Алфеев, Владимир Николаевич

Владимир Николаевич Алфеев

Владимир Николаевич Алфеев (26 апреля 1930, Умань — 10 апреля 2006, Москва) — директор Института нанотехнологии и наноэлектроники, доктор технических наук (с 1964 года), профессор (с 1970 года), академик РАЕН (с 1992 года); академик и президент Академии технологических наук; академик Инженерной академии РФ, член Американского вакуумного общества, член Оптического и Физического обществ; главный редактор журнала «Новые высокие технологии»; лауреат Государственной премии СССР (1983 год).

Биография

Родился 26 апреля 1930 года в городе Умань (ныне Черкасская область) в семье военнослужащего. В 1955 году окончил Военную академию связи, в 1957 году — Московский электротехнический институт.

В 1968–1974 годах — директор первого в СССР научно-производственного Центра криогенных технологий «Сатурн», с 1988 года руководил межотраслевым предприятием «Сверхматрица». С февраля 1990 года и до смерти — президент Российской академии технологических наук.

Жил в Москве на бульваре Яна Райниса, 43. Умер 10 апреля 2006 года. Похоронен на Троекуровском кладбище.

Научная деятельность

Более 12 лет руководил созданием многоспектровых систем космического зондирования и наблюдения. Автор монографий по новым технологиям, более 300 научных работ, подавляющее количество которых отмечено наградами крупнейших международных выставок.

Автор открытия нелинейных явлений при контакте сверхпроводников с полупроводниками, основоположник интегральной криоэлектроники на базе наноструктур и технологий космических криогенных систем приема сверхдальних излучений, руководитель научно-технологического направления создания многоспектральных приемников спутникового телевидения и цифровой связи и систем наблюдения из космоса.

Память

В Киеве, на проспекте Леся Курбаса, 2б, на фасаде ОАО НПП «Сатурн», основателем и руководителем которого был Владимир Алфеев, установили гранитную мемориальную доску.

Источники

• [archive.is/20121225140640/moscow-tombs.narod.ru/2006/alfeev_vn.htm Московские некрополи](рус.)

Отрывок, характеризующий Алфеев, Владимир Николаевич

Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]