Аллен, Эдуард
| Эдуард Аллен | |
| англ. Edward Alleyn | |
 | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
Эдуард Аллен (англ. Edward Alleyn; 1 сентября 1566 – 25 ноября 1626) — известнейший актёр елизаветинской Англии, руководитель ряда актёрских трупп. Известен также как благотворитель, стоявший у истоков Далвичского колледжа под Лондоном.
Биография
Родился в Бишопсгейте (Лондон) в семье владельца гостиницы. Не известно, когда Аллен начал карьеру актёра, но в 1583 году его имя значилось в списке труппы «слуги графа Вустера». Он считался одним из самых талантливых актёров своего времени, конкуренцию Аллену мог составить только Ричард Бёрбедж.
Аллен исполнял главные роли в пьесах Марло «Фауст», «Тамерлан», «Мальтийский еврей»; Роланда в «Неистовом Роланде» Грина и , вероятно, Иеронимо в пьесе Томаса Кида «Испанская трагедия». Томас Нэш в Pierce Penniless (1592) включил Аллена в квартет актёров, вызывавших его восхищение своей игрой: кроме Аллена он упомянул Бентли Джона, Уильяма Нелла и Ричарда Тарлтона. Томас Хейвуд называл его «неподражаемым» и «лучшим из актёров».
В лондонском театре «Роза», труппой которого руководил Аллен, начал свою карьеру драматурга Шекспир. В 1593 году, когда в Лондоне свирепствовала эпидемия чумы, Аллен руководил гастролями по провинции (Бристоль, Шрусбери, Честер, Йорк) объединённой труппы, состоящей из актёров «слуг лорда Стрэнджа» и «слуг лорда-адмирала». Позднее все актёры этой труппы прославились исполнением ролей в шекспировских пьесах.
С женитьбой на падчерице Филиппа Хенслоу (1592) Аллен стал совладельцем его развлекательного бизнеса, который объединял несколько театров, зверинец и бордели. В 1600 году Хенслоу и Аллен для труппы «слуги лорда-адмирала» построили театр «Фортуна», который составил конкуренцию «Глобусу».
Аллен покинул сцену около 1598 года, в разгар своей славы. По преданию, сама королева Елизавета просила его вернуться, что он и сделал в 1604 году. В 1605 году за 35 тысяч фунтов он приобрёл Далвич - поместье сэра Фрэнсиса Кэлтона к югу от Саутварка (ныне в границах Лондона). В 1613 году он начал строительство там колледжа Божьей Благодати. В дар колледжу было предподнесено и его собрание картин, впоследствии вошедшее в состав Далвичской галереи.
По легенде, на представлении в Далвиче пьесы Марло «Трагическая история доктора Фауста», где Аллен играл главную роль, зрителей и актёров напугали призраки, явившиеся на помощь Мефистофелю. Именно после этого спектакля Аллен и дал обет основать в Далвиче колледж. Похоронен он в часовне Далвичского колледжа.
Семья
- Первый брак (1592) — Джоан Вудвард (ум. 1623).
- Второй брак (1623) — Констанция Донн, дочь Джона Донна.
Напишите отзыв о статье "Аллен, Эдуард"
Литература
- Бёрджес Э. Уильям Шекспир. Гений и его эпоха. — М.: Центрполиграф, 2001. — 383 с. — ISBN 5-227-01302-0.
Отрывок, характеризующий Аллен, Эдуард
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
