего автомобилем после употребления напитка, в который в тайне от него подлили алкоголь. Обстоятельства, исключающие преступность деяния, предусмотренные общим правом, применимы к делам о пьяном вождении, и апелляционная палата Высшего суда Нью-Джерси отменила обвинительный приговор водителю, который управлял автомобилем в пьяном виде, чтобы спастись от нападавших, сославшись на доктрину крайней необходимости.

Юридическая ответственность за вождение в состоянии опьянения

Юридическая ответственность за нетрезвое вождение зависит от степени опьянения и числа имеющихся у обвиняемого судимостей. Вождение в состоянии опьянения с концентрацией алкоголя менее чем в 0,10 % влечёт за собой штраф от 250 до 400 долларов, дополнительную плату за страхование автомобиля в течение 3 лет по 1000 долларов в год, 12 часов алкогольного образования, временное лишение водительского удостоверения на 3 месяца и арест на срок до 30 дней (последнее применяется редко). При концентрации алкоголя 0,10 % или выше рамки штрафа повышаются до 300—500 долларов, а пределы срока временного лишения водительского удостоверения — до 7-12 месяцев. При концентрации алкоголя от 0,15 % водитель будет обязан установить в своем автомобиле устройство блокировки зажигания на срок от 6 до 12 месяцев после восстановления своего водительского удостоверения. В праве Нью-Джерси отсутствует институт административного лишения водительского удостоверения, таким образом, водитель, подозреваемый в нетрезвом вождении, не лишается своего удостоверения до получения обвинительного приговора.

Водитель моложе 21 года, осуждённый за вождение в состоянии опьянения с концентрацией алкоголя от 0,01, но менее 0,08 %, будет временно лишён своего удостоверения на срок от 1 до 3 месяцев, обязан выполнить 15-30 часов общественных работ и принять участие в программе алкогольного образования. Ответственность за отказ пройти тест на дыхание такая же, как и за вождение в пьяном виде с концентрацией алкоголя свыше 0,15 %. Владелец коммерческого водительского удостоверения подлежит его лишению на год за нетрезвое вождение в первый раз и пожизненному лишению за управление общественным либо грузовым автомобилем с уровнем алкоголя в крови от 0,04 %, управление легковым автомобилем с уровнем алкоголя от 0,08 % или отказ пройти тест дыхания. Более жёсткие санкции могут быть применены к водителю, управлявшему автомобилем в нетрезвом виде в радиусе 1000 футов от школы либо при наличии в салоне несовершеннолетнего пассажира. Аварии с участием пьяных водителей, повлекшие за собой смерть или тяжкий вред здоровью, считаются преступлениями.

Законодательство штата запрещает соглашение о признании вины по делам о нетрезвом вождении, если прокурор не считает доказательства недостаточными для подтверждения вины; осуждённым за вождение во состоянии опьянения водительские удостоверения для работы не выдаются. Поскольку в Нью-Джерси это деяние не является преступлением, обвиняемые не подлежат досудебному сотрудничеству и других программам упрощённого рассмотрения дела. Наличие у обвиняемого судимости за пьяное вождение в Нью-Джерси или другом штате не может использоваться для лишения его права на такие программы по иным делам, и лица, обвиняемые в преступлениях, являющихся последствиями вождения в состоянии опьянения (к примеру, дела о причинении тяжкого вреда здоровью или уклонения от ареста) имеют право на досудебное сотрудничество. Водители, осуждённые за нетрезвое вождение, не имеют право на возмещение ущерба, причинённого им другими участниками ДТП, но могут подать в суд на предприятие или лицо, подавшее им спиртные напитки.

Второе осуждение за вождение в пьяном виде в течение 10 лет (независимо от концентрации алкоголя в крови) влечёт за собой штраф от 500 до 1000 долларов, от 2 до 90 дней лишения свободы, лишение водительского удостоверения на 2 года, дополнительную плату за страхование автомобиля в течение 3 лет по 1000 долларов в год и установку устройства блокировки зажигания на срок от 1 до 3 лет полсе восстановления водительского удостоверения. Лицо, имеющее 3 или более судимости, две последние из которых произошли в период менее чем 10 лет, подвергается штрафу в 1000 долларов, 6 месяцам лишения свободы, лишению водительского удостоверения на 10 лет, дополнительной плате за страхование автомобиля в течение 3 лет по 1500 долларов в год и установке устройства блокировки зажигания на срок от 1 до 3 лет полсе восстановления водительского удостоверения. Приговоры к лишению свободы водителям, осуждённым за пьяное вождение, обычно отбываются в форме программ расконвоирования на время работы (например, проведение выходных в тюрьме).

История законодательства Нью-Джерси о вождении в состоянии опьянения

Первый закон Нью-Джерси о вождении в состоянии опьянения был принят в 1909 году; он квалифицировал это деяние как нарушение общественного порядка (мисдиминор). В 1921 году вождение в состоянии опьянения было переквалифицировано в нарушение правил дорожного движения с лишением водительского удостоверения на год в первый раз, а за повторное совершение данного деяния — на 5 лет. В 1926 году наказание было усилено до лишения водительского удостоверения на 2 года и пожизненное его лишение с 3 месяцами лишения свободы за повторные нарушения. В 1951 году, в связи с опасениями о необходимых для подтверждения опьянения доказательствах законодательное собрание Нью-Джерси внесло поправки в закон о вождении в пьяном виде, согласно которым однозначно пьяным считался водитель с содержанием алкоголя в крови не мене 0,15 %.

В связи с новыми идеями о лечении алкоголизма пожизненное лишение водительского удостоверения было снижено до 10-летнего в 1952 году. Предъявление обвинений в пьяном вождении оставалось трудным в случаях отказа водителей дышать в алкотестер, поэтому в 1966 году законодательное собрание штата санкционировало временное лишение водительского удостоверения за отказ пройти тест дыхания. В 1977 году ПДК алкоголя была снижена до 0,10 %, но в законе была закреплена разница между вторым и третьим нарушениями, причём за первое и второе санкции стали мягче.

В 1983 году в штате было введено правило о презумпции противоправности, согласно которому водитель, концентрация алкоголя в крови которого превышала предельно допустимую, считался пьяным во всех случаях. Девять лет спустя для водителей младше 21 года было введено ограничение в 0,01 %, а в 2003 году ограничение в 0,10 % было снижено до 0,08 % для соответствия требованию федерального финансирования автодорог.

Иные связанные с алкоголем вопросы

Законодательство об открытой таре и употреблении алкоголя в общественных местах

В Нью-Джерси противоправно наличие открытой тары с алкоголем в пассажирском салоне личного автомобиля, но открытые бутылки спиртного можно перевозить в багажнике, также разрешено распитие в автобусах, поездах, такси, лимузинах и кораблях. Хранение открытой тары с алкоголем в автомобиле карается штрафом в 200 долларов в первый раз, а повторное совершение данного деяния влечет за собой штраф в 250 долларов либо 10 дней общественных работ. Транспортная комиссия Нью-Джерси не начисляет штрафных баллов за хранение спиртного в открытой таре, но некоторые компании автострахования назначают дополнительную плату. Правовая норма Нью-Джерси об открытых контейнерах в автомобилях соответствует федеральному «Закону об использовании транспортных средств для 21 века» (сокр.  англ. TEA-21), принятому в 1998 году и предусматривающему снижение автодорожного финансирования штатов, не запрещающих хранение открытой тары в пассажирских салонах автомобилей.

В лесах и парках штата запрещается хранение и употребление алкогольных напитков, за исключением предварительно одобренных мероприятий. Законодательство штата не запрещает употребление алкоголя в иных общественных местах, но в большинстве муниципалитетов действуют нормы об открытой таре с алкоголем, запрещающие или ограничивающие распитие спиртного на публике. Штраф за хранение алкоголя в парке штата равен 71 доллару, в то время как муниципальные штрафы за нарушение норм о публичном употреблении алкоголя могут достигать 2000, хотя они, как правило, значительно ниже. Согласно Закону Нью-Джерси о лечении и реабилитации больных алкоголизмом (англ. Alcoholism Treatment and Rehabilitation Act; сокр.  ATRA), пребывание в состоянии опьянения в общественном месте без сопутствующего хулиганства не является преступлением, и муниципальным властям запрещено принимать постановления против опьянения в общественных местах. Законодательство Нью-Джерси предусматривает право полицейских, нашедших пьяных людей в общественных местах, доставить их домой либо в медицинское учреждение.

Ограничения на покупку и домашнее производство алкоголя

См. также Запрет алкогольных напитков с кофеином

В отличие от многих других штатов, в Нью-Джерси нет ограничений на виды или количество алкогольных напитков, которые может купить лицо в возрасте 21 год или старше. Продажа хлебного спирта, энергетических напитков с алкоголем и кофеином и абсента правомерны, и законодательство штата не содержит ограничений на содержание спирта в вине и пиве. Законодательство Нью-Джерси не требует регистрации кегов, и нормы Отдела регулирования алкогольных напитков штата запрещают принятие муниципальных постановлений об этом. Жители штата могут ввозить любой объём алкоголя для личного пользования, но для ввоза более чем 3 галлонов пива, 1 галлона вина или 0,5 галлона другого спиртного в течение суток требуется разрешение стоимостью в 50 долларов. Любой гражданин не младше 21 года имеет право производить до 200 галлонов пива или вина в год. Разрешения на домашнее пивоварение или виноделие не требуется, но оно должно происходить в частном доме или на не принадлежащей коммерческой организации территории, и любое произведённое этим способом вино и пиво не может быть продано. Хранение незарегистрированного дистиллятора или перегонка любого объёма крепкого спиртного — преступление.

Ответственность заведений и организаторов общественных мероприятий

Бары и рестораны несут строгую ответственность за поведение своих клиентов: их лицензии на оборот алкоголя могут быть приостановлены или отозваны в случае противоправной деятельности (например, драка или публичное мочеиспускание) их пьяных клиентов. Законодательство Нью-Джерси предусматривает ответственность заведений как за поведение своих клиентов, так и за продажу спиртного лицам моложе 21 года, если первые или вторые причинят третьим лицам смерть или вред здоровью в связанном с алкоголем дорожно-транспортном происшествии или другом инциденте. В целях смягчения вышеуказанной ответственности Отдел регулирования алкогольных напитков Нью-Джерси предоставляет предприятиям, имеющим лицензию на оборот алкоголя, право удалить любого клиента по любой причине, но предостерегает предприятия от нарушения законодательства о гражданских правах.

Несмотря на то, что суды Нью-Джерси допускают судебные процессы на основании указанных в предыдущем абзаце правовых норм, они обычно дают присяжным указание принимать во внимание небрежность клиента заведения, нарушившего закон в состоянии опьянения согласно доктрине относительной небрежности. Предприятия, имеющие лицензию на оборот алкоголя и организаторы общественных мероприятий могут нести ответственность за вождение в нетрезвом виде, побои, смерти, и иной вред здоровью и имуществу третьих лиц, причинённый посетителями, но они не отвечают ни за непредсказуемое поведение клиентов (например, падение с дерева), ни в том случае, если они подали лицу только еду или безалкогольные напитки пьяному посетителю. Вышеуказанные судебные процессы могут содержать и фактические и штрафные убытки. Срок давности для таких дел равен 2 годам, но он может быть увеличен в случае, если возраст потерпевшего ниже 21 года.

Организаторы общественных мероприятий имеют бо́льшую защиту от ответственности, чем лицензированные предприятия — частное лицо несёт ответстенность за действия гостей старше 21 года, как правило, только в случаях, когда содержание алкоголя в их крови выше 0,15 % и в деле фигурирует вред здоровью, причинённый в результате нетрезвого вождения. В случае совершеннолетия гостя организатор общественного мероприятия не несёт ответственность за нанесённые им другим лицам побои, причинённые им смерти и другой вред здоровью, не связанный с пьяным вождением. Несмотря на то, что в большинстве связанных с алкоголем дел фигурируют лица, которым причинили вред пьяные водители, в Нью-Джерси были случаи, когда сами пьяные водители выигрывали дела против заведений, подавших им алкоголь. Недавно в решении по делу «Voss v. Tranquillino» суды Нью-Джерси постановили, что водитель, уличённый в нетрезвом вождении, может подать в суд на бар или ресторан согласно Закону о питейных заведениях (англ. Dram Shop Act) и выиграть в рамках следующей правовой теории:

«Лицо, потерпевшее вред своему здоровью либо имуществу в результате халатной продажи алкогольных напитков предприятием, имеющим на лицензию на торговлю спиртным, может получить от него компенсацию, если предприятие допустило халатность (то есть продало алкоголь лицу, ясно находившемуся в состоянии алкогольного опьянения), непосредственной причиной вреда здоровью была халатная продажа спиртных напитков и вред здоровью являлся предсказуемым последствием халатной продажи».

Оригинальный текст (англ.)  

"[a] person who sustains personal injury or property damage as a result of the negligent service of alcoholic beverages by a licensed alcoholic beverage server may recover damages from a licensed alcoholic beverage server if the server was negligent (i.e. served a visibly intoxicated person), the injury was proximately caused by the negligent service of alcoholic beverages, and the injury was a foreseeable consequence of the negligent service."</blockquote>

В 1959 году Верховный суд Нью-Джерси принял иск против нескольких закусочных, продавших спиртное лицу моложе 21 года, что повлекло за собой автокатастрофу, один из участников которой скончался. Суд заявил, что его решение было основано на том, что действия закусочных были сами по себе противоправны согласно нормам о регулировании алкоголя, утверждая следующее:

«Мы убеждены, что удовлетворение требований истца представит более честную меру справедливости невиновным третьим лицам, вред здоровью которых был причинён незаконной и халатной продажей спиртных напитков лицам, не достигшим возраста употребления алкоголя или уже находящимся в состоянни алкогольного опьянения».

Оригинальный текст (англ.)  

"We are convinced that recognition of the plaintiff's claim will afford a fairer measure of justice to innocent third parties whose injuries are brought about by the unlawful and negligent sale of alcoholic beverages to minors and intoxicated persons". New Jersey courts have expanded the dram shop doctrine to include social hosts who serve alcoholic beverages to guests, and automobile owners who allow drunk drivers to operate their cars.

В 1987 году в связи с жалобами владельцев баров о невозможности получить страхование ответственности законодательное собрание штата приняло закон, ограничивший ответственность предприятий, имеющих лицензии на розничную продажу спиртного, случаями, в которых продавец реально мог знать, что посетитель был младше 21 года или уже был пьяным, и предсказуемыми типами увечий. Этот закон также установил нормы об относительной небрежности в вышеуказанных случаях, если денежные компенсации заведения за убытки могут быть снижены при наличии иных лиц, которые проявили халатность (например, посетитель или другие бары). Другой закон, принятый в 1987 году, значительно ограничил ответственность организаторов общественных мероприятий за поведение взрослых гостей.

Нормы уголовного, медицинского и трудового права

См. также статьи Алкогольное опьянение как обстоятельство, исключающее преступность деяния, в общем праве, Алкоголизм

Уголовный кодекс Нью-Джерси запрещает использовать добровольное алкогольное опьянение непосредственно как обстоятельство, исключающее преступность деяния, однако, если в состав преступления входит умысел, факт опьянения обвиняемого может означать отсутствие субъективной стороны преступления, что помешает признанию его виновным. Например, лицо, обвиняемое в причинении смерти другому лицу во время пьяной драки, может не являться виновным в убийстве, так как законодательство Нью-Джерси определяет убийство как умышленное или сознательное «причинение смерти либо причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть потерпевшего». В этом случае обвиняемого в убийстве могут признать виновным в причинении смерти по неосторожности, что подразумевает лишь неосторожное поведение, в том числе и в пьяном виде.

Ненамеренное и патологическое опьянения являются позитивными обстоятельствами, исключающими преступность любых нарушений уголовного законодательства Нью-Джерси, но они не исключают противоправность нарушений правовых актов исполнительной власти и правил дорожного движения, считающихся правонарушениями объективного вменения (например, нарушения норм экологического права, вождение в нетрезвом виде). Опьянение считается ненамеренным в случаях, когда обвиняемый неосознанно употреблял алкоголь (например, третье лицо тайно разбавило его напиток). Патологическим же опьянение считается, когда лицо по медицинским причинам имело ненормально увеличенную чувствительность к алкоголю. Чтобы использовать данные обстоятельства для освобождения от уголовной ответственности, обвиняемый должен показать, что «во время своего поведения он не знал характера и качества производимого им действия, или (если он это знал) не знал, что этого делать не следует»(англ. "at the time of his conduct did not know the nature and quality of the act he was doing, or if he did know it, that he did not know what he was doing was wrong."). Договоры с пьяными гражданами могут быть аннулированы судом, если «ответчик был настолько опьянённым», что «не мог осознать и оценить характер и последствия своих действий».

В 1976 году законодательное собрание Нью-Джерси приняло Закон о лечении и реабилитации алкоголиков (англ. Alcoholism Treatment and Rehabilitation Act, сокр.  ATRA), в котором было объявлено, что государственная политика штата заключается в том, что «алкоголиков и пьяных граждан нельзя подвергать уголовному преследованию за употребление ими спиртных напитков, но лучше предоставлять им курс лечения с тем, чтобы они смогли вести нормальную жизнь как производительные члены общества» (англ. "alcoholics and intoxicated persons may not be subjected to criminal prosecution because of their consumption of alcoholic beverages, but rather should be afforded a continuum of treatment in order that they may lead normal lives as productive members of society."). После введения в действие Закона общая политика штата состоит в отношении к алкоголизму как к болезни. Согласно Закону пьяный гражданин, арестованный за преступление, не подлежащее преследованию по обвинительному акту, может быть доставлен в медицинское учреждение вместо тюрьмы и будет освбождён, как только протрезвеет или максимум через 48 часов.

Подобным образом, лицо, обвиняемое в преступлении, не подлежащем преследованию по обвинительному акту, включая обвиняемых в ювенальном суде, может потребовать лечение от алкоголизма вместо уголовного преследования. Если врач подтвердит, что обвиняемый — алкоголик, суд может назначить стационарное лечение сроком до 30 дней, амбулаторное лечение сроком до 60 дней, или и то и другое. Если гражданин успешно пройдёт программу лечения, уголовные обвинения будут сняты. Лицо с алкогольной зависимостью, получившее обвинение в преступлении, подлежащем уголовному преследованию, может подать заявку на «особый испытательный срок» (англ. special probation) (также называемый «суд по делам наркоманов»). Обвиняемые в тяжких преступлениях с применением насилия (например, убийство, похищение человека) не имеют право на особый испытательный срок, но граждане, обвиняемые в правонарушениях с обязательностью приговора или имеющие большое число судимостей за ненасильственные преступления, не лишены вышеуказанного права. Получив особый испытательный срок, осуждённый будет подлежать от 18 месяцев до 5 лет строгого испытательного срока и лечения по месту жительства как альтернативы лишению свободы.

Работодатель, уволивший сотрудника в связи с алкоголизмом последнего, нарушает законодательство штата о борьбе с дискриминацией, если не сможет доказать, что его болезнь влияет на производительность работы или создаёт значительную угрозу безопасности. Ни одна больница общего типа не может отказать пациенту в отрезвлении или лечении от алкоголизма и все личные и групповые планы страхования здоровья, регулируемые штатом Нью-Джерси, должны предлагать стационарное и амбулаторное лечение от алкоголизма. Согласно федеральному законодательству все групповые планы страхования здоровья для закрытых акционерных компаний с численностью сотрудников более 50 должны охватывать алкоголизм так же, как и другие болезни.

Территории вне юрисдикции штата

Казино

В 1976 году избиратели Атлантик-Сити поддержали разрешение казино на городском референдуме. Из-за опасений о связях организованной преступности с азартными играми законодательное собрание штата ввело строгие нормы, в которые входили лицензирование всех сотрудников и подрядчиков казино и разделение полномочий между Отделом правопорядка в игорном деле (сокр.  ОПИД; англ. Division of Gaming Enforcement, сокр.  англ. DGE) и комиссию Нью-Джерси по регулированию казино (сокр.  англ. CCC). Отдел правопорядка в игорном деле является подразделением Департамента правопорядка и общественной безопасности Нью-Джерси и отвечает за рассмотрение заявок на лицензии казино, наблюдение за действиями казино и применением законов и правовых актов исполнительной власти Нью-Джерси согласно 5 статье 12 раздела Устава Нью-Джерси и 13 статье раздела 69I Административного кодекса Нью-Джерси. Комиссия по регулированию казино — регулирующее ведомство казначейства Нью-Джерси, имеющее как квазизаконодательные, так и квазисудебные полномочия и отвечает за нормотворчество в сфере казино, заслушивание апелляций на наложенные ОПИД наказания и принятие решений по лицензированию казино. В свете этого регулирования и уникальности азартных игр в казино 12 этих учреждений Нью-Джерси находятся вне полномочий Отдела регулирования алкогольных напитков и Бюро Атлантик-Сити по регулированию алкогольных напитков.

Каждое казино, а также каждый торговец, подающий, реализующий или хранящий спиртные напитки для казино, обязаны получить лицензию на оборот алкоголя для казино и гостиниц (англ. a casino hotel alcoholic beverage; сокр.  англ. CHAB) от Отдела правопорядка в игорном деле. Эти лицензии действуют в течение 5 лет с неограниченным числом продлений. Правовые акты исполнительной власти Нью-Джерси, регулирующие казино, подразделяют деятельность данных предприятий на 5 сфер деятельности:

а) территория казино (включая оборудование многоканальной трансляции);

б) гостиница (включая рестораны и конференц-залы);

в) фасованные товары;

г) подача еды и напитков в номера;

д) хранилища.

Алкоголь, продаваемый или выдаваемый бесплатно на территории казино и гостиницы должен быть в открытой таре, предназначенной для немедленного употребления, тогда как алкоголь, продаваемый в месте торговли фасованными товарами, должен быть закупорен. Спиртные напитки, приносимые постояльцам в рамках обслуживания в номерах, может быть и открыт, и закупорен, в то время как хранилища должны быть закрыты от публики.

Хотя казино находятся вне юрисдикции Отдела регулирования алкогольных напитков, многие нормы для казино и торговцев, работающих в казино, похожи на нормы для держателей лицензий на розничную торговлю алкоголем (Класс C). Как правило, казино могут покупать спиртные напитки только у лицензированных оптовых торговцев алкоголем (то есть лицензиатов класса B). На территории казино может находиться пивной бар, но производство ограничено 3000 бочек пива в год и пиво можно распространять только в открытой таре в казино и в гостиничных частях казино. Казино могут получать разрешения на проведение дегустаций и дегустационных ужинов. Некоммерческие организации могут получить разрешение на проведение в казино светского раута, где они берут плату за спиртное. Организации ограничены 12 разрешениями на светский раут в год, а одно казино может провести лишь 25 таких раутов в год.

Казино не имеют права подавать алкоголь лицам младше 21 года или уже опьяненным, несут объективную ответственность за поведение клиентов и подлежат искам за увечия, нанесённые клиентами третьим лицам в результате халатной подачи алкоголя первым. Казино разрешено бесплатно раздавать подарочные напитки и многие так делают для вознаграждения и поощрения азартных игр. Казино не имеет права продавать неограниченное количество алкоголя по фиксированной цене (кроме кануна Нового Года), а также требовать от посетителей покупать спиртное для получение доступа к какой-либо услуге или на какое-либо мероприятие. В 1983 году из-за затруднений с предотвращением употребления в казино алкоголя лицами младше 21 года минимальный возраст участия в азартных играх в казино был повышен до 21 года. В решении по делу «Hakimoglu v. Trump Taj Mahal Associates» федеральный апелляционный суд постановил, что казино не несут юридическую ответственность за проигрыши и долги пьяных игроков, но неясно, применимо ли данное решение к пьяным игрокам в возрасте менее 21 года.

Ночным клубам в казино запрещено показывать обнажённую натуру, поскольку там подаются алкогольные напитки. В 2011 году казино «Тадж-Махал» получило разрешение на открытие стриптиз-клуба, в котором работали полураздетые танцовщицы. Казино Нью-Джерси первоначально имели время закрытия подобно большинству предприятий, имеющих лицензию на оборот алкоголя, но с 1992 года им стало разрешено оставаться открытыми круглые сутки всю неделю. Лицам младше 21 года разрешено посещать казино, не играя, не употребляя алкогольные напитки в публичных местах казино и не оставаясь в игровом зале. Поскольку в Атлантик-Сити действуют муниципальные постановления, запрещающие употребление алкоголя до достижения 21 года на частных территориях, лицам младше 21 года запрещено употреблять алкоголя в номерах гостиниц при казино в отсутствие членов семьи.

Федеральные территории

Действие законов штата и муниципальных постановлений об алкоголе на федеральных территориях — сложный и частично неразрешённый правовой вопрос, ответ на который зависит от того, является ли федеральная собственность федеральным анклавом, какие права оставил за собой штат при передаче собственности федеральному правительству и нормы какой отрасли права следует применять — уголовного или гражданского. Если федеральная собственность не является анклавом, федеральное правительство имеет совпадающую (разделённую со штатом) либо собственническую (собственную) юрисдикцию, и штат имеет право применять своё алкогольное законодательство.

Если федеральная собственность является анклавом, федеральное правительство имеет исключительную юрисдикцию, кроме случаев, когда штат оставил за собой свои права, передавая территория федеральному правительству. Закон о преступлениях двойного уровня (англ. Assimilative Crimes Act) криминализовал нарушение законодательства штата лицами, находящимися в федеральном анклаве данного штата. Закон о преступлениях двойного уровня применим только к уголовному праву (но не к правовым актам исполнительной власти) и не действует в случаях, когда деяние уже запрещено федеральным законом. Согласно федеральному праву военные объекты обязаны принимать правила дорожного движения штата, но начальникам базы разрешено вводить дополнительные правила для военнослужащих.

В Нью-Джерси такие старые федеральные территории министерств обороны и внутренних дел, как Форт-Дикс и районы Санди-Хук — федеральные анклавы, но большая часть остальных федеральных территорий анклавами не являются. Поскольку Нью-Джерси, как правило, не оставлял за собой никаких полномочий правового регулирования федеральных анклавов, на их территории не могут применяться нормы лицензирования штата и взиматься алкогольные налоги штата. В штате нет всеобщего правила о продаже спиртных напитков на федеральных территориях, но почти все военные базы и некоторые национальных парков разрешают алкогольные концессии как для употребления алкоголя на базах, так и вне баз.

В отличие от штата, агентства федерального правительства, разрешающие продажу алкоголя, не имеют ни системы лицензий на оборот алкоголя, ни бюро регулирования алкогольных напитков, а вместо этого просто заключают контракты с предприятиями согласно федеральными нормам госзаказа. В Нью-Джерси муниципальные постановления не считаются уголовными преступлениями, поэтому согласно Закону о преступлениях двойного уровня правовые нормы об открытой таре в федеральных анклавах применяться не могут. В анклавах разрешено употребление спиртного в общественных местах, кроме автомобилей или парков, смотрители которых запретили открытую тару с алкоголем. Например, на пляжах Санди-Хук употребление алкогольных напитков законно.

Так как в Нью-Джерси вождение в нетрезвом виде является не уголовным нарушением правил дорожного движения, соответствующие правовые нормы штата не подчиняются федеральному закону о преступлениях двойного уровня. Военнослужащие могут подвергнуться военно-судебному преследованию за нетрезвое вождение; военные базы могут применять правила дорожного движения к гражданам; согласно федеральному законодательству движение на автомобиле в пьяном виде на территории, управляемой Службой национальных парков, Министерством по делам ветеранов либо Почтовой службой США является мисдиминором. Подобно законодательству Нью-Джерси федеральное законодательство запрещает управление моторизованным транспортным средством при содержании алкоголя в крови 0,08 % или выше и обязывает водителей проходить тест дыхания по требованию полицейского.

Федеральное законодательство о пьяном вождении отличается от законодательства Нью-Джерси отсутствием обязательного низшего предела срока лишения свободы независимо от числа предыдущих судимостей за то же деяние и допустимостью соглашений о признании вины. Федеральная судимость за нетрезвое вождение аннулированию не подлежит. Федеральный суд не может временно лишить водителя его удостоверения, но может уведомить транспортную комиссию Нью-Джерси о судимости водителя за вождение в состоянии опьянения. Неясно, возможно ли судебное преследование по факту пьяного вождения в федеральных анклавах, контролируемых иными федеральными ведомствами, чем перечисленные в предыдущем абзаце (например, Службы охраны рыбных ресурсов и диких животных), поскольку Закон о преступлениях двойного уровня здесь не действует, а федерального закона, регулирующего указанное деяние на этой территории, не существует.

Согласно федеральному законодательству, минимальный возраст употребления алкоголя военнослужащими таков, как в штате или государстве расположения военной базы либо в штате или государстве в 50 милях от базы. Эта норма практически запрещает употребление спиртного лицами моложе 21 года. Вне зависимости от правовых норм штата об употреблении алкоголя до достижения 21 года, армия, флот, авиация и береговая охрана запрещают употребление алкоголя личным составом младше 21 года и дислоцируемым в США. Морским пехотинцам младше 21 года разрешено употреблять спиртные напитки на базах в США в особых случаях.

Федеральное законодательство гласит, что национальные парки должны иметь те же нормы о распитии спиртного лицами младше 21 года, что и штаты, в котором они находятся; Закон о преступлениях двойного уровня действует и в отношении законов Нью-Джерси об употреблении алкоголя до достижения минимального возраста. Таким образом, при нахождении на частной территории (к примеру, будка в федеральном анклаве Нью-Джерси) родитель может подавать алкоголь ребёнку, и лицо младше 21 года может хранить и употреблять спиртное. Кроме этих случаев, употребление алкоголя лицами моложе 21 года и подача его им являются федеральными мисдиминорами, наказываемыми штрафом и лишение свободы на срок до 6 месяцев. Срок давности по делам о вождении в нетрезвом виде, употреблении алкоголя лицами младше 21 года и иными нарушениями алкогольного законодательства на территории федеральных анклавов равен 5 годам.

Отрывок, характеризующий Алкогольная политика Нью-Джерси

– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.
– Такая странная антипатия, – думал Пьер, – а прежде он мне даже очень нравился.
В глазах света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.


Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».
После этого в дневнике было пропущено три листа, и потом было написано следующее:
«Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего . Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют – чтобы понять, всё убивают – чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица – три начала вещей – сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность – Христос, Дух Святой, Он».
«3 го декабря.
«Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.
«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
«9 го декабря.
«Видел сон, от которого проснулся с трепещущимся сердцем. Видел, будто я в Москве, в своем доме, в большой диванной, и из гостиной выходит Иосиф Алексеевич. Будто я тотчас узнал, что с ним уже совершился процесс возрождения, и бросился ему на встречу. Я будто его целую, и руки его, а он говорит: „Приметил ли ты, что у меня лицо другое?“ Я посмотрел на него, продолжая держать его в своих объятиях, и будто вижу, что лицо его молодое, но волос на голове нет, и черты совершенно другие. И будто я ему говорю: „Я бы вас узнал, ежели бы случайно с вами встретился“, и думаю между тем: „Правду ли я сказал?“ И вдруг вижу, что он лежит как труп мертвый; потом понемногу пришел в себя и вошел со мной в большой кабинет, держа большую книгу, писанную, в александрийский лист. И будто я говорю: „это я написал“. И он ответил мне наклонением головы. Я открыл книгу, и в книге этой на всех страницах прекрасно нарисовано. И я будто знаю, что эти картины представляют любовные похождения души с ее возлюбленным. И на страницах будто я вижу прекрасное изображение девицы в прозрачной одежде и с прозрачным телом, возлетающей к облакам. И будто я знаю, что эта девица есть ничто иное, как изображение Песни песней. И будто я, глядя на эти рисунки, чувствую, что я делаю дурно, и не могу оторваться от них. Господи, помоги мне! Боже мой, если это оставление Тобою меня есть действие Твое, то да будет воля Твоя; но ежели же я сам причинил сие, то научи меня, что мне делать. Я погибну от своей развратности, буде Ты меня вовсе оставишь».


Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне.
Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митенька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.
Вскоре после приезда Ростовых в Петербург, Берг сделал предложение Вере, и предложение его было принято.
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.
Ростовы в Петербурге жили так же гостеприимно, как и в Москве, и на их ужинах сходились самые разнообразные лица: соседи по Отрадному, старые небогатые помещики с дочерьми и фрейлина Перонская, Пьер Безухов и сын уездного почтмейстера, служивший в Петербурге. Из мужчин домашними людьми в доме Ростовых в Петербурге очень скоро сделались Борис, Пьер, которого, встретив на улице, затащил к себе старый граф, и Берг, который целые дни проводил у Ростовых и оказывал старшей графине Вере такое внимание, которое может оказывать молодой человек, намеревающийся сделать предложение.
Берг недаром показывал всем свою раненую в Аустерлицком сражении правую руку и держал совершенно не нужную шпагу в левой. Он так упорно и с такою значительностью рассказывал всем это событие, что все поверили в целесообразность и достоинство этого поступка, и Берг получил за Аустерлиц две награды.
В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 19 м году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие то особенные выгодные места.
Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.