Аллегории и фарсы

Аллегории и фарсы, или Фарсы и аллегории
Farces et moralités
Жанр:	комедия
Автор:	Мирбо
Язык оригинала:	французский
Дата написания:	1904
Текст произведения в Викитеке

Аллегории и фарсы, или Фарсы и аллегории — (фр. Farces et moralités) — сборник одноактных пьес драматурга и журналиста Октава Мирбо, опубликованный в 1904 году. В сборник включены шесть пьес, поставленных в парижских театрах в период между 1894 и 1904 годами: Старые супруги (Vieux ménages), Вор (Scrupules), Любовники (Les Amants), Эпидемия (L’Épidémie), Бумажник (Le Portefeuille) и Интервью (Interview). Две из них, Любовники и Старые супруги, были вновь поставлены на сцене в 1999 году (Comédie-Française).

Темы

В пьесах сборника Фарсы и аллегории, как и в других произведениях, Мирбо развенчивает «ориентиры» современного общества, перед которыми люди слепо преклоняются: закон, лишающий свободы, полицию, распоряжающуюся этим законом произвольно; любовь, оборачивающуюся обманом и надувательством и брак – «болото», в котором оказываются мужчина и женщина; богатство, нажитое нечестным путём, успех в обществе и изнанку высшего света; прессу, ловко скрывающую правду за успокаивающими словами, политиков, которые заботятся только о том, чтобы не потерять своё место.

Интересно и отношение Мирбо к языку как к инструменту, с помощью которого те, кто имеет власть, подчиняют себе других. Язык, считает Мирбо, - это фальшивая монета, которой платят друг другу богатые и бедные, мужчины и женщины.

Однако Мирбо удается заставить нас смеяться над тем, что, казалось бы, должно приводить нас в отчаянье, и надеяться, что настоящими ориентирами станут ум, совесть и свобода.

От моралите к фарсу

Не выходя за пределы традиции средневекового моралите, дидактического по своей сути, Мирбо намеренно включает в него элементы фарса: преувеличение, карикатуру, игру слов, гротеск и абсурд. Все это создает дистанцию между автором и героями, которая дает ему право на иронию. Пьесы Мирбо, Октав предвосхищают театр Бертольта Брехта, Марселя Эме, Гарольда Пинтера и особенно Эжена Ионеско.

Ссылки

• Октав Мирбо, [fr.scribd.com/doc/202749318/ Эпидемия].
• Октав Мирбо, [fr.wikisource.org/wiki/Farces_et_moralit%C3%A9s_(Mirbeau) Farces et moralités].
• Пьер Мишел, [www.scribd.com/doc/3065923/Pierre-Michel-Mirbeau-Ionesco-et-le-theatre-de-labsurde « Mirbeau, Ionesco et le théâtre de l’absurde »], Cahiers Octave Mirbeau, n° 13, 2006, 163-174.

Отрывок, характеризующий Аллегории и фарсы

Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.