Алтуфьев, Василий Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Василий Иванович Алтуфьев
Род деятельности:

чиновник, мемуарист

Дата рождения:

около 1777

Место рождения:

Данков

Гражданство:

Российская империя

Дата смерти:

после 1837

Супруга:

Наталья Сергеевна Ртищева

Награды и премии:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Василий Иванович Алтуфьев (около 1777, Данков — после 1837) — военный чиновник III класса[1], мелкопоместный дворянин, автор «Памятных домашних записок».





Биография

Василий родился в конце 1770-х годов в Данкове Рязанской губернии в семье секретаря уездного суда Ивана Степановича Алтуфьева (конец 1730-х — 1788)[1].

Василий Алтуфьев работал в Тамбовской Казенной палате с 1788 по 1792 годы. Затем он служил в Лейб-гвардии гренадерском полку в Санкт-Петербурге (до 1799 года). В 1798 году Василий Алтуфьев зачислился в канцелярию петербургского военного губернатора графа П. А. Палена. Дальнейшая служба Алтуфьева прошла преимущественно в гражданских учреждениях: в 1808—1837 годах он работал в учреждениях Комиссариатского департамента Военного министерства в различных городах России (Берислав, Ростов-на-Дону, Вильно, Кременчуг).

В 1799—1802 годах Алтуфьев служил казначеем при сборе за выдаваемые подорожные поверстных денег, в штате военного губернатора Петербурга. В 1802 году он был произведен в коллежские асессоры, и уже в 1803 году он был назначен в Московский почтамт (в то время служба на почте считалась весьма престижным «хлебным делом»[1]).

Во время войны с Наполеоном 1806—1807 годов при формировании ополчения — «милиции земского войска»[1] — Алтуфьев был назначен командиром батальона ополчения Московского уезда. Во главе батальона он дошёл до Витебска, где заболел. За службу в ополчении в 1808 году Василий Алтуфьев был награжден золотой медалью на владимирской ленте и произведен в надворные советники. В 1808 году Василий Иванович был назначен на «выгодную службу»[1] в кригс-комиссариат, который ведал закупками снаряжения для армии.

В 1812 году Алтуфьев занимался снабжением армии Российской империи и описанием её состояния[2]. По оставлении Москвы он ведал заготовкой припасов для армии в Коломне, затем в Рязани и Касимове. За действия в 1812 году В. И. Алтуфьев был награжден орденом Святого Владимира (IV степени)[1].

В 1813 году Василий Алтуфьев купил имение Раздол в Калужской губернии, в 20 верстах к югу от Калуги. Он взял «временную откомандировку» и начал устройство личной жизни[1].

Аналогичную работу по снабжению армии Алтуфьев выполнял также и в период Русско-турецкой войны 1828—1829 годов. В 1830 году он находился в Вильно, где составил описание города после Польского восстания[2].

Василий Алтуфьев умер в начале 1840-х[1] или в 1849 году[3].

Записки

С 1780-ых по 1837 год Василий Алтуфьев вёл подробные записи о событиях свой личной жизни, о службе, о мелочах и деталях повседневного быта как провинциального так и столичного дворянства и чиновничества[2]. Эти записки до сих пор используются в исследованиях быта того времени[4][5][6][7].

В мемуарах встречаются примеры использования религиозной риторики применительно к хозяйству для достижения той или иной рациональной цели. Так, мемуарист [Василий Иванович] Алтуфьев, преследуя, прежде всего, свои корыстные цели — получение дополнительных рабочих рук в хозяйство, апеллировал к традиционным религиозным нормам — уважению родителей. Помещик с горечью сообщал в 1834 г[оду], что братья его жены, обязанные передать ей пятерых дворовых людей мужского пола с женами и детьми, назначенными ей по духовному завещанию их матери, не исполнили его, презрели материнскую волю, обидели сестру и «осрамили себя пред светом».

— М. В. Смахтина, "РЕЛИГИОЗНАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ..." Тамбов: Грамота (2013)

Сочинения

  • Алтуфьев В. И. Памятные домашние записки. Веденные с 1785-го г. а разное время в Москве, Ростове (на Дону), Кременчуге, Вильне и Раз-доле.— В кн.: Щукинский сборник. Вып. 8. М., 1909, с. 34—129.

Семья

Жены: был дважды женат, вторично — на Наталье Сергеевне Ртищевой (род. 1793[3], свадьба состоялась 13 февраля 1816 года)[1].

Дети: от первой жены имел дочь Александру, от второй — сыновей Василия (1820[3] — после 1866[8]), Николая (род. 1822[3]) и Александра (род. 1824[3]).

Архивные данные

  • РГАДА, ф.286 Герольдмейстерская контора. On. 2. Алтуфьев Василий Иванович - Титулярный советник : Кн. 79. Л. 380-389[9].

Напишите отзыв о статье "Алтуфьев, Василий Иванович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 НИЗОВСКИЙ, Андрей [www.lebedyan.com/php_personalii/personalii_43.php «ПОТОМКИ СЕГО РОДА СЛУЖИЛИ РОССИЙСКОМУ ПРЕСТОЛУ»] Род дворян Алтуфьевых. Записки Липецкого областного краеведческого общества. Выпуск VI. 231-239. Липецк: www.lebedyan.com (2007). Проверено 23 сентября 2016.
  2. 1 2 3 Михаил Вознесенский. [memoirs.ru/texts/IDR_18_19_15_05_2011A.htm История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях]. memoirs.ru. Проверено 23 сентября 2016.
  3. 1 2 3 4 5 [www.vest-news.ru/article/25560 Раздолье Раздола]. www.vest-news.ru. Проверено 23 сентября 2016.
  4. Смахтина Марина Викторовна [scjournal.ru/articles/issn_1997-292X_2013_6-1_42.pdf РЕЛИГИОЗНАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ ОРГАНИЗАЦИОННО-ХОЗЯЙСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РОССИЙСКОГО ПОМЕСТНОГО ДВОРЯНСТВА В ПОМЕСТЬЕ В XIX В] // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики.. — 2013. — Vol. 1, № 6. — С. 164-166. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1997-292X&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1997-292X].
  5. Наталья Александровна Шлукина. [cheloveknauka.com/byt-provintsialnogo-dvoryanstva-vo-vtoroy-polovine-hviii-stoletiya Быт провинциального дворянства во второй половине ХVIII столетия]. — Автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02. — 2001.
  6. Светлана Самуиловна Минц. [www.dissercat.com/content/rossiiskaya-memuaristika-poslednei-treti-xviii-pervoi-treti-khikh-vv-v-kontekste-istoriko-ps Российская мемуаристика последней трети XVIII - первой трети ХIХ вв. в контексте историко-психологического исследования]. — Диссертация и автореферат по ВАК 07.00.09, доктор исторических наук. — Краснодар, 2000. — 394 с.
  7. Тартаковский Андрей Григорьевич (1931-1999). Список мемуаров, посвященных 1812 году // [elcocheingles.com/Memories/Bibliography/Tartakovsky/Perech-2.htm 1812 год и русская мемуаристика]. — М.: Наука, 1980. — 313 с.
  8. Цыренжапова Евгения Васильевна. [rodoslovnaya.org/ru/wiki/index/index/page_id/201464/name/%D0%90%D0%BB%D1%82%D1%83%D1%84%D1%8C%D0%B5%D0%B2+%D0%92%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%B9+%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Алтуфьев Василий Иванович]. Родословная книга. rodoslovnaya.org (22.01.2015). Проверено 23 сентября 2016.
  9. [forum.vgd.ru/post/397/60399/p1782731.htm РГАДА ф. 286 оп. 2 -алф. указ. :: государственные :: Книжная полка :: Книги и другие источники]. forum.vgd.ru. Проверено 23 сентября 2016.

Отрывок, характеризующий Алтуфьев, Василий Иванович

Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!