Алмерейда, Майкл

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Майкл Алмерейда
Michael Almereyda
Дата рождения:

7 апреля 1959(1959-04-07) (65 лет)

Место рождения:

Оверленд-Парк, Канзас

Гражданство:

США США

Профессия:

кинорежиссёр, сценарист

Карьера:

1985 — наст. время

Майкл Алмерейда (англ. Michael Almereyda, 7 апреля 1959, Оверленд-Парк, Канзас) — американский кинорежиссёр, сценарист, представитель независимого кино.





Биография

Рано увлекся живописью и кинематографом. В юности большое впечатление на него произвела книга кинокритика Мэнни Фарбера Негативное пространство (1971). Изучал историю искусства в Гарварде, бросил учёбу и приехал в Нью-Йорк заниматься кино. Начинал как сценарист, работал как оператор, сотрудничал с Дэвидом Линчем, Тимом Бёртоном, Вимом Вендерсом, Оливье Ассаясом.

Творчество

Снимает как документальные, так и игровые фильмы. Часто использует черно-белую цифровую видеокамеру PXL-2000, создающую в его лентах особое пространство другого мира — грёз, сновидений, воспоминаний.

Избранная фильмография

Напишите отзыв о статье "Алмерейда, Майкл"

Литература

  • Falsetto M. Personal visions: conversations with contemporary film directors. Los Angeles: Silman-James Press, 2000

Ссылки

  • [fleetingjoy.fishbucket.com/index.php О фильме «Счастливы здесь и сейчас» Сайт]  (англ.)
  • [archive.sensesofcinema.com/contents/directors/03/almereyda.html Майкл Алмерейда на сайте Senses of cinema]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Алмерейда, Майкл

– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!