Алмело
Город
Показать/скрыть карты
|
А́лмело (нидерл. Almelo произношение ) — город и община в Нидерландах в провинции Оверэйсел, по железной дороге находится между Девентером и Хенгело. Большая часть населения Альмело владеет нидерландским, но разговаривает на твентском, диалекте нижненемецкого (нидерл. Nedersaksisch). Твентский наравне с лимбургским — один из двух самых распространённых диалектов в Нидерландах.
Алмело впервые упоминается в летописях в 1236 году как деревенька у моста в месте пересечения большой проезжей дороги ручья Аа (давно не существует). В 1420 Алмело уже именовался городом, но при этом не имел никакой военной ценности и даже не был окружён стеной (только каналом). Почти сто лет (1818—1914) община Алмело был поделён на собственно город — Stad Almelo[2] и его окрестности — Ambt Almelo[3].
В 1830 году города достигла научно-техническая революция в виде первой паровой машины, подтолкнувшей фабрики к переходу на новую аппаратуру. В 1855 и 1865 до Алмело были доведены соответственно водный (Оверэйссельский Канал) и железнодорожный (из Зальцбергена) пути. С 1960 года текстильная промышленность пребывает в упадке из-за неспособности конкурировать с дешёвой импортной продукцией.
Алмело интересен прежде всего своей архитектурой, так как в отличие от серьёзно пострадавшего от войн Хенгело там сохранились многие старые храмы и особняки.
Содержание
Соседние города
Спорт
В городе базируется профессиональный футбольный клуб «Хераклес», выступающий в высшем и первом дивизионах чемпионата Нидерландов.
Религия
- Армянская Апостольская церковь
- Церковь[4]
Персоналии
Напишите отзыв о статье "Алмело"
Примечания, источники и ссылки
Ссылки
- Алмело // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.almelo.nl www.almelo.nl Официальный сайт]
|
Это заготовка статьи по географии Нидерландов. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Алмело
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
