Алтаузен, Джек

Джек Моисеевич Алтаузен
Д. Алтаузен до войны
Имя при рождении:	Алтаузен Яков Моисеевич
Место рождения:	Федосьевский прииск, Иркутская губерния, Российская империя (ныне Бодайбинский район, Иркутская область)
Место смерти:	Надеждовка, Лозовский район,Харьковская область, Украинская ССР, СССР
Род деятельности:	поэт, журналист
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	проза, повесть, стихотворение, поэма
Язык произведений:	русский
Награды:

Внешние изображения
	[krkprf.narod.ru/rubriki/poems/1.jpg Фотография в военной форме]

Джек Алтаузен (первоначальное имя — Яков Моисеевич Алтаузен; 1907—1942) — советский писатель, поэт и журналист.

Биография

Родился 14 декабря 1907 года на одном из Ленских приисков (Федосьевский прииск, ныне Бодайбинского района Иркутской области) в еврейской семье конюха и старателя Моисея Ицковича (Исаевича) Алтаузена, ссыльнопоселенца из Витебской губернии.

В одиннадцать лет по стечению обстоятельств попал в Китай. Жил в Харбине, Шанхае, работал мальчиком в гостиницах, продавал газеты, служил в качестве боя на пароходе, курсировавшем между Шанхаем и Гонконгом. Вместо прежнего имени Алтаузену было присвоено и записано в документ имя Джек. Из Харбина добрался до Читы, где встретился с Иосифом Уткиным, который помог ему добраться до Иркутска и принял участие в дальнейшей судьбе Алтаузена. В Иркутске он некоторое время работал на кожевенном заводе, на лесосплаве и одновременно восполнял пробелы в учении.

В конце 1922 года Алтаузен вступил в комсомол. В 1923 году было создано ИЛХО — Иркутское литературно-художественное объединение, в которое вошли Иосиф Уткин, Валерий Друзин, Джек Алтаузен, Иван Молчанов. В 1923 году по комсомольской путёвке приехал на учёбу в Москву, занимался в Литературно-художественном институте, где на него обратил внимание Валерий Брюсов. После закрытия института доучивался на ФОН МГУ.

В конце 1920-х годов Алтаузен работал в редакции газеты «Комсомольская правда» в должности секретаря литературного отдела, которым тогда заведовал Иосиф Уткин. В ряду активных сотрудников газеты в то время был В. В. Маяковский, с которым, по поручению редакции, Алтаузен поддерживал постоянную связь; в редакции бывал и Эдуард Багрицкий.

Член Союза писателей СССР с 1934 года. Когда в 1939 году началась Советско-финская война, Джек Алта­узен одним из первых подал заявление в Наркомат обороны. Он писал, что готов немедленно выехать для работы в печати действу­ющей армии или в войсках как политрук. Разрешение он получил лишь в марте 1940 года и прибыл на Карельский перешеек, когда война уже заканчивалась.

С началом Великой Отечественной войны стал военным корреспондентом газеты «Боевая красноармейская» 12-й армии Юго-Западного фронта, затем работал в газете «Звезда Советов» 6-й армии. К годовщине Октябрьской революции он — первым из поэтов Великой Отечественной — был награждён орденом Красного Знамени. Военный совет армии специально заседал с необычной повесткой — заслушивались стихи и обсуждалась работа армей­ского поэта.

Погиб 27 мая 1942 года под Харьковом, участвуя в не­удавшемся наступлении в районе Изюм—Барвенково—Лозовая. Тогда же погиб и приехавший с ним на фронт Михаил Розенфельд.

Почти 61 год после гибели Алтаузена сведения о месте его захоронения хранились в так называемом паспорте братской могилы в районном военкомате в числе 16 из 23 известных имён воинов, погибших или умерших от ран в 1942 году или в августе—сентябре 1943 года и похороненных в братской могиле села Надеждовка Лозовского района Харьковской области.

Исключен из списков РККА 29 декабря 1945 года.

Отрывок из поэмы Джека Алтаузена «Повесть о капитане и китайчонке Лане» (1928) стал популярной песней, известной под названием «Большая страна Китай», которую среди прочих исполнял Аркадий Северный. Из других песен на стихи Д. М. Алтаузена известны «Бушует полярное море» («Полярный вальс», музыка Евгения Жарковского), «Во степи, степи просторной» (музыка Зиновия Компанейца), «Нашим братьям» (музыка Ференца Сабо), «Олеся» (музыка Евгения Жарковского), «Шумел Байкал» (музыка Зиновия Компанейца).

Семья

Жена — Клавдия Ильинична Алтаузен, учительница из Москвы (умерла в преклонном возрасте). Детей у них не осталось.

Память

• В честь Джека Алтаузена некоторое время называлась нынешняя улица 6-я Советская в Иркутске.
• Имя поэта высечено на мемориальной доске в Центральном доме литераторов в Москве (ЦДЛ):

МОСКОВСКИЕ ПИСАТЕЛИ, ПОГИБШИЕ НА ФРОНТАХ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941—1945 г.г., среди них: В. И. Аврущенко, Д. М. Алтаузен, В. Э. Багрицкий, М. Ф. Винер, М. Я. Тригер и другие

Сочинения

• Повесть об отпускнике Артёме, кулаке Бурьянове и Вихревском кооперативе (в соавторстве с Александром Ясным и Борисом Ковыневым). М.: Новая Москва, 1925.
• Отпускник Артём (повесть в стихах, в соавторстве с Александром Ясным и Борисом Ковыневым). M.: Государственное военное издательство, 1925.
• Ленинский наказ: Повесть в стихах (с А. Ясным и Б. Ковыневым). М.—Л.: Московский рабочий, 1925.
• Отпускник красноармеец Артём (с А. Ясным и Б. Ковыневым). М..: Центросоюз, 1926.
• Повесть о капитане и китайчонке Лане (с Б. Ковыневым). М.: ЦК МОПР, 1926.
• Олеська: рассказ в стихах. М.: Госиздат, 1928.
• Повесть о негритёнке (с Б. Ковыневым). Рис. В. Бехтеева. М.—Л.: Госиздат, 1928.
• Безусый энтузиаст (лирическая поэма). М.: Московский рабочий, 1929 (2-е издание — там же, 1930, 3-е издание — М.—Л.: ГИХЛ, 1931, 4-е издание — М.: Молодая гвардия, 1933).
• Ровесникам (стихи). Библиотечка «Смены». М.: Молодая гвардия, 1930.
• Стихотворения. М.: Акционерное издательство «Огонёк», 1930.
• Первое поколение (лирическая поэма). Библиотека журнала «Огонёк». М.: Журнально-газетное объединение, 1932; полное издание — М.: Молодая гвардия, 1933 (с рисунками Александра Дейнеки).
• Комсомольские поэмы. Рис. Т. Мавриной. М.: МТП, 1934.
• Ода молодости. М.: Молодая гвардия, 1935.
• Стихи для декламации. М.: Цедрам, 1936.
• Избранные стихи. М.: ГИХЛ, 1936.
• Политбоец Порфирий Бабий. Издательство газеты «Боевая красноармейская», 1941.
• Избранное (1928—1942). М.: Художественная литература, 1957.
• Стихотворения. М.: Художественная литература, 1959.
• Стихи. М.: Художественная литература, 1971.
• Судьбу приемля (стихи, письма, воспоминания). Иркутск: Восточно-сибирское книжное издательство, 1990.

Литература

• [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke1/ke1-1653.htm Алтаузен] // Краткая литературная энциклопедия / Гл. ред. А. А. Сурков. — М.: Сов. энцикл., 1962—1978. — Т. 1: Аарне — Гаврилов. — 1962. — Стб. 165.

Ссылки

• [www.altauzen.narod.ru/INDEX.html Жизнь и творчество Джека Алтаузена]
• [www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=886 Поэт Джек (Яков) Моисеевич Алтаузен]
• [krkprf.narod.ru/rubriki/poems/1.htm Стихи советских поэтов, погибших на фронтах Великой отечественной войны]

Отрывок, характеризующий Алтаузен, Джек

– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]