Алтарь Мира

Алтарь Мира (Ara Pacis Augustae) — алтарь в честь римской богини мира, воздвигнутый римским сенатом в честь триумфального возвращения императора Августа из Испании и Галлии в 13 году до н. э. Был установлен на северной окраине Рима (северо-восточный угол Марсова поля) и освящён сенатом 30 января 9 года до н. э. Освящение алтаря ознаменовало собой наступление эпохи «римского мира» (Pax Romana).

После падения Римской империи алтарь затопило Тибром. В 1568 году были обнаружены отдельные скульптурные рельефы алтаря; они попали на виллу Медичи, в Ватикан, в Уффици и в Лувр. В 1859 году были предприняты более основательные раскопки, которые позволили Муссолини реконструировать алтарь Августа. В 2006 году открылось новое здание-«колпак», предназначенное для защиты хрупких остатков алтаря от капризов непогоды (архитектор — Ричард Мейер).

См. также

• Pax Romana

Отрывок, характеризующий Алтарь Мира

В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.