Аллокуция
Аллоку́ция (в дословном переводе — обращение с речью) в стиле римской курии — обращение папы римского к коллегии кардиналов с речью относительно какого-либо церковного или политического обстоятельства.
Аллокуция встречается преимущественно, когда идет дело о сравнении некоторым образом внешних отношений с официальными объяснениями, даваемыми в палатах конституционными министрами на предъявленные им запросы, или с декретами, которые Наполеон I в начале одной из его войн объявил сенату, или с новогодними речами Наполеона III, которые часто заключали в себе непосредственно практическую тенденцию.
Политика римского престола часто пользуется аллокуцией с целью охранения (гарантирования) какого-либо принципа или же ради сбережения себе на будущее время известной оговорки, в настоящем совсем не имеющейся в виду. В новейшее время обратили на себя особенное внимание аллокуция, обнародованная Григорием XVI и относящаяся к Кельнскому спору, а также объявленная Пием IX. Последний особенно пользовался аллокуцией против «субальпинского», т. е. итальянского, правительства, а равно и против правительства Германской империи.
Источники
- Аллокуция // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Напишите отзыв о статье "Аллокуция"
Отрывок, характеризующий Аллокуция
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
