Аллан, Вильям

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сэр Вильям Аллан
William Allan
Место рождения:

Эдинбург

Место смерти:

Эдинбург

Сэр Вильям Аллан (англ. William Allan; 1782—1850) — шотландский живописец, председатель Шотландской академии художеств.





Биография

Вильям Аллан родился в 1782 году в городе Эдинбурге.

Обучался в рисовальной школе своего города и отправился затем в Лондон; здесь он продолжал свои занятия и написал для выставки 1805 году свою первую картину, «Цыганского мальчика»; затем он провел восемь лет в Российской империи и, путешествуя по Крыму и Кавказу, собрал богатый материал для своих художественных работ.

В 1814 году Вильям Аллан возвратился в Эдинбург, но оставался незамеченным до тех пор, пока Вальтер Скотт не повлиял на покупку по подписке за 1000 гиней его картины «Черкесские вожди со своими пленными». Аллан, до тех пор исключительно жанровый живописец, обратился к исторической живописи и создал целый ряд сцен из шотландской истории, из которых особенный успех имели «Убийство архиепископа Шарпа» и «Джон Кнокс перед Марией Стюарт» (1823).

Из-за болезни глаз на некоторое время приостановил свои занятия живописью и предпринял путешествие в Италию, Грецию и Турцию; одним из результатов этого путешествия стала картина «Рынок невольников в Константинополе», благодаря которой Аллан прославился в обществе.

Интересные работы он привез также из поездки в Испанию и Северную Африку. Во время своего второго визита в Россию в Санкт-Петербурге он написал в 1841 году по заказу императора Николая I историческую картину «Петр Великий учит своих подданных кораблестроению». В 1826 году он назначен Associate, в 1835 году — действительным членом Лондонской академии, в 1837 году выбран председателем Эдинбургской академии живописи и скульптуры.

В 1841 году Вильям Аллан назначен на место Уилки шотландским придворным живописцем (Queens Limner for Scotland) и получил титул Сэра.

Впоследствии он много писал картины на военную тематику, в частности, сражение при Ватерлоо.

Сэр Вильям Аллан скончался 23 февраля 1850 года в столице Шотландии городе Эдинбурге.

Избранные картины Аллана

  • Russian Peasants keeping their Holiday (1809)
  • Bashkirs (1814)
  • Frontier Guard (1814)
  • The Sale of Circassian Captives to a Turkish Bashaw (1816)
  • Tartar Robbers dividing Spoil (1817)
  • John Knox admonishing Mary, Queen of Scots (1823)
  • The Regent Murray shot by Hamilton of Bothwellhaugh (1825)
  • The Black Dwarf (1827)
  • Lord Byron in a Turkish Fisherman’s House after swimming across the Hellespont (1831)
  • Slave Market (1838)
  • The Signing of the National Covenant in Greyfriars Kirkyard
  • The Recovery of the stolen Child (1841)
  • Battle of Prestonpans (1842)
  • Peter the Great teaching his Subjects the Art of Shipbuilding (1845)
  • Waterloo, June 18, 1815 (1843)
  • The Duke of Wellington — en route to Quatre Bras (1844)
  • The Battle of Waterloo (1845)
  • Battle of Bannockburn
  • Heroism and Humanity (Robert the Bruce with soldiers) (1840)

Напишите отзыв о статье "Аллан, Вильям"

Примечания

  1. [www.hermitagemuseum.org/wps/portal/hermitage/digital-collection/01.+Paintings/40338/?lng=ru www.hermitagemuseum.org/]

Источники

Отрывок, характеризующий Аллан, Вильям

– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.