Аллен, Вуди

Вуди Аллен
Woody Allen
Вуди Аллен в 2011 году на Каннском кинофестивале
Имя при рождении:	Аллен Стюарт Конигсберг
Место рождения:	Бруклин, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США
Профессия:	кинорежиссёр сценарист актёр кинопродюсер писатель музыкант
Карьера:	1950 — наст. время
Награды:	«Оскар» (1978 — дважды, 1987, 2012) «Золотой глобус» (1986, 2012, 2014) BAFTA (1978 — дважды, 1980, 1985, 1986 — дважды, 1987 — дважды, 1993, 1997)

Ву́ди А́ллен (англ. Woody Allen; урождённый А́ллен Стю́арт Конигсберг (англ. Allen Stewart Konigsberg); полное официальное имя — Хе́йвуд А́ллен (англ. Heywood Allen); род. 1 декабря 1935, Нью-Йорк) — американский кинорежиссёр, актёр-комик, продюсер, четырёхкратный обладатель премии «Оскар», писатель, автор многочисленных рассказов и пьес. Вуди Аллен известен как знаток литературы и кинематографа, музыки, а также джазовый кларнетист. Мастер авторского кино.

Аллен заслужил любовь публики своими остроумными комедиями, содержащими элементы абсурда и сатиры, а также психологическими драмами, созданными не без влияния творчества Ингмара Бергмана. На стыке этих двух жанров, как считается, Аллен создал новый жанр — «интеллектуальную комедию». Кроме того, уважение его коллег вызывает сам огромный объём работы, проделанной им в кино, и высокая скорость производства фильмов.

Аллен, как правило, не только является режиссёром и сценаристом своих картин, но и снимается в них. Среди излюбленных тем его фильмов и многочисленных шуток — психоанализ и психоаналитики, секс и собственные еврейские корни. Особое место в его творчестве занимает город Нью-Йорк, в котором режиссёр прожил всю жизнь и который воспел в лучших своих картинах («Нью-Йоркская трилогия» — «Энни Холл», «Интерьеры», «Манхэттен» и др.).

Вуди Аллен неоднократно признавался одним из величайших и наиболее влиятельных кинорежиссёров современности.

Биография

Семья

Аллен родился и вырос в городе Нью-Йорке (в квартале Мидвуд в Бруклине) в еврейской семье. Будущий режиссёр получил при рождении имя Аллен Стюарт Конигсберг. Дедушка и бабушка Аллена были эмигрантами, родными языками которых были идиш и немецкий. Его мать Нетти работала бухгалтером в семейном кондитерском магазине, а отец — Мартин Конигсберг — владел профессиями официанта и гравёра-ювелира. Оба его родителя родились и выросли в квартале Нижний Ист-сайд, на Манхэттене.

У Аллена также есть младшая сестра Летти (родилась в 1943). С середины 1990-х годов Летти Аронсон занимается продюсированием фильмов брата. Снялась в документальном фильме об Аллене (2012).

Школьные годы

Аллен с детства говорил на идише и первые восемь лет посещал еврейскую школу, после чего перешёл в старшую школу в Мидвуде. В школе Аллен носил прозвище «Рыжий» (англ. Red) из-за рыжего оттенка волос.

Когда меня отправили в многоконфессиональный летний лагерь, я был жестоко избит детьми всех рас и религий.

Хотя потом на сцене и в своих фильмах он изображал себя как человека физически слабого и некомпанейского, в школе он отлично играл в бейсбол и баскетбол, показывал другим ученикам различные фокусы и был окружён товарищами.

Чтобы заработать деньги, он начал писать шутки для газетных колонок. В этот период он берет себе псевдоним Вуди Аллен. По его собственному утверждению, первая шутка Аллена была опубликована в разделе для сплетен. Она содержала труднопереводимую игру слов и дословно означала: «Вуди Аллен говорит, что поел в ресторане, где цены категории В. Ч. З. — выше человеческой зарплаты». Когда Аллену было шестнадцать лет, его талант «открыл» комик Милт Кэмен, который устроил начинающего писателя-юмориста в популярное шоу к Сиду Сизару.

В семнадцать лет сменил имя на Хейвуд Аллен.

После школы

По окончании старших классов Аллен поступает в Нью-Йоркский университет, где изучает курсы коммуникации и кинематографии. Аллен не отличался особым прилежанием, «провалил» кинематографию, и был через некоторое время исключён. Позже он непродолжительное время посещал Городской колледж Нью-Йорка.

В это время Аллен начинает активную деятельность в литературе, кино и на сцене. Более подробно об этом — в разделе «Творчество».

Личная жизнь

Первой женой Аллена стала Харлин Розен, с которой они познакомились на любительском джазовом концерте, где Аллен играл на саксофоне, а Розен — на фортепиано. Они поженились 15 марта 1956 года в Голливуде, после чего переехали в Нью-Йорк, где Аллен работал над шутками для различных шоу, а его жена изучала философию. Этот брак продлился пять лет; последующие упоминания Аллена о нём всегда отличались большой едкостью. Уже после развода Розен подавала на Аллена в суд за некоторые из таких высказываний, оценивая свои претензии в 1 миллион долларов.

Со своей второй женой, актрисой Луизой Лассер, Вуди Аллен прожил в браке три года, с 1966 по 1969. Лассер сыграла в четырёх его фильмах («Хватай деньги и беги» (1969), «Бананы» (1971), «Всё, что вы всегда хотели знать о сексе, но боялись спросить» (1972), «Воспоминания о звёздной пыли» (1980)). После Лассер он не вступал в брак до 1997 года.

Отношения Вуди Аллена с Дайан Китон, начавшись с её появления в спектакле Аллена «Сыграй это снова, Сэм» в 1970, оказали существенное влияние на творчество режиссёра. Несмотря на то, что романтические отношения между Алленом и Китон были недолгими, их дружба и активное творческое сотрудничество продолжались ещё многие годы. Дайан Китон снялась у Вуди Аллена в таких фильмах, как «Спящий» (1973), «Любовь и смерть» (1975), «Интерьеры» (1979), а позднее — в фильмах «Дни радио» (1987) и «Загадочное убийство на Манхэттене» (1993).

Благодаря Китон Вуди Аллен создал качественно новый для себя фильм «Энни Холл» (1977), который он сам считает «поворотной точкой» в развитии своего авторского стиля. Эта ироническая комедия была названа настоящим именем Дайан Китон — Энни Холл, — взявшей себе псевдоним в честь знаменитого комика, и содержит довольно много эпизодов из биографии Дайан Китон и Вуди Аллена. «Энни Холл» получил восторженные отзывы критиков, очень тёплый приём у публики и почти рекордное количество различных премий.

Более подробно об этом — в разделах «Творчество» и «Международное признание».

В 1980 начались 12-летние отношения Аллена с актрисой Мией Фэрроу, которая сыграла главные роли в 13 его фильмах, среди которых можно отметить картины «Зелиг» (1983), «Пурпурная роза Каира» (1985), «Ханна и её сёстры» (1986). Они никогда не были женаты официально, однако жили в фактическом браке, и у них есть общий сын — Ронан Шеймус Фэрроу, а также двое приёмных детей — Мэлоун (Дилан) и Миша (Мозес) Фэрроу. «Развод» Вуди Аллена и Мии Фэрроу в 1992 году сопровождался громким скандалом и судебными процессами, в результате которых Аллен был лишён возможности видеться с приёмными детьми, а встречи c сыном Ронаном были сильно ограничены. Сын Мозес, которому тогда было 15 лет, предпочёл не видеться с Алленом, но к 36 годам он отдалился от матери и в итоге снова начал общаться с отцом и сестрой. Однажды Фэрроу попыталась аннулировать документы об усыновлении, но суд решил в пользу Аллена.

Факт биологического отцовства Аллена по отношению к Ронану встал под вопрос в 2013 году, когда Фэрроу заявила, что его биологическим отцом мог быть её первый муж Фрэнк Синатра, с которым она, по её выражению, "никогда не расставалась".

Причиной разрыва с Мией Фэрроу стал роман Аллена со своей падчерицей — 22-летней Сун-и Превен, приёмной дочерью Фэрроу и её бывшего мужа, знаменитого музыканта и в прошлом главного дирижёра Лос-Анджелесского филармонического оркестра — Андре Превена. Фэрроу публично обвинила Аллена в растлении малолетних, однако доказательств своих обвинений не предоставила. (1 февраля 2014 года приёмная дочь Дилан также заявила о сексуальных домогательствах в детстве со стороны Аллена; режиссёр назвал обвинения ложными). В 1997 году Сун-и Превен и Вуди Аллен поженились. В дальнейшем они также удочерили двух девочек, назвав их Беше и Мэнзи в честь джазовых музыкантов Сиднея Беше и Мэнзи Джонсон.

Сын Вуди Аллена и Миа Фэрроу Ронан Шеймус Фэрроу (род. 1987) попал в список самых успешных людей в возрасте до 30 лет, составленный журналом Forbes в 2011 году (он занимал пост специального советника по делам молодёжи при госсекретаре США Хиллари Клинтон). В ноябре 2011 года получил стипендию Родса, для обучения в Оксфордском университете.

Является атеистом, о чём свидетельствуют многочисленные интервью, а также участие в документальной картине «Неверующие», вышедшей в 2013 году.

Творчество

Работа в литературе и театре

Литература

После неудачи с Нью-Йоркским университетом и Колледжем он окончательно избирает работу по призванию, устроившись к юмористу Герберту Шрайнеру и сочиняя для него сценарии. С 1954 он пишет сценарии уже для популярных ТВ-программ «Шоу Эда Салливана», «Вечернее шоу», «Час Сизара» и многих других.

За это время его заработки выросли с 75$ в неделю у Шрайнера до 1500$ в неделю в «Часе Сизара». Аллен много работает вместе с опытным сценаристом ТВ-программ Дэнни Саймоном, братом известного драматурга Нила Саймона. Позднее Вуди Аллен выражал Д. Саймону признательность за помощь в создании собственного литературного стиля.

В 1961 году он появляется в новом амплуа, выступая в жанре «юмористической импровизации» (англ. Stand-up comedy), дебютировав в клубе «Дуплекс» в районе Гринвич Вилледж. (Фрагменты выступлений Аллена можно услышать на изданных альбомах «Standup Comic and Nightclub 1964—1968».) В это же время он начинает писать для популярного телешоу «Скрытая Камера» и появляется в нескольких эпизодах программы.

Добиваясь нужного впечатления от своих выступлений, Аллен стремится превратить свои личные слабости в выигрышные детали, развивая образ своего персонажа — интеллектуала и неврастеника. Как комик он быстро добивается успеха, часто появляется в ночных клубах и на телевидении. Параллельно Аллен пишет рассказы для разных изданий (среди них стоит отметить The New Yorker).

Бродвей

В 1966 году его пьеса «Не пейте эту воду», премьера которой состоялась 17 ноября 1966 года, сделала его одним из самых удачливых драматургов на Бродвее, выдержав впоследствии 598 представлений. В постановке принимали участие Лу Якоби, Кэй Медфорд, Анита Джиллетт и в дальнейшем не раз снимавшийся у Аллена Энтони Робертс. Киноверсия пьесы с участием Джеки Глисона, поставленная режиссёром Говардом Моррисом, была выпущена в прокат в 1969 году. В 1994 году Аллен сам поставил на телевидении третью версию этой пьесы с участием Майкла Джей Фокса и Майим Бьялик.

Следующим бродвейским хитом Вуди Аллена стала пьеса «Сыграй это снова, Сэм», в которой он также и сыграл. Премьера спектакля, в котором сыграли Дайан Китон и Энтони Робертс, состоялась 12 февраля 1969 года. Всего было показано 453 представления. Китон, Робертс и Аллен позже сыграют свои роли вновь уже в киноверсии пьесы. Пьеса была выдвинута на театральную премию «Тони» 1969 года в номинациях «Лучшая мужская роль» (Робертс), «Лучшая женская роль» (Китон), «Лучшая режиссёрская работа» (Джозеф Харди).

В 70-х Аллен написал несколько одноактных пьес (наиболее примечательные — «Бог» и «Смерть», вошедшие в сборник «Без перьев»).

В 1981 году на Бродвее был поставлен спектакль по пьесе Аллена «Свет плавучего маяка», который имел успех у критиков, но не у публики. Несмотря на две номинации на «Тони» и победу в категории «Лучшая мужская роль», состоялось всего 62 представления.

После долгого перерыва Аллен вернулся в театр в 1995 году с одноактной пьесой «Централ Вест Парк».

Хотя в следующие восемь лет Аллен сам не принимал участие в сценических постановках, его произведения ставились на различных площадках мира: спектакль «Бог» шёл на сцене Бразильского культурного центра в Рио-де-Жанейро, в Италии и Франции сделаны театральные версии фильма «Пули над Бродвеем».

В 2003 году Аллен поставил по двум своим пьесам («Олд Сэйбрук» и «Риверсайд Драйв») спектакль «Уголок Автора», который имел успех у публики.

Музыка

Вуди Аллен — большой поклонник классической и джазовой музыки, что заметно уже по звуковым дорожкам к его фильмам. О степени его увлечённости музыкой говорит то, что сам псевдоним он выбрал себе в честь американского джазового кларнетиста и саксофониста Вуди Хермана.

Кроме того, Аллен с юности играет на кларнете, и начиная приблизительно с конца 1960-х периодически выступает на разных концертных площадках (как правило, в клубах). Ансамбль Аллена «Нью Орлинз Джаз Бэнд» каждую неделю играет старомодный джаз в Карлайл-отеле в Нью-Йорке. В 1997 эта сторона деятельности Аллена была запечатлена в документальном фильме «Блюз дикого человека(Wild Man Blues)», снятом Барбарой Копл. Вуди Аллен и «Нью Орлинз Джаз Бэнд» записали два альбома, «The Bunk Project» (1993) и саундтрек к «Блюзу дикого человека» (1997). Летом 2008 они выступили на джазовом фестивале в Монтрё.

Биографическая кинокартина «Блюз дикого человека» получила свое название от джазовой композиции, впервые сыгранной легендарным пианистом Джелли Роллом Мортоном (Jelly Roll Morton), а также в известном исполнении джазового трубача Луи Армстронга (Louis Armstrong). Любовь Аллена к джазу Нового Орлеана начала XX века отражена в его турне по Европе в 1996 году вместе с собственным ансамблем New Orleans Jazz Band, с которым Аллен выступает уже более 25 лет.

О пристрастии Аллена к опере можно также судить по музыкальным фрагментам, которые режиссёр иногда включает в свои фильмы (например, сцена убийства в картине «Матч-пойнт»).

В сентябре 2008 года в Лос-Анджелесском оперном театре состоялась премьера оперы Пуччини «Джанни Скикки», поставленной Вуди Алленом. Данная работа стала для режиссёра своего рода «двойным дебютом», поскольку он не только никогда не работал на оперной сцене, но даже никогда раньше не ставил чужие пьесы. Тем не менее, постановка была признана некоторыми критиками одним из самых значительных событий в мире классической музыки в 2008 году.

Работа в кино

Как отмечают многие критики, творчество Аллена представляет собой образец «авторского кино». Как правило, он сам пишет сценарий, сам режиссирует и сам снимается в главной роли большинства своих фильмов. Аллен считается создателем жанра «интеллектуальной комедии», в котором серьёзность тем, затрагиваемых автором и персонажами, уживается с насмешливой, иронической формой. Аллен также известен как создатель глубоких психологических драм. В его творчестве ярко проявляется его знание литературы, музыки и кино. Каждый его фильм содержит скрытые или явные отсылки к фильмам великих предшественников и современников, произведениям классической и современной литературы, а также массу намёков на последние события в обществе.

В разные периоды в творчестве Вуди Аллена преобладало разное настроение. В начале кинематографического пути Аллен был весёлым последователем традиций братьев Маркс и комедии абсурда. В конце 1970-х, по выражению критика М. Брашинского, «в Аллена вселился Бергман». Аллен всегда преклонялся перед талантом шведского режиссёра, но в этот период в его фильмах особенно заметно влияние драматургии Бергмана и Стриндберга, а также Чехова. В это время появляются его «нью-йоркские картины» с их особым поэтическим настроением.

В дальнейшем он довольно долго не снимает чистых жанровых фильмов; в его драмах улыбка всегда присутствует, но это уже далеко не безудержный смех времён «Всё, что вы всегда хотели знать о сексе, но боялись спросить». Только в 1990-х он снимает ряд кинолент, которые можно определить как полновесные комедии. В некоторой степени разочаровав поклонников сложившегося стиля Вуди Аллена, они, тем не менее, привлекли массового зрителя. В 2000-х годах Аллен начинает снимать в Европе (Великобритании и Испании), продемонстрировав новое изменение в авторском стиле.

Независимо от успехов его последних фильмов Аллен воспринимается публикой как один из классиков мирового кино, творческий вклад которого гарантирует ему место в истории кинематографа.

Дебют

Первой работой Аллена в кино стал фильм «Что нового, киска?» (1965). Аллена привлёк продюсер картины Чарльз Фельдман, поставив перед ним задачу доработать существующий сценарий фильма и переписать в нём главную мужскую роль, которая предназначалась Уоррену Битти. Кроме того, Аллену была предоставлена и собственная маленькая роль. Однако в процессе переделки сценария Аллен существенно укрупнил свою роль за счёт роли Битти.

Когда Битти обнаружил, что получает роль второго плана, то есть совсем не то, на что рассчитывал, между ним и студией возник серьёзный конфликт, который разрешился в пользу Аллена. Студия сочла, что сценарий, созданный Алленом, гораздо выигрышнее первоначальной версии.

После этого Уоррен Битти вышел из проекта, а взамен него на роль был приглашён Питер О`Тул: прежде малоизвестный Вуди Аллен впервые показал себя фигурой, которая способна «выдавить» из фильма даже «звезду» и с которой стоит считаться. Однако Аллену пришлось и дальше дорабатывать сценарий, так как вместе с О`Тулом в картину вошёл Питер Селлерс, не меньшая «звезда» и требовательный артист, который добавил в фильм много собственных идей (не всегда разделявшихся Алленом).

В конечном итоге «Что нового, киска?» вышла вполне успешной эксцентрической комедией с отличным актёрским составом (кроме Селлерса, О`Тула и Аллена в фильме сыграли Роми Шнайдер, Капучине, Урсула Андресс и др.), где нашли применение и эротические шутки, и элементы пародии (например на «Восемь с половиной» Феллини и фильмы бондианы), и гэги в стиле немого кино.

Сразу после «Киски» Вуди Аллен попробовал свои силы в качестве режиссёра в скромном проекте под названием «Что случилось, тигровая лилия?», который вышел в 1966 году. Проект не был очень рискованным, так как Аллен не снимал полноценный новый фильм, а переозвучивал уже готовый японский шпионский боевик «Тайная международная полиция: Ключ от всех ключей» (Kokusai himitsu keisatsu: Kagi no kagi, 1965). Текст диалогов, сочинённых Алленом, не имел ничего общего с сюжетом фильма, и их сочетание оставляло комическое впечатление. Этот приём не был оригинален, так как достаточно широко применялся в то время на американском телевидении и был хорошо знаком Аллену (впоследствии он был использован ещё во множестве кинофильмов и телепередач в разных странах, стоит отметить итальянскую картину «Геркулес возвращается» или «переводы Гоблина» в России). Аллен изначально считал замысел фильма неудачным, и работал без особого энтузиазма, под давлением продюсера.

В 1967 году Аллен снова сотрудничает с Фельдманом в фильме «Казино „Рояль“», где сыграл эпизодическую роль и переписал несколько эпизодов.

Вуди Аллен остался недоволен всеми тремя фильмами, в создании которых участвовал. Приобретённый опыт привёл его к мысли, что делать фильмы ему нужно самому, контролируя весь процесс, при минимальном участии продюсеров.

1960-е и 1970-е

Если бы человек день и ночь думал о смерти, он стал бы Вуди Алленом. — Рэй Брэдбери.

Начиная с 1969 года фильмы Вуди Аллена продюсировала кинокомпания Jack Rollins & Charles H. Joffe Productions. Первой попыткой был фильм «Хватай деньги и беги» (1969), затем последовали фильмы «Бананы», «Всё, что вы всегда хотели знать о сексе, но боялись спросить», «Спящий», «Любовь и смерть». Фильмы «Хватай деньги и беги» и «Бананы» были созданы в соавторстве с другом детства Микки Роузом.

В 1972 Вуди Аллен сыграл главную роль в киноверсии спектакля «Сыграй ещё раз, Сэм», режиссёром которой был Герберт Росс. Все ранние фильмы Аллена это комедии, которые основывались на грубоватом фарсе, изобретательных шутках, и бесконечных остротах. Среди тех, кто оказал влияние на ранний период творчества Вуди Аллена, были Боб Хоуп, братья Маркс и Хамфри Богарт. В 1976 году он снимается в главной роли в фильме Мартина Ритта «Подставное лицо», сатирический острый фильм, рассказывающий о Голливудском чёрном списке, существовавшем в 50-е годы.

С фильмом «Энни Холл» произошёл поворот к более искушенному юмору и глубокой драме. В 1978 году этот фильм Вуди Аллена получил четыре награды Американской Киноакадемии, в номинации «Лучший фильм», что очень необычно для комедии, и в номинации «Лучшая актриса» (Дайан Китон). «Энни Холл» установил новый стандарт для современной романтической комедии, а также дал начало небольшому модному трэнду основанному на уникальной одежде, которую носила в этом фильме героиня Дайан Китон (эксцентричная, мужская одежда, как например галстуки и кардиганы, в действительности были собственной одеждой актрисы). В процессе съемок рабочим названием фильма было «Anhedonia» (ангедония — термин, означающий невозможность получения удовольствия), а сюжет фильма строился вокруг загадочного убийства. По-видимому, в процессе съемок тема убийства не получила развития (она была позднее использована в фильме 1993 года «Загадочное убийство в Манхэттене»), так как Аллен переделал и перемонтировал фильм, полностью сфокусировавшись на романтических отношениях между героями Аллена (Элви Сингер) и Китон (Энни Холл). Новая версия фильма получила название «Энни Холл» (так звали бабушку актрисы Дайан Китон), а ангедония стала главной темой фильма. Этот фильм занимает 35 место в категории «100 лучших фильмов» по мнению Американской Киноакадемии и четвёртое место в категории «100 лучших комедий». «Энни Холл» считается одним из лучших фильмов Вуди Аллена.

Черно-белый фильм «Манхэттен», представленный в 1979 году — знак любви и уважения любимому Нью-Йорку, город в фильме такой же главный персонаж как и другие действующие лица. Как и во многих других фильмах Аллена главные герои представители среднего класса, учёные, писатели. Хотя порой их претенциозная интеллектуальность кажется забавной, история полна неясных намёков, которые делают её менее доступной для основной части зрителей. Чувства любви и ненависти, которые испытывают герои этого фильма, становятся характерной чертой многих фильмов Вуди Аллена, включая «Преступления и проступки» и «Энни Холл».

В промежутке между работой над фильмами «Энни Холл» и «Манхэттен» Аллен пишет сценарий и снимает мрачную драму «Интерьеры» в духе поздних работ шведского режиссёра Ингмара Бергмана, одного из кумиров Вуди Аллена. Фильм «Интерьеры» рассматривался критиками как резкий переход от ранних комедий к более серьёзному кино (такому например как «Воспоминания о звёздной пыли» 1980 года).

1980-е

Алленовские фильмы 80-х, в том числе комедии, отливают унылыми и философскими оттенками. В некоторых, «Сентябрь» и «Воспоминания о звёздной пыли», чувствуется влияние работ европейских режиссёров, таких как Ингмар Бергман и Федерико Феллини.

В центре фильма «Воспоминания о звёздной пыли» удачливый кинодеятель, сыгранный Вуди Алленом, который выражает презрение и негодование в отношении своих фанатов. Истощённый смертью своего друга из-за болезни, он утверждает: «Я больше не хочу снимать смешные фильмы», и начинает насмехаться над разными людьми и персонажами, появляющимися в картине, «особенно такими, каких снимал раньше». Фильм при желании можно рассматривать как ремейк фильма Феллини «8 с половиной».

И тем не менее, в середине 80-х, Аллен начал сочетать трагические и комические элементы, как например, «Ханна и её сестры» (обладатель трёх премий «Оскар», имеющий зримые сходства сюжета с пьесой «Три сестры») с участием британского актёра Майкла Кейна, и «Преступления и проступки» (опять же нельзя не заметить влияние литературной основы: в данном случае «Преступление и наказание» и «Американская трагедия»), в котором он рассказывает две разные истории, связующиеся концом. Он также спродюсировал живую идиосинкратическую трагикомедийную пародию на документалистику «Зелиг».

Он также снял три фильма о шоу-бизнесе. Первый фильм — «Бродвей Дэнни Роуз», в котором он играет роль нью-йоркского менеджера. Затем — «Пурпурная роза Каира» (на похожую тему затем сняли фильм «Последний киногерой»), картина, показывающая значимость кинематографа в течение периода Великой депрессии через персонаж простушки Сесилии. И наконец, Аллен снял «Дни радио», фильм повествующий о его детстве в Бруклине и значимости радио. «Пурпурная роза Каира» была названа журналом «Time» одним из 100 лучших фильмов всех времён, а сам Аллен назвал его одной из лучших своих картин, наряду с «Воспоминания о звёздной пыли» и «Матч-пойнт».

В конце 80-х он снял фильмы, которые были сильно инспирированы фильмами Ингмара Бергмана. «Сентябрь» — ремейк «Осенней сонаты». Аллен также использует многие элементы из «Персоны» в «Другой женщине».

1990-е

Любимые фильмы Аллена

• «Похитители велосипедов»
• «Седьмая печать»
• «Гражданин Кейн»
• «Амаркорд»
• «Восемь с половиной»
• «Четыреста ударов»
• «Расёмон»
• «Великая иллюзия»
• «Скромное обаяние буржуазии»
• «Тропы славы»

Опрос Sight & Sound (2012)

В этот период Аллен много экспериментирует, играя с разными стилями и демонстрируя при этом свою литературную и кинематографическую эрудицию. Его работы содержат многочисленные отсылки к шедеврам Фрица Ланга 20-х годов, Орсона Уэллса, Чарльза Чаплина и других мастеров прошлого.

Фильм «Элис», сценарий которого готовился Алленом специально для Миа Фэрроу, производит впечатление современного варианта «Парижанки» Чарльза Чаплина (Вуди Аллен не раз упоминал, что неравнодушен к творчеству Чаплина).

Чёрно-белый мрачный фильм «Тени и туман» с музыкой Курта Вейля (1992), стал данью немецким экспрессионистам. Затем Аллен снял драму «Мужья и жёны» (1992), которая была хорошо принята критиками и получила две номинации на «Оскар»: «Лучшая женская роль второго плана» — Джуди Дэвис и «Лучший оригинальный сценарий» — Аллен. Картина «Загадочное убийство в Манхэттене» 1993-го года содержала элементы триллера и чёрной комедии, а сыграли в фильме Дайан Китон, Алан Алда и Анжелика Хьюстон.

В середине девяностых Аллен вернулся к более веселым фильмам, как например «Пули над Бродвеем» (1994), который подарил ему номинацию на лучшего режиссёра. Затем появился мюзикл «Все говорят, что я люблю тебя» (1996). Песенные и танцевальные сцены в этой комедии похожи на номера Фреда Астера и Джинджер Роджерс.

Ещё одна лента «Могучая Афродита» (1995) — комедия, хотя и построенная по законам греческой трагедии, — принесла премию «Оскар» актрисе Мире Сорвино.

Настроение фильмов Аллена меняется в «Разбирая Гарри» (1997) и «Знаменитости» (1998).

Псевдобиография джазового музыканта «Сладкий и гадкий», созданная, как ранее «Зелиг», в жанре мокьюментари, также была номинирована на две премии «Оскар» в категориях «Лучшая мужская роль» (Шон Пенн) и «Лучшая женская роль второго плана» (Саманта Мортон).

2000-е

«Мелкие мошенники» (2000) был его первым фильмом, снятым на студии DreamWorks. «Мелкие мошенники» имел относительный успех, собрав около 17$ млн в США, но следующие 4 фильма Аллена не имели такого успеха, включая самый дорогой фильм Вуди Аллена «Проклятие нефритового скорпиона» с бюджетом более 33$ млн. «Голливудский финал», «Кое-что ещё», и «Мелинда и Мелинда», каждый из которых заработал по 5$ млн, получили плохие отзывы. Многие объясняли это тем, что якобы лучшие годы Вуди Аллена уже позади.

«Матч-пойнт» (2005), снятый в Лондоне, стал одним из самых успешных фильмов Вуди Аллена за последние десять лет. Он получил в основном очень хорошие отзывы, несмотря на очевидный самоповтор (все это мы уже видели в «Преступлениях и проступках»). В нём сыграли Джонатан Рис-Майерс и Скарлетт Йоханссон. Он более мрачен, чем первые четыре фильма Аллена под эгидой DreamWorks. В «Матч-пойнте» Аллен концентрирует внимание на высших интеллектуальных звеньях Нью-Йорка и их коллегах в Лондоне. Несмотря на то, что фильм отличается от типичной критикующей сатиры Аллена, он всё же не оставляет без критики социальные сферы. Это принесло удачу картине, которая заработала более 23$ млн в США и около 62$ млн за пределами страны. Также картина принесла Вуди Аллену его первые номинации с 1998 в категориях «Лучший сценарий» на «Оскар» и «Режиссура» и «Сценарий» на «Золотой глобус» (впервые с 1987-го). В интервью журналу Premiere Аллен заявил, что это его лучший фильм, снятый за всё время.

Аллен возвратился в Лондон, чтобы снять «Сенсацию», в котором тоже сыграла Скарлетт Йоханссон, а также Хью Джекман, Иэн Макшейн, Кевин Макнелли. Фильм вышел 28 июля 2006 года и получил разную критику. В английской столице он также снял «Мечта Кассандры» с участием Колина Фаррелла, Юэна Макгрегора и Тома Уилкинсона. Всего за два года до её выхода в кинотеатрах шёл «Матч-пойнт», а в далеком 1993 — «Преступления и проступки». Все три фильма почти идентичны в сюжетных ходах, к тому же являются вольными экранизациями «Преступления и наказания» и «Американской трагедии».

После окончания съёмок третьего лондонского фильма, Аллен перебрался в Испанию, где снял фильм под названием «Вики Кристина Барселона». Съёмки начались в июле 2007-го. В фильме — международные актёры, включая Скарлетт Йоханссон, Хавьера Бардема, Патришу Кларксон и Пенелопу Крус.

Аллен сказал, что он «таки остаётся в живых» на арене Европы, в странах которой у него много поклонников, в особенности во Франции. «В США многие вещи изменились, и стало тяжело снимать хорошие маленькие картины», — сказал Аллен в 2004 году в интервью, — «Алчные студии не могли ещё меньше заботиться о хороших фильмах — если они получают хороший фильм, они счастливы вдвойне, но их целью является делать деньги. Они хотят только, чтобы эти 100$ млн картины принесли 500$ млн.»

2010-е

В 2010 выходит фильм «Ты встретишь таинственного незнакомца», с Антонио Бандерасом, Джошом Бролином и Энтони Хопкинсом. Фильм имел небольшой успех, собрав больше 34 миллионов долларов.

В 2011 появляется «Полночь в Париже», романтическая комедия с Оуэном Уилсоном в главной роли. Фильм получил крайне положительные отзывы, собрал больше 150 млн долларов и 4 номинации на премию «Оскар». 26 февраля 2012 года на церемонии вручения Вуди Аллен был в четвёртый раз отмечен киноакадемией за лучший оригинальный сценарий, впрочем, он, по старой уже традиции, не явился тогда в Калифорнию. Также фильм был удостоен «Золотого глобуса».

2012 год ознаменовался сразу двумя фильмами с участием Вуди — «Римские приключения» и «Париж-Манхэттен». В первом случае Вуди вновь был режиссёром, сценаристом, а также, впервые с 2006 года — актёром. В «Приключениях» ключевые роли исполнили Алек Болдуин, Роберто Бениньи, Джесси Айзенберг, Пенелопа Крус. В другом же фильме Вуди исполнил роль камео, хотя всё действие построено на увлечении главной героиней картинами Аллена.

Новый фильм Аллена «Жасмин», над которым он работал осенью 2012 года, вышел в американский прокат 27 июня 2013 года под эгидой Sony Pictures Classics и был крайне тепло принят мировой кинопрессой.

В 2014 году Аллен был удостоен почётной премии «Золотой глобус» за жизненный вклад в мировое киноискусство.

Международное признание

Аллен не посещает церемонии награждения премией «Оскар», даже когда на премию номинированы его собственные фильмы. Полученные статуэтки Аллен отдал родителям. Несмотря на это, Вуди Аллен удостоен многочисленных международных наград за режиссёрские и актёрские работы, а также сценарии. Почти каждый его фильм номинируется в нескольких категориях на премию «Оскар» и на другие. Премии неоднократно получали также актёры, участвовавшие в его постановках.

Голливудские звёзды почитают за честь сниматься в фильмах Аллена. Так, например, Майкл Китон согласился сниматься в фильме «Пурпурная роза Каира» за символическую плату (в итоге режиссёр предпочёл ему другого актёра).

Некоторые факты о признании и наградах Вуди Аллена:

• В конце 1960-х Аллен был уже признан ведущим комедиографом американского экрана и был достаточно популярным, чтобы его фото оказалось на обложке авторитетного журнала «Лайф» (1969).
• В 1977 году картина Аллена «Энни Холл» получила четыре премии «Оскар», в том числе как лучший фильм.
• В 1978 году Аллен получил премию О. Генри за рассказ «Случай с Кугельмасом», опубликованный в журнале «Нью-Йоркер» годом ранее.
• Крупный бельгийский документалист Андре Дельво в 1980 снял картину «Вуди Аллену — из Европы с любовью».
• Дважды Аллену доставалась премия «Сезар» за лучший иностранный фильм: сначала в 1980 за «Манхэттен», затем в 1986 за «Пурпурную розу Каира». Ещё семь его картин были номинированы на эту премию.
• «Пурпурная роза Каира» также получила «Золотой глобус» за лучший сценарий. Всего Аллен номинировался на эту премию десять раз в трёх номинациях.
• На Венецианском фестивале (1995) Вуди Аллен получил «Золотого льва» за вклад в кинематографическое искусство.
• Годом спустя Аллен получил аналогичную премию от Режиссёрской гильдии США.
• В 2002 Аллен получил премию принца Астурийского, а вскоре в столице Астурии городе Овьедо была водружена статуя режиссёра в полный рост.
• В том же году Аллен получил ещё одну премию за общий вклад в кинематографию, на этот раз редкую «Пальмовую ветвь пальмовых ветвей», вручаемую на Каннском кинофестивале. Помимо него, эта премия вручалась лишь в 1997 Ингмару Бергману.
• В 2005 году голосованием профессионалов, так или иначе работающих в жанре комедии, Аллену было отдано третье место среди лучших комиков всех времен (после Питера Кука и Джона Клиза).
• В июне 2007 года барселонский Университет имени Помпеу Фабра избрал Вуди Аллена доктором философии honoris causa.
• Памятник Вуди Аллену был открыт в Калининграде (РФ). Скульптура в виде очков режиссёра была установлена в холле кинотеатра «Заря».

Фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1965	ф	Что нового, киска?	What’s New Pussycat?	сценарист, актёр
1966	ф	Что случилось, тигровая лилия?	What's Up, Tiger Lily?	сценарист, режиссёр
1969	ф	Хватай деньги и беги	Take the Money and Run	сценарист, режиссёр, актёр
1971	ф	Бананы	Bananas	сценарист, режиссёр, актёр
1972	ф	Сыграй это снова, Сэм	Play It Again, Sam	сценарист, актёр
1972	ф	Всё, что вы всегда хотели знать о сексе, но боялись спросить	Everything You Always Wanted to Know About Sex * But Were Afraid to Ask	сценарист, режиссёр, актёр
1973	ф	Спящий	Sleeper	сценарист, режиссёр, актёр
1975	ф	Любовь и смерть	Love and Death	сценарист, режиссёр, актёр
1977	ф	Энни Холл	Annie Hall	сценарист, режиссёр, актёр
1978	ф	Интерьеры	Interiors	сценарист, режиссёр
1979	ф	Манхэттен	Manhattan	сценарист, режиссёр, актёр
1980	ф	Воспоминания о звёздной пыли	Stardust Memories	сценарист, режиссёр, актёр
1982	ф	Комедия секса в летнюю ночь	A Midsummer Night’s Sex Comedy	сценарист, режиссёр, актёр
1983	ф	Зелиг	Zelig	сценарист, режиссёр, актёр
1984	ф	Бродвей Дэнни Роуз	Broadway Danny Rose	сценарист, режиссёр, актёр
1985	ф	Пурпурная роза Каира	The Purple Rose of Cairo	сценарист, режиссёр
1986	ф	Ханна и её сестры	Hannah and Her Sisters	сценарист, режиссёр, актёр
1987	ф	Дни радио	Radio Days	сценарист, режиссёр
1987	ф	Сентябрь	September	сценарист, режиссёр
1988	ф	Другая женщина	Another Woman	сценарист, режиссёр
1989	ф	Нью-йоркские истории, новелла «Новый Эдип»	New York Stories: Oedipus Wrecks	сценарист, режиссёр, актёр
1989	ф	Преступления и проступки	Crimes and Misdemeanors	сценарист, режиссёр, актёр
1990	ф	Элис	Alice	сценарист, режиссёр
1991	ф	Сцены в магазине	Scenes From A Mall	актёр
1992	ф	Мужья и жёны	Husbands and Wives	сценарист, режиссёр, актёр
1992	ф	Тени и туман	Shadows and Fog	сценарист, режиссёр, актёр
1993	ф	Загадочное убийство в Манхэттене	Manhattan Murder Mystery	сценарист, режиссёр, актёр
1994	ф	Пули над Бродвеем	Bullets Over Broadway	сценарист, режиссёр
1995	ф	Великая Афродита	Mighty Aphrodite	сценарист, режиссёр, актёр
1996	ф	Все говорят, что я люблю тебя	Everyone Says I Love You	сценарист, режиссёр, актёр
1997	ф	Разбирая Гарри	Deconstructing Harry	сценарист, режиссёр, актёр
1998	ф	Знаменитость	Celebrity	сценарист, режиссёр
1999	ф	Сладкий и гадкий	Sweet and Lowdown	сценарист, режиссёр
2000	ф	Мелкие мошенники	Small Time Crooks	сценарист, режиссёр, актёр
2001	ф	Проклятие нефритового скорпиона	The Curse of the Jade Scorpion	сценарист, режиссёр, актёр
2002	ф	Голливудский финал	Hollywood Ending	сценарист, режиссёр, актёр
2003	ф	Кое-что ещё	Anything Else	сценарист, режиссёр, актёр
2004	ф	Мелинда и Мелинда	Melinda and Melinda	сценарист, режиссёр
2005	ф	Матч-пойнт	Match Point	сценарист, режиссёр
2006	ф	Сенсация	Scoop	сценарист, режиссёр, актёр
2007	ф	Мечта Кассандры	Cassandra’s Dream	сценарист, режиссёр
2008	ф	Вики Кристина Барселона	Vicky Cristina Barcelona	сценарист, режиссёр
2009	ф	Будь что будет	Whatever Works	сценарист, режиссёр
2010	ф	Ты встретишь таинственного незнакомца	You Will Meet a Tall Dark Stranger	сценарист, режиссёр
2011	ф	Полночь в Париже	Midnight in Paris	сценарист, режиссёр
2012	ф	Римские приключения	To Rome with Love	сценарист, режиссёр, актёр
2012	ф	Париж-Манхэттен	Paris Manhattan	актёр
2013	ф	Жасмин	Blue Jasmine	режиссёр, сценарист
2013	ф	Неверующие	The Unbelievers	актёр
2014	ф	Под маской жиголо	Fading Gigolo	актёр
2014	ф	Магия лунного света	Magic in the Moonlight	режиссёр, сценарист
2015	ф	Иррациональный человек	Irrational Man	режиссёр, сценарист
2016	ф	Светская жизнь	Café Society	режиссёр, сценарист
2016	с	Кризис в шести сценах	Crisis in Six Scenes	режиссёр, сценарист, актёр

Литературные произведения

• Вуди Аллен. [www.zmiersk.ru/allenvudi/zapiskigorodskogonevrotika.html Записки городского невротика, маленького очкастого еврея, вовремя бросившего писать] = Notes Of the Urban Neurotic, small bespectacled Jew, who gave up writing before it was too late. — Симпозиум, 2002. — 339 с. — 5500 экз. — ISBN 5-89091-190-2.
• Вуди Аллен. Риверсайд-драйв: пьесы. — Москва: Издательство АСТ, 2014. — 192 с. — 7000 экз. — ISBN 978-5-17-083764-9.

Ссылки

• Вуди Аллен (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.goodcinema.ru/?q=node/2766 Фотогалерея «Сладкий и гадкий Вуди Аллен»]
• [www.kinomag.ru/author-auz609.html Биография и фильмография режиссёра Вуди Аллена]
• [jazzpeople.ru/jazz-in-faces/woody-allen-v-filme-wild-man-blues/ Биография и музыка Вуди Аллена в фильме «Блюз дикого человека»]
• [www.booknik.ru/context/?id=13057&type=context Рецензия на фильм Вуди Аллена «Сенсация» на сайте booknik.ru]
• [www.booknik.ru/reviews/fiction/?id=16978 Рецензия на книгу Вуди Аллена «Шутки Господа».]
• [seance.ru/category/names/allen/ Статьи о Вуди Аллене на сайте журнала «Сеанс»]
• [booknik.ru/reviews/non-fiction/?id=28340 Жизнь в ответах и утверждениях. Рецензия на книгу Вуди Аллена «Интервью. Беседы со Стигом Бьоркманом».]
• [booknik.ru/colonnade/bullets/?id=28638 Душа, психея и не понимая.] О фильме Вуди Аллена «Вики, Кристина, Барселона» (2008)

Отрывок, характеризующий Аллен, Вуди

Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.