Альбертина (Лейпциг)
Библиотека Альбертина (нем. Bibliotheca Albertina), также Альбертинум и Библиотека Лейпцигского университета) — главная научная библиотека Лейпцигского университета. Основана в 1543 году.
История
Библиотека была основана в эпоху Реформации, когда был распущен доминиканский монастырь Святого Павла. В 1543 году представитель Альбертинской линии Веттинов курфюрст Саксонии Мориц подарил собственность и помещения монастыря Лейпцигскому университету. В одном из помещений монастыря, называвшемся Миттельпаулинум, были собраны библиотеки многих расформированных монастырей. Именно это собрание стало основой будущей библиотеки.
Среди выдающихся библиотекарей Альбертины стоит упомянуть: Йоахима Феллера (работал с 1675 года), составившего каталог рукописей; Кристиана Готлиба Йохера (работал в 1742—1758 годах), который ввёл алфавитный каталог; Эрнста Готгельфа Герсдорфа (с 1833 года), реорганизовавшего Альбертину по научным принципам.
К концу XIX века фонды библиотеки выросли настолько, что возникла насущная необходимость переезда в большее помещение. 1891 библиотека переехала на Бетховенштрассе, где для неё было построено новое здание, спроектированное Арведом Россбахом в силе неоренессанса. Новый корпус библиотеки был назван Альбертина в честь Альберта, короля Саксонии (1828—1902).
Во время Второй мировой войны в результате авиационных налетов здание библиотеки была на две трети разрушена. Каталоги и фонды были вовремя эвакуированы и не пострадали. После войны десятилетиями использовалось только левое, неповрежденное крыло библиотеки. После воссоединения Германии в 1994 году началась масштабная реконструкция и восстановление Альбертины, которая была завершена 2002 года. Было снесено руины правого крыла, сделано дополнительный подвальный этаж и полностью реконструирован фасад библиотеки.
Сегодня Альбертина является главной университетской библиотекой Лейпцига, центральной библиотекой гуманитарных наук и архивной библиотекой Лейпцигского университета.
Рядом с главным корпусом в структуру библиотеки входят 22 факультетские филиала.
Библиотечный фонд
Библиотека имеет более 5 млн томов и получает по подписке 7200 журналов. В открытом доступе выставлено 200000 томов. Библиотека имеет также ряд специальных коллекций 8700 древних рукописей, 3 200 из которых входит в коллекцию восточных рукописей, 3 700 инкунабул, 173000 автографов и большое количество изданий XVII века. В фондах есть ценная коллекция папирусов и остраконов, среди которых один из древнейших медицинских манускриптов Папирус Эберс (ок. 1525 г. до н. Э.), Лейпцигская Мировая хроника (2 век).
Имеющаяся нумизматическая коллекция является самой большой университетской в Германии и содержит порядка 85 000 монет и медалей[1].
Напишите отзыв о статье "Альбертина (Лейпциг)"
Ссылки
- [www.ub.uni-leipzig.de/start/ Официальный сайт]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Альбертина (Лейпциг)
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
