Алмазная колесница

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Алмазная колесница
Жанр:

детектив

Автор:

Борис Акунин

Издательство:

«Захаров»

Предыдущее:

Любовник смерти

Следующее:

Нефритовые чётки

[www.lib.ru/RUSS_DETEKTIW/BAKUNIN/kolesnica.txt Электронная версия]

«Алмазная колесница»этнографический детектив») — книга Бориса Акунина из серии «Приключения Эраста Фандорина», состоит из двух томов.





Содержание

Действие первого тома «Ловец стрекоз»[1] начинается в 1905 году, со встречи со штабс-капитаном Рыбниковым, однофамильцем человека, знакомого читателям по одноимённой повести А. И. Куприна. В разгаре Русско-японская война — в России весьма успешно работает сеть японских агентов, но на пути у них встаёт опытный и умудрённый годами Эраст Петрович Фандорин.

Первый том устроен по образцу хайку — каждая из трёх глав делится на разделы (названные слогами), число которых соответствует числу слогов в строчках хайку, и имеет соответствующее название.

Также из первого тома мы узнаем о дальнейшей судьбе Эндлунга и Афанасия Зюкина (см. статью «Коронация, или Последний из Романов (книга)»), первый стал капитаном броненосца, а второй все таки оставил дворцовую службу и поступил чиновником во флот. Оба героя гибнут в Цусимском сражении.

Второй том «Между строк» переносит нас в Японию 1878 года. Это история любви молодого дипломата Эраста Фандорина и роковой красавицы Мидори (также известной под прозвищем О-Юми , что значит «Лук») — любви, изменившей всю его жизнь.

Узнаем главную интригу в личной жизни Фандорина, так как О-Юми действительно его любила и была беременна от него: у них был общий ребёнок — сын, который впоследствии стал японским разведчиком.

Во второй части автор устами своего героя Асагавы раскрывает значение псевдонима «Акунин»:

«Акунин — это как evil man или villain <Злодей, негодяй (англ.)> , — попробовал объяснить Асагава. — Но не совсем… Мне кажется, в английском языке нет точного перевода. Акунин — это злодей, но это не мелкий человек, это человек сильный. У него свои правила, которые он устанавливает для себя сам. Они не совпадают с предписаниями закона, но за свои правила акунин не пожалеет жизни, и потому он вызывает не только ненависть, но и уважение.»

В этой же части Эраст Петрович встречает Масахиро Сибату (Масу) — своего будущего камердинера и лучшего друга. Участниками событий в Йокогаме становятся такие исторические личности, как — министр Окубо — так и легендарные синоби.

Критика

«Алмазная колесница» имеет ряд заимствований из произведения Александра Куприна «Штабс-капитан Рыбников». Сам Акунин на вопрос не является ли это плагиатом ответил:
«Такие заимствования — штука распространенная и даже освященная классической традицией… „Алмазная колесница“ не первый мой опыт такой игры с читателем. Я впрямую цитирую Куприна, чтобы ни у кого не возникло сомнений. Если не помните текст Куприна, возьмите, перечитайте и посмотрите, как я его перевернул и что с ним сделал»

[www.rg.ru/2005/02/11/akunin.html Борис Акунин: история Акунина продолжится]. Российская газета. Проверено 18 февраля 2015.

.

См. также

Напишите отзыв о статье "Алмазная колесница"

Примечания

  1. Название тома, возможно, было заимствовано из знаменитого хайку японской поэтессы Тиё-ни

Ссылки

  • Павел Басинский. [www.russ.ru/layout/set/print/pole/2003-Pavel-Basinskij-ob-Almaznoj-kolesnice-Borisa-Akunina Космополит супротив инородца]. «Русский журнал». Проверено 27 октября 2015.
  • [argumenti.ru/history/n449/356999 Штабс-капитаны Рыбниковы]. «Аргументы Недели», № 29 (421) от 7 августа 2014. Проверено 27 октября 2015.

Отрывок, характеризующий Алмазная колесница



На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.