Балтер, Алла Давидовна
Поделись знанием:
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
(перенаправлено с «Алла Балтер»)
Алла Балтер | |||
Алла Давидовна Балтер | |||
Имя при рождении: |
Алла Давидовна Балтер | ||
---|---|---|---|
Дата рождения: | |||
Место рождения: | |||
Дата смерти: | |||
Место смерти: | |||
Профессия: | |||
Гражданство: | |||
Театр: |
МАДТ имени В. В. Маяковского, Ленинградский Ленком, Киевский АРДТ имени Л. Украинки | ||
Награды: |
| ||
IMDb: |
А́лла Дави́довна Ба́лтер (1939—2000) — советская и российская актриса театра и кино. Народная артистка РФ (1998)[1].
Содержание
Биография
Алла Балтер родилась 23 августа 1939 года в Киеве в еврейской семье. Окончила Киевское театральное училище при КУАДТ имени И. Я. Франко.
Свой творческий путь Алла Балтер начинала в Ленинграде, где играла на сцене Театра имени Ленинского комсомола.
В 1961—1965 годах — актриса КАРДТ имени Леси Украинки и других театрах Украины.
Была ведущей актрисой Театра имени В. В. Маяковского в Москве.
Умерла 14 июля 2000 года из-за проблем с позвоночником и от рака в Москве. Похоронена на Ваганьковском кладбище[2].
Семья
- Первый муж — Эммануил Абрамович Анброх (род. 1935), вратарь футбольного клуба «Таврия» (1958—1965, 130 игр), победитель первенства СССР в классе Б 1964 года. Ныне проживает в Тель-Авиве.
- Второй муж — Эммануил Виторган, народный артист России.
- сын — Максим Виторган, актёр, режиссёр.
Творчество
Роли в театре
- «Вестсайдская история» А. Лорентса — Анита
- «Кошка на раскалённой крыше» Теннесси Уильямса — Мэг
- «Да здравствует королева, виват!» Р. Болта — Мария Стюарт
- «Игра теней» Ю. Эдлиса — Клеопатра
- «Виктория» Т. Рэттигана — леди Нельсон
- «Горбун» С. Мрожека — Баронесса
- «Чума на оба ваших дома» Г. А. Горина — сеньора Капулетти
- «Кукольный дом» («Нора») Г. Ибсена — фру Линне
Роли в кино
- 1968 — Степень риска — Алла
- 1971 — Держись за облака
- 1975 — Следствие ведут знатоки. Ответный удар — Ляля
- 1975 — Такая короткая долгая жизнь — Лидия Павловна
- 1978 — Мораль пани Дульской — пани Юльясевич
- 1979 — Поэма о крыльях
- 1979 — Молодая хозяйка Нискавуори
- 1980 — Ларец Марии Медичи — Дениза Монсегюр
- 1982 — Транзит — «Русалка», жена Анатолия Даниловича
- 1984 — Последний визит — Сэйра Бэртон
- 1985 — Несмотря на преклонный возраст — Нина Спиридоновна
- 1986 — Ваша дочь Александра
- 1986 — Шпион
- 1988 — Шаг
- 1988 — Чужой
- 1988 — Эшелон — Ива
- 1989 — Юбилейное танго
- 1989 — Кошка на раскалённой крыше — Маргарет
- 1990 — Когда святые маршируют
- 1991 — И возвращается ветер… — мама Михаила
- 1992 — Чёрный квадрат — Ракитина
- 1994 — Я люблю — Надежда
- 1994 — Не идёт
- 1997 — Звёздная ночь в Камергерском
- 1999 — Каменская (серия «Смерть и немного любви») — Тамила Шалвовна Бартош
Признание и награды
- заслуженная артистка РСФСР (1990)[3]
- народная артистка Российской Федерации (1998) — за большие заслуги в развитии театрального искусства[1]
Напишите отзыв о статье "Балтер, Алла Давидовна"
Примечания
Ссылки
- Балтер, Алла Давидовна (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.russianseattle.com/news_0805_kp_balter.htm Умирая от рака, Алла Балтер продолжала играть на сцене]
Отрывок, характеризующий Балтер, Алла Давидовна
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
Категории:
- Родившиеся 23 августа
- Родившиеся в 1939 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Киеве
- Умершие 14 июля
- Умершие в 2000 году
- Умершие в Москве
- Актрисы по алфавиту
- Актрисы СССР
- Актрисы России
- Актрисы XX века
- Заслуженные артисты РСФСР
- Народные артисты Российской Федерации
- Персоналии:Театр «Балтийский дом»
- Персоналии:Киевский русский драматический театр имени Леси Украинки
- Персоналии:Московский академический театр им. Вл. Маяковского
- Виторган — Балтер
- Умершие от рака
- Похороненные на Ваганьковском кладбище