Джакометти, Альберто

Альберто Джакометти
итал. Alberto Giacometti
Имя при рождении:	Alberto Giacometti
Дата рождения:	10 октября 1901(1901-10-10)
Место рождения:	Боргоново, Стампа, Швейцария
Дата смерти:	11 января 1966(1966-01-11) (64 года)
Место смерти:	Кур, Швейцария
Гражданство:
Жанр:	скульптура, живопись, графика
Стиль:	сюрреализм, экспрессионизм, кубизм, формализм

Альбе́рто Джакоме́тти (итал. Alberto Giacometti, 10 октября 1901, Боргоново, Стампа, Швейцария — 11 января 1966, Кур, Швейцария, похоронен в Боргоново) — швейцарский скульптор, живописец и график, сын художника, один из крупнейших мастеров XX века.

Биография и творчество

Джакометти родился 10 октября 1901 года в округе Боргоново швейцарской коммуны Стампа в семье художника Джованни Джакометти. Интерес к искусству возник у Альберто уже в раннем детстве, когда он начал заниматься лепкой и живописью. В 1919—20 гг. обучался живописи в Женеве, в Школе изящных искусств и в Школе искусств и ремёсел по классу скульптуры. В 1920 и 1921 путешествовал по Италии, где познакомился с классикой итальянского искусства и памятниками Древнего Рима.

С 1922 года жил и работал в Париже, где сблизился с Андре Бретоном, Луи Арагоном, Пикассо, Миро, Максом Эрнстом, Сартром, Беккетом и др. Учился в студии Гранд Шомьер в Париже (1922—1925) у Э. А. Бурделя. Летние месяцы проводил в Швейцарии.

Ранние работы Джакометти выполнены в реалистичной манере, однако в Париже он испытывает влияние кубизма («Торс», 1925; «Персонажи», 1926—1927), увлекается искусством Африки, Океании, древней Америки («Голова», 1925; «Скорчившийся человечек», 1926; «Женщина-ложка», 1926).

Публиковался в журнале «Сюрреализм на службе революции». В 1927 его работы были представлены в Салоне Тюильри, первая персональная выставка состоялась в 1932. Скульптура этих лет («Женщина-ложка», 1926; «Клетка», 1930; «Женщина с перерезанным горлом», 1932; «Сюрреалистический стол», 1933) соединяет элементы кубизма с архаической пластикой Океании, сновидческой фантастикой, агрессией и эротизмом.

После Второй мировой войны, годы которой Джакометти прожил в Женеве, он приходит к новой, более гуманистической манере в скульптурах, портретной живописи и графике («Идущий человек», 1947; «Портрет Аннеты», ок. 1950; «Бюст Диего», 1954).

В послевоенный период Джакометти был отмечен многими, включая Сартра и Жене, как выдающийся художник-экзистенциалист. Его тонкие фигуры, представляющиеся одинокими в огромном пространстве космоса, в целом выражают чувство изолированности личности, характерное для французского авангарда. Писатель Франсис Понж ярко отразил этот аспект творчества Джакометти в статье "Reflexions sur les statuettes, figures et peintures d’Alberto Giacometti"опубликованной в «Cahiers d'Art”, Париж, 1951. «Человек…человеческая особь…свободная личность…Я… палач и жертва одновременно… одновременно охотник и добыча… Человек — и одинокий человек — утративший связь — в полуразрушенном страдальческом мире — кто ищет себя — начиная с нуля. Изнуренный, измученный, худой, голый. Бесцельно блуждающий в толпе. Человек, беспокоящийся о человеке, терпящем террор от человека. Самоутверждающийся в последнее время в иератической позиции высочайшей элегантности. Пафос предельного изнемождения, личность, утратившая связь. Человек у столба своих противоречий больше уже не жертвующий собой. Сгоревший. Ты прав, дорогой друг. Человек на мостовой как расплавленное железо; он не может поднять своих тяжелых ног. Начиная с греческой скульптуры, с Лорана и Майоля человек горел на костре! Это несомненая правда что после Ницше и Бодлера ускорилось разрушение ценностей…Они рыли вокруг него, его ценностей, влезали под кожу и все ради того, чтобы накормить огонь? Человек не только ничего не имеет, он не является ничем большим чем его Я».

В скульптуре зрелого Джакометти занимала проблема соотношения объёмов и масс, загадка человеческой фигуры, в живописи и рисунке — проблема пространственной глубины, загадка человеческого лица.

Признание

В городе Куре, где умер Альберто Джакометти, в честь него была названа одна из улиц (нем. Giacomettistrasse). Изображен на купюре достоинством 100 швейцарских франков.

Коммерческая ценность

Работы Альберто Джакометти высоко ценятся на рынке произведений искусства. В феврале 2010 на лондонском аукционе Sotheby's за рекордную для произведений искусства на тот момент сумму в 65 млн фунтов стерлингов (более 104 млн долларов) была продана скульптура Джакометти «Шагающий человек I».

«Указующий человек» Альберто Джакометти стал самой дорогой скульптурой в мире. 180-сантиметровая бронзовая фигура в мае 2015 года продана за 141,3 миллиона долларов. Рекорд установлен на торгах Christie’s в Нью-Йорке.

Джакометти об искусстве

• Ecrits. Paris: Hermann, 1991

Литература

• Bonnefoy Y. Alberto Giacometti: Biographie d’une œuvre. Paris: Flammarion, 1991
• Genet J. L’atelier d’Alberto Giacometti. Paris: L’Arbalète, 1992
• Ponge F. Reflections on Statuettes, Figures & Paintings of Alberto Giacometti // Art in Theory. 1900—1990. Oxford, 1993. P.614-615.
• Sylvester D. Looking at Giacometti. New York: Owl Books, 1997
• Dupin J. Alberto Giacometti, textes pour une approche, Paris: Fourbis, 1991.
• Lord J. Mythic Giacometti. New York: Farrar, Straus and Giroux, 200
• Milz M. Samuel Beckett und Alberto Giacometti: das Innere als Oberfläche. Würzburg: Königshausen und Neumann, 2006
• Рене Шар. Альберто Джакометти. Жак Дюпен. Невозможная реальность// Пространство другими словами. СПб: Изд-во Ивана Лимбаха, 2005, с. 177—278; 269—280.
• Альберто Джакометти. Скульптура, живопись, графика: Выставка из собраний Швейцарии. М.: ГМИИ им. А. С. Пушкина, 2008

Фильмы

• Короткометражный фильм «Альберто Джакометти», 1966
• Документальный фильм Эрнста Шайдиггера «Альберто Джакометти», 2001
• Короткометражный фильм Сэма Чена «Вечное созерцание» (Eternal Gaze), 2003
• Документальный фильм Хайнца Бютлера при участии Яна Крюжье «Альберто Джакометти — Глаза к горизонту» (нем. Alberto Giacometti — Die Augen am Horizont), 2005

Семья

• Джакометти, Джованни (1868—1933) — отец, швейцарский художник и график.

Ссылки

• [www.artcyclopedia.com/artists/giacometti_alberto.html Работы в музеях мира]
• [www.tg-m.ru/articles/shveitsariya-rossiya-na-perekrestkakh-kultur/alberto-dzhakometti Ирина Никифорова. Альберто Джакометти. Скульптура, живопись, графика]. Журнал «Третьяковская галерея», Специальный выпуск. ШВЕЙЦАРИЯ — РОССИЯ: НА ПЕРЕКРЕСТКАХ КУЛЬТУР
• [www.youtube.com/watch?v=jW3kZlun05o&index=13&list=PLRSwFqRcpg4ELTQzr6suZQtdjR49o6BqM Лекция Ирины Кулик в Музее «Гараж». Альберто Джакометти — Джордж Сигал]

Отрывок, характеризующий Джакометти, Альберто

Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.