Аллозавры

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Аллозавр»)
Перейти к: навигация, поиск
 Аллозавры

Реконструкция
Научная классификация
Международное научное название

Allosaurus Marsh, 1877

Синонимы
по данным Fossilworks[1]:
  • Antrodemus Leidy, 1870
  • Creosaurus Marsh, 1878
  • Epanterias Cope, 1878
  • Epantherias Cope, 1878
  • Labrosaurus Marsh, 1879
  • Saurophagus Ray, 1941
Виды[1]
  • Allosaurus europaeus
    Mateus et al., 2006
  • Allosaurus fragilis
    Marsh, 1877
    typus
  • Allosaurus jimmadseni
    Chure et al., 2006
  • Allosaurus lucasi Dalman, 2014

Систематика
на Викивидах

Поиск изображений
на Викискладе
FW   [fossilworks.org/bridge.pl?action=taxonInfo&taxon_no= ???]

Аллоза́вры[2] (лат. Allosaurus, от др.-греч. αλλος — иной или странный и σαυρος — ящер) — род хищных динозавров из семейства аллозаврид подотряда тероподов. Жили в юрском периоде (киммеридж — ранний титон, примерно 155—145 миллионов лет назад). Аллозавры были хищниками, передвигались на мощных задних лапах, в то время как передние конечности были относительно маленькими. Аллозавры достигали в среднем 8,5 метра в длину и 3,5 метра в высоту. Останки аллозавров известны из Северной Америки, Южной Европы и Восточной Африки.





История изучения

Первые останки были изучены и классифицированы в 1877 году Отниелом Чарлзом Маршем. Наряду с тираннозавром, аллозавр — самый популярный хищный динозавр. Он появлялся во множестве художественных фильмов, например, «Затерянный мир» 1925 года, или экранизации рассказа Р. Брэдбери «И грянул гром» 2005 года. Наиболее ярко и правдоподобно аллозавры были представлены в сериале BBC «Прогулки с динозаврами» и фильме «Баллада о Большом Але».

Описание

Аллозавр был крупным двуногим хищником с большим черепом, оснащённым десятками больших острых зубов. Представители типового вида, Allosaurus fragilis, достигали в среднем 8,5 метра в длину, 3,5 метра в высоту и весили около тонны, хотя, на основании фрагментарных останков большего размера, можно предположить, что крупные особи могли достигать до 11 метров в длину, порядка 4 метров в высоту и массы около 2 тонн. Аллозавр передвигался на крупных и мощных задних лапах, в то время, как его передние конечности были относительно маленькими, на них имелось три крупных, загнутых когтя. Массивный череп уравновешивался длинным, тяжёлым хвостом.

Виды

Пока точное количество действительных видов неизвестно, но на сегодняшний день выделяются следующие:

  • Allosaurus fragilis (fragilis — хрупкий) — типовой вид, описан Маршем в 1877 году. Поздняя юра (киммеридж — ранний титон) запада Северной Америки. Известен по огромному количеству образцов, включая полные скелеты различного размера, особей разного возраста из Колорадо, Юты, Вайоминга, Нью-Мексико. Описаны массовые захоронения в вязких асфальтовых или грязевых «ловушках для хищников», в Кливленд Ллойд (40 особей). Длина до 8,5—12,3 метров, масса от 1 до 2 тонн, высота 3,5 метра[3][4].
    • Иногда из этого вида выделяют ещё один — «Allosaurus atrox» — меньших размеров и с более низким черепом, из Вайоминга. Истинный статус креозавра неизвестен, но среди аллозавров вида Allosaurus fragilis наблюдаются две группы форм с преорбитальными рожками разной конфигурации. Возможно, это отражает половые различия.
    • «Epanterias amplexus» — гигантский аллозавр из Колорадо, которого обычно считают крупной особью типового вида[5][6].
  • Allosaurus jimmadseni — выделен на основании находок почти полных скелетов в Юте и Вайоминге, валидность которого признается не всеми авторами.
  • Allosaurus europaeus — из позднего киммериджа — раннего титона Португалии. Чрезвычайно сходен с типовым видом, описан по неполному черепу в 2006 году.

Кости аллозавров были найдены в позднеюрских отложениях Австралии, Африке и Северной Америке (Вайоминг, Юта, Колорадо).

Неописанные виды аллозавров могут существовать в поздней юре США (например, «вайомингораптор» и другие), а также в поздней юре Китая и России.

Знаменитый «Большой Ал», кстати, может принадлежать к неописанному ещё виду. Так называемый «карликовый полярный аллозавр» из раннего мела (альба) Австралии известен лишь по кости лодыжки и не может быть отнесен к роду Allosaurus. Африканский вид Allosaurus tendagurensis может не принадлежать к данному роду, но несомненно, принадлежит к аллозавридам. Вероятно, что в своё время крупный вид аллозавра был одним из главных хищников и охотился на травоядных динозавров, которых мог осилить. Крупных и сильных динозавров, таких как зауроподы и стегозавры, аллозавры, скорее всего, атаковали сообща. Есть доказательства (следы разных представителей одного вида в одном месте, массовые захоронения останков одного вида), того, что аллозавры охотились стаями, но некоторые палеонтологи считают, что они были слишком агрессивными для того, чтобы жить в стаях.

Размеры

Представители наиболее хорошо изученного вида A. fragilis в среднем достигали 8,5 метра в длину, наиболее крупные особи оценивается в 9,7 метра и 2 тонны веса. В 1976 году Джеймс Мэдсен изучил целый ряд скелетов разных размеров и видов и выяснил, что максимальная длина крупных видов достигала 11 метров. Точный вес аллозавра (как впрочем и всех динозавров) определить трудно. Но по сравнению с гигантскими тероподами мелового периода аллозавр был небольшим легковесом.

Следующая таблица показывает сведения о весе аллозавров, полученные разными способами:

Вид Оценка веса с помощью расчётов Оценка веса с помощью компьютерного моделирования
Allosaurus fragilis 1,5 тонны
«Allosaurus atrox» 1,4 тонны
Saurophaganax maximus 2 тонны
Некоторые отдельные особи 1,01 тонны
Большой Ал 1,5 тонны

Строение скелета

У аллозавра имелось шесть шейных позвонков, четырнадцать спинных и пять крестцовых. Число хвостовых позвонков неизвестно: Дж. Мэдсен считает, что их было не менее 50, а Григорий Пол, что не более 45. В позвонках аллозавра имелись сквозные отверстия. Подобные отверстия есть у птиц: они помогают выталкивать воздух из воздушных мешков прямо через кожу, не тратя энергию на выдыхание из горла; что очень удобно при больших физических нагрузках (например, при полёте). Из этого следует, что аллозавр, вероятнее всего, интенсивно преследовал свою добычу — иначе объяснить наличие у него такого способа дыхания затруднительно. Возможно, что у аллозавра были дополнительные рёбра, как и у тираннозавра, но, возможно, это обломки костей или сильно фоссилизованная вилочковая кость, наличие которой у аллозавра было доказано в 1996 году. У некоторых особей аллозавров концы лобковых костей не соединены; возможно, это помогало им лежать на земле; Джеймс Мэдсон полагает, что это помогало самкам откладывать яйца и являлось половым диморфизмом.

Строение конечностей

Передние лапы аллозавра были короткими по сравнению с задними (у взрослых лишь около 35 % длины задних конечностей), на них имелись три пальца, которые кончались крупными, сильно изогнутыми когтями. Предплечья были несколько короче, чем плечи (соотношение длины плечевой и локтевой кости равнялось примерно 1:1,2); запястье равнялось по длине локтевой кости. Из трех пальцев на передней лапе средний был самым крупным и отличался от других количеством фаланг. Ноги аллозавра были приспособлены не столько для быстроты передвижения, сколько для устойчивости. На ноге аллозавра имелось три опорных пальца, и один, не использовавшийся при ходьбе. Также есть признаки того, что на задней лапе у аллозавра был и пятый рудиментарный палец.

Строение черепа

Череп аллозавра, по сравнению с черепами других тероподов, был небольшим. К примеру, череп тарбозавра был в два раза больше. Палеонтолог Г. С. Пол, изучив все известные черепа, пришёл к выводу, что самый большой достигал «всего» 845 мм. На каждой предчелюстной кости было пять зубов с D-образным сечением, а на каждой верхней челюстной кости, было от четырнадцати до семнадцати зубов, в зависимости от вида. На каждой нижней челюсти, было от четырнадцати до семнадцати зубов, чаще всего встречались черепа с шестнадцатью зубами на нижней челюсти. Зубы становились короче, уже и более изогнутыми по направлению к задней части черепа. Все зубы имели пилообразные края и легко сменялись после выпадения.

Хорошо развитый шарнирный сустав между челюстями был сильно смещён к задней части черепа, что давало аллозавру возможность очень широко раскрывать пасть. Кроме того, в середине нижней челюсти было ещё одно сочленение, увеличивавшее эту возможность.

На черепе были парные гребни, которые постепенно переходили в рожки. Эти рожки являлись увеличенными надбровными гребнями, которые у всех аллозавров разные. Поверх костяного основания этих наростов, вероятно, шёл слой кератинового покрытия. Возможно эти гребни предназначались для защиты глаз от яркого солнечного света. Ранее считалось, что аллозавры бодались ими, но сейчас эта гипотеза отвергнута, так как эти рожки слишком хрупкие для такой цели. Внутри рожек, также могла располагаться сольная железа.

Воздушные проходы у аллозавра были более развиты, чем у более примитивных тероподов, таких как цератозавр и маршозавр, благодаря чему у аллозавра было очень хорошо развито обоняние, а, возможно, имелся и вомероназальный орган. Лобные кости черепа была тонкими, возможно, для улучшения терморегуляции мозга.

Систематика

Аллозавры относятся к семейству аллозавридов из надсемейства аллозавроидов. Семейство аллозавриды было предложено в 1878 году Отниелом Чарльзом Маршем, но этот термин не употреблялся до 1970-х, а всех аллозавроидов и карнозавров относили в одно семейство мегалозавриды.

После публикации трудов Мадсена об аллозаврах, термин «аллозавриды» стал использоваться многими палеонтологами. Как показывают исследования, представители семейства аллозавридов обычно были крупнее мегалозавридов. Очень близки к аллозавридам такие динозавры, как индозавр, пятницкизавр, Piveteausaurus, янхуанозавр, акрокантозавр, Chilantaisaurus, Compsosuchus, Stokesosaurus и Szechuanosaurus.

Аллозавриды были одним из семейств надсемейства аллозавроидов, к которому также относятся кархародонтозавриды и синрапториды. Ранее именно аллозавроиды считались предками тираннозавридов, но сейчас установлено, что это не так.

История изучения

Из-за «костяных войн» между Маршем и Куопом в 1800-х годах, возникла путаница в названиях видов и родов. Первые окаменелости были описаны геологом Фердинандом Вандивером Хайденом в 1869 году. Хайдену останки были переданы фермерами из Колорадо, которые нашли их в Формациях моррисон. Хайден послал образцы Джосефу Лейди, принявшему их за останки уже известного в то время европейского динозавра поекилоплерона. Впоследствии Лейди решил, что эти останки заслуживают отнесения к отдельному род — антродомеус. Первые окаменелости типового вида найдены в верхнеюрских отложениях, относящихся к формации Моррисон. Гофниил Чарльз Марш описал типовой вид A. fragilis в 1877 на основании частично сохранившихся трех позвонков, фрагментов ребер, зубов, костей ног и плечевой кости. Само название аллозавр, что означает «странный ящер», было дано из-за того что его позвонки сильно отличались от позвонков других динозавров, известных в то время. Название типового вида fragilis означает хрупкий или ломкий, была дано из-за хрупкого строения позвонков. Эдвард Коуп и Чарльз Марш, будучи в научной конкуренции, не успевали сравнивать свои новые находки со старыми. Из-за этого некоторые окаменелости, которые сейчас относятся к видам или подвидам аллозавра были выделены в отдельные рода. К таким псевдородам относятся Creosaurus, Labrosaurus и Epanterias.

После открытия и описания голотипа аллозавр в Колорадо, Марш сконцентрировал работу в Вайоминге, потом, в 1883 году, снова работал в Колорадо, где депутат Флеш нашёл почти полный скелет аллозавра и несколько частичных. В 1879 году один из помощников Коупа, нашёл образец в районе Комо Блеф, в Вайоминге но, видимо, Куоп не смог раскопать эти образцы из-за их огромного количества. После раскопки этих образцов в 1903 году (спустя несколько лет смерти после Коупа), оказалось, что это одни из самых полных останков терапод. Оказалось также, что в Комо Блеф рядом со скелетом аллозавра лежит скелет апатозавра. Также в Комо Блеф были найдены останки других тероподов, но они пока ещё не описаны.

Путаница с названиями усугубляется краткостью описаний, оставленных Маршем и Коупом. В 1901 году Самуил Уендел Уиллистон высказал предположение, что неправильно выделять креозавра и эпантериаса в отдельные от аллозавра рода. В качестве доказательства Уиллистон указал на то, что Марш никогда не был в состоянии отличить аллозавра от креозавра. Самая ранняя попытка разобраться в ситуации была предпринята Чарльзом В. Гилмором в 1920 году. Он пришел к выводу, что хвостовые позвонки определённые, как принадлежащие антродомеусу ничем не отличаются от тех же позвонков аллозавра. Таким образом, следует отдавать предпочтение раннему названию, так как они имеют приоритет. С тех пор название антродомеус употреблялось для названия этого рода более пятидесяти лет, пока Джеймс Мэдсен не изучил останки, найденные в Кливленд Ллойд и не пришёл к выводу, что следует использовать название аллозавр, поскольку антродемус был описан на слишком скудном материале.

Останки из Кливленд Ллойд

В Кливленд Ллойде (расположенном вблизи Кливленда, штат Юта, США) был обнаружен так называемый «Карьер динозавров», в котором было найдено 44 скелета аллозавров (Allosaurus fragilis). В юрском периоде на этом месте было болото, в котором увяз гигантский брахиозавр и стая аллозавров набросилась на него. В результате чего многие из них оказались затянуты в трясину[7]. В октябре 1965 года Кливленд Ллойд был объявлен национальным природным заповедником.

Напишите отзыв о статье "Аллозавры"

Примечания

  1. 1 2 [fossilworks.org/bridge.pl?action=taxonInfo&taxon_no=38590 Allosaurus]: информация на сайте Fossilworks (англ.) (Проверено 30 марта 2016)
  2. Бейли Дж., Седдон Т. Доисторический мир / И. Б. Шустова. — М.: Издательство «Росмэн», 1995. — 100—101, 108, 136 с. — ISBN 5-7519-0097-9.
  3. Glut Donald F. Allosaurus // Dinosaurs: The Encyclopedia. — Jefferson, North Carolina: McFarland & Co, 1997. — P. 105—117. — ISBN 978-0-89950-917-4.
  4. Mortimer, Mickey [dml.cmnh.org/2003Jul/msg00355.html And the largest Theropod is...]. The Dinosaur Mailing List (21 июля 2003). Проверено 8 сентября 2007. [www.webcitation.org/5mpuYtaV2 Архивировано из первоисточника 16 января 2010].
  5. Chure Daniel J. A new species of Allosaurus from the Morrison Formation of Dinosaur National Monument (Utah–Colorado) and a revision of the theropod family Allosauridae. — Columbia University, 2000.
  6. Foster, John. 2007. Jurassic West: the Dinosaurs of the Morrison Formation and Their World. Bloomington, Indiana:Indiana University Press. p. 117.
  7. J. H. Madsen. 1976. «Allosaurus fragilis: a revised osteology». Utah Geological and Mineral Survey Bulletin 109: 1—163.

Ссылки

  • [dinopedia.ru/dinosaur.php?id=4 Профиль Аллозавра на Динопедии]
  • [dinozavrov.net/allozavr.html Allosaurus fragilis на сайте dinozavrov.net]
  • [dinosaur.ru/allosaur.shtml Аллозавры на сайте dinosaur.ru]

Отрывок, характеризующий Аллозавры

За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.