Алферьев, Михаил Яковлевич

Михаил Яковлевич Алферьев
Место рождения:	село Дмитриевское,</br> Алексинский уезд , </br> Тульская губерния, Российская империя
Научная сфера:	Судостроение,</br> теория корабля
Место работы:	Горьковский институт инженеров водного транспорта (ГИИВТ)
Учёная степень:	доктор технических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Ленинградский Политехнический институт
Известен как:	строитель катамаранов, </br> мастер спорта по альпинизму
Награды и премии:

Внешние изображения
	[niznov-nekropol.ucoz.ru/_si/3/74246915.jpg Памятник на могиле М. Я. Алферьева]

Михаил Яковлевич Алферьев (1901—1983) — инженер-кораблестроитель, основоположник строительства катамаранов в СССР, профессор Горьковского института инженеров водного транспорта (ГИИВТ), доктор технических наук, участник Гражданской войны, мастер спорта СССР по альпинизму.

Биография

Михаил Яковлевич Алферьев родился 6 октября 1901 года в селе Дмитриевское Алексинского уезда Тульской губернии.

Участник Гражданской войны, воевал в составе 2-го тяжелого артиллерийского дивизиона. После ранения и контузии работал слесарем по судоремонту в доковых мастерских в Ростове-на-Дону. С 1922 по 1929 год учился на кораблестроительном факультете Ленинградского Политехнического института, который окончил с отличием. За время учёбы в институте освоил несколько профессий. На технологической практике был прорабом по судостроению. Проходил практику на пароходе «Вацлав Воровский», работал кочегаром. Инженерно-производственную практику проходил на Балтийском судостроительном заводе. Написал первую научную работу по прочности корабля, которая заслужила похвалу профессора П. Ф. Папковича. Весной 1927 года, будучи студентом-дипломником, Алферьев проходил дипломную практику в конструкторском бюро «Судопроект», где продолжил работать после окончания института — старшим инженером бюро научных исследований. До 1934 года был доцентом Ленинградского кораблестроительного института.

В 1934 году М. Я. Алферьев был направлен в город Горький (Нижний Новгород), где создал кафедру «Движители и вспомогательные механизмы» (была преобразована в кафедру теории корабля) в Горьковском институте инженеров водного транспорта (ГИИВТ). В 1937 году ему была присвоена учёная степень кандидата технических наук и звание профессора по кафедре. 4 октября 1937 года защитил диссертацию на тему «Теория действия гребного колеса с поворотными лопастями» и получил степень доктора наук.

В первые дни Великой Отечественной войны М. Я. Алферьев подал заявление о направлении его добровольцем на фронт, но ему было отказано. Работал в институте, вместе со студентами участвовал в строительстве оборонительного рубежа у села Вареж на реке Оке. Занимался военной подготовкой сотрудников института, входил в состав команды противовоздушной обороны.

В 1948 году постановлением Совета Министров СССР ему было присвоено звание «Инженер-генерал — директор речного флота III ранга».

Михаила Яковлевича считается основоположником катамараностроения в СССР. В 1951 году М. Я. Алферьев построил совместно с сотрудниками кафедры «Теория корабля» и Горьковским ЦКБ Минречфлота РСФСР опытовый бассейн, что позволило развернуть исследования, связанные с обоснованием форм корпусов, разработкой новых методов определения сопротивления воды движению речных судов и оценкой их качки на волне. Михаилу Яковлевичу удалось установить, что два корпуса, соединённых вместе одной платформой, при движении с большой скоростью совсем не образуют волн. Они скользят по воде, как беговые коньки по льду. Это открытие Алферьев назвал катамаранным эффектом. Учёный проделал многочисленные опыты с разными моделями катамаранов и установил, что скорость грузового катамарана может превышать сто километров в час. Результатом работ стала постройка в начале 60-х годов большой серии катамаранов грузоподъемностью 1000 тонн, туристических судов типа «Отдых» (первое судно спущено в сентябре 1969 года) пассажировместимостью 600 и 1000 человек, скоростного катамарана «Анатолий Угловский» и катамарана для внутригородских и пригородных линий «Волга».

До 1983 года М. Я. Алферьев продолжал работать в Горьковском институте инженеров водного транспорта на кафедре «Теория корабля», которую возглавлял почти 50 лет. Среди учеников М. Я. Алферьева было более 20 кандидатов и докторов наук.

Умер Михаил Яковлевич Алферьев 26 июня 1983 года. Похоронен в Нижнем Новгороде на кладбище «Марьина Роща».

Альпинизм

В 1945 году М. Я. Алферьев увлёкся альпинизмом и организовал в Горьком студенческую альпинистскую секцию. В 1946 году Алферьев вывез на Кавказ первую группу из пяти человек, которая совершила ряд восхождений в горы. В 1947 году в секции уже регулярно занимались около 50 студентов и сотрудников всех вузов города. 7 октября 1954 года М. Я. Алферьев получил звание мастера спорта СССР и старшего инструктора по альпинизму.

Награды

• Орден «Знак Почёта»
• Медаль «За оборону Москвы»
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» и другие.

Память

• В 1984 году именем М. Я. Алферьева был назван катамаран-сухогруз «Профессор Алферьев».

Публикации

Михаил Яковлевич Алферьев являлся автором монографий, учебников и учебных пособий в области теории корабля и гидромеханики.

• Алферьев М. Я. Судовые гребные колеса. — М.-Л.: Госстройиздат, 1932. — 138 с. — 3000 экз.
• Алферьев М. Я. Диаграммы систематических испытаний серии 4-лопастных винтов Тейлора. — М.: Речиздат, 1933.
• Алферьев М. Я. Гидромеханика: Учеб. пособие для вузов водного транспорта. — М.: Речиздат, 1952. — 308 с.
• Алферьев М. Я. Теория корабля. Плавучесть, остойчивость, непотопляемость и спуск судов на воду. Учебник для институтов водного транспорта МРФ. — М.: Транспорт, 1972. — 446 с.
• Алферьев М. Я., Мадорский Г. С. Транспортные катамараны внутреннего плавания. — М.: Транспорт, 1976. — 336 с.

Ссылки

• Виктор Любимов. [vnpinfo.ru/arkhiv/item/4614-1725(06)_2853.html Да разве сердце позабудет...] // «Волго-невский проспект» : Газета. — 25 августа 2006. — № 17.

Отрывок, характеризующий Алферьев, Михаил Яковлевич

Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.