Сорди, Альберто
Поделись знанием:
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
(перенаправлено с «Альберто Сорди»)
| Альберто Сорди | |
| Alberto Sordi | |
 | |
| Место смерти: | |
|---|---|
| Профессия: | |
| Карьера: | |
| Награды: |
«Серебряный медведь» (1972) |
Альбе́рто Со́рди — (итал. Alberto Sordi) — итальянский актёр и кинорежиссёр. Кавалер ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой» (1994). Наряду с Тото считается знаменитейшим из комиков итальянского кино.
Содержание
Биография
Отец Сорди был учителем музыки. Альбертоне, как любовно называли актёра в Италии, родился в Риме, в простонародном квартале Трастевере. Уже в детском возрасте проявил склонность к театру и пению. С 1937 года работал статистом в киногородке Чинечитта, занимался дубляжом (до 1951). Его голосом в итальянских кинотеатрах говорили Оливер Харди, Брюс Беннетт, Энтони Куинн, Роберт Митчем. Кроме того, Сорди подвизался в мюзик-холле и снискал большой успех в качестве радиоведущего; с 1948 года выходила радиопередача «С вами говорит Альберто Сорди».
Первые опыты в кино
Долгое время Сорди исполнял эпизодические роли, включая небольшую роль студента в фильме Марио Сольдати и Фёдора Оцепа «Княжна Тараканова». Исключением стала картина Марио Маттоли «Три орлёнка» (1942), где Сорди сыграл одну из главных ролей. В 1952 году произошла знаменательная встреча актёра с Федерико Феллини. Сорди снялся в двух ранних картинах самого знаменитого из итальянских режиссёров: «Белый шейх» и «Маменькины сынки»; на этом их сотрудничество закончилось. Работа с режиссёром Стено помогла Сорди в полной мере проявить на экране свой талант комического актёра. Этапной в его творчестве стала картина Марио Моничелли «Большая война» (1959), где он сыграл никчёмного, но погибающего как герой солдата.
Мастер «комедии по-итальянски»
С возникновением на рубеже 1950—1960-х годов жанра «комедии по-итальянски» Альберто Сорди стал одним из основных исполнителей ролей «средних итальянцев», не во всем идеальных с нравственной точки зрения. Нередко Сорди сам участвовал в написании сценариев «комедий по-итальянски», а затем и сам взялся за режиссуру. Он участвовал в создании полутора сотен картин такого рода и девятнадцать поставил сам. Среди наиболее известных: «Вдовец» и «Трудная жизнь» Дино Ризи, «Все по домам» Луиджи Коменчини, «Бум» Витторио де Сика, «Врач кассы взаимопомощи» (в советском прокате — «Залог успеха») Луиджи Дзампа, «Задержанный в ожидании суда» Нанни Лоя, «Маркиз дель Грилло» Моничелли. В СССР большой популярностью пользовался фильм Кена Аннакина «Воздушные приключения» («Эти великолепные мужчины на своих летающих аппаратах»), в котором Сорди сыграл роль итальянского графа.
Мастерство перевоплощения актёра с наибольшей силой проявилось в трёх скетчах из фильма «Новые чудовища» (режиссёры Марио Моничелли, Дино Ризи и Этторе Скола). К самым значительным ролям Сорди следует отнести поначалу комичный, а в конечном счёте устрашающий образ распоясавшегося «маленького человека» из фильма Моничелли «Мелкий-мелкий буржуа».
Последние годы
В конце 1990-х годов Сорди снимался главным образом на телевидении. В 2000 году, в день своего восьмидесятилетия, он получил от мэра Рима почётный «скипетр» Вечного Города. Кончина Сорди в феврале 2003 года стала событием национального масштаба. Траурная церемония проходила в знаменитой базилике Сан-Джованни ин Латерано и собрала около полумиллиона человек.
Избранная фильмография
Актёр
- 1937 — «Сципион Африканский»/Scipione l’africano, реж. Кармине Галлоне. Роль римского легионера
- 1938 — «Княжна Тараканова»/La principessa Tarakanova), реж. Фёдор Оцеп и Марио Сольдати
- 1942 — «Три орлёнка»/I tre aquilotti, реж. Марио Маттоли
- 1947 — «Преступление Джованни Эпископо»/Il delitto di Giovanni Episcopo, по роману Габриэле Д’Аннунцио, реж. Альберто Латтуада
- 1951 — «Мамма миа, потрясающе!»/Mamma mia che impressione!, реж. Роберто Саварезе и Витторио Де Сика
- 1952 — «Белый шейх»/Lo sceicco bianco, реж. Федерико Феллини
- 1953 — «Маменькины сынки»/I vitelloni, реж. Федерико Феллини
- 1954 — «Американец в Риме»/Un americano a Roma, реж. Стено
- 1955 — «Римская красавица»/La bella di Roma, реж. Луиджи Коменчини
- 1955 — «Знак Венеры»/Il segno di Venere,реж. Дино Ризи
- 1955 — «Герой нашего времени»/Un eroe dei nostri tempi, реж. Марио Моничелли
- 1956 — «Мой сын — Нерон»/Mio figlio Nerone, реж. Стено — Нерон
- 1957 — «Прощай, оружие»/A farewell to Arms, реж. Чарльз Видор, по роману Э. Хемингуэя — Падре Галли
- 1958 — «Фортунелла»/Fortunella, реж. Эдуардо Де Филиппо
- 1959 — «О, что за мамбо!»/ Oh! Qué mambo, реж. Джон Берри — Надо, преподаватель пляжной гимнастики
- 1959 — «Вязальщицы»/I magliari, реж. Франческо Рози
- 1959 — «Большая война»/La grande guerra, реж. Марио Моничелли
- 1959 — «Вдовец»/Il vedovo, реж. Дино Ризи
- 1959 — «Венеция, луна и ты»/Venezia, la luna e tu, реж. Дино Ризи
- 1960 — «Все по домам»/Tutti a casa, реж. Луиджи Коменчини
- 1960 — «Уличный регулировщик»/Il vigile, реж. Луиджи Дзампа
- 1960 — «Crimen» regia di Mario Camerini
- 1960 — «Гастоне» / Gastone, реж. Марио Боннар, по пьесе Этторе Петролини — Гастоне
- 1961 — «Страшный суд»/Il giudizio universale, реж. Витторио Де Сика
- 1961 — «Трудная жизнь»/Una vita difficile, реж. Дино Ризи
- 1962 — «Мафиозо»/Mafioso, реж. Альберто Латтуада
- 1964 — «Летающая тарелка»/Il disco volante, реж. Тинто Брасс
- 1963 — «Бум»/Il boom, реж. Витторио Де Сика
- 1963 — «Учитель из Виджевано»/Il maestro di Vigevano, реж. Элио Петри
- 1965 — «Воздушные приключения»/Those magnificent men in their flying machines, or: how I flew from London to Paris in 25 hours and 11 minutes, реж. Кен Аннакин
- 1967 — Ведьмы / Le streghe — Элио Фероччи
- 1968 — «Залог успеха»/Il medico della mutua, реж. Луиджи Дзампа
- 1968 — «Смогут ли наши герои отыскать своего друга, таинственным образом исчезнувшего в Африке?»/Riusciranno i nostri eroi a ritrovare l’amico misteriosamente scomparso in Africa?, реж. Этторе Скола
- 1969 — «В год господень» / Nell’anno del Signore, реж. Луиджи Маньи
- 1970 — Пары / Le coppie
- 1971 — «Задержанный в ожидании суда»/Detenuto in attesa di giudizio, реж. Нанни Лой
- 1972 — «Игра в карты по-научному»/Lo scopone scientifico, реж. Луиджи Коменчини
- 1972 — «Лучший вечер моей жизни»/La più bella serata della mia vita, реж. Этторе Скола
- 1974 — «Пока есть война, есть надежда» (Торговцы смертью) / Finchè c’e' guerra c’e' speranza, реж. Альберто Сорди
- 1977 — «Мелкий-мелкий буржуа»/Un borghese piccolo piccolo, реж. Марио Моничелли
- 1977 — «Новые чудовища»/I nuovi mostri, эпизоды «Скорая помощь», «По-царски» и «Хвалебная речь на похоронах», реж. Дино Ризи, Марио Моничелли и Этторе Скола
- 1978 — «Большая пробка»/L’ingorgo, реж. Луиджи Коменчини
- 1978 — «Свидетель (фильм)»/Le Témoin, реж. Жан-Пьер Моки
- 1979 — «Мнимый больной»/Il malato immaginario, реж. Тонино Черви (по комедии Мольера; в роли Арганта)
- 1981 — «Маркиз дель Грилло»/Il marchese del Grillo, реж. Марио Моничелли
- 1982 — «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю»/Io so che tu sai che io so, реж. Альберто Сорди
- 1984 — «Бертольдо, Бертольдино и… Дурья Башка»/Bertoldo, Bertoldino e… Cacasenno, реж. Марио Моничелли
- 1984 — «Всех за решётку»/Tutti dentro, реж. Альберто Сорди
- 1988 — «Удар судьбы»/Una botta di vita, реж. Энрико Ольдоини
- 1990 — «Скупой»/L’avaro, реж. Тонино Черви (по комедии Мольера, в роли Гарпагона)
- 1995 — «Роман молодого бедняка»/Romanzo di un giovane povero, реж. Этторе Скола
Режиссёр
- 1966 — «Дым Лондона» / Fumo di Londra
- 1966 — «Простите, Вы за или против?» / Scusi, lei è favorevole o contrario?
- 1967 — «Итальянец в Америке» / Un italiano in America
- 1969 — «Любовь моя поможет мне» / Amore mio aiutami
- 1970 — «Пары» (новелла «Комната») / Le coppie (episodio La camera)
- 1973 — «Звёздная пыль» / Polvere di stelle
- 1974 — «Пока есть война, есть надежда» (Торговцы смертью) / Finchè c’e' guerra c’e' speranza
- 1976 — «Всеобщее чувство стыда» / Il comune senso del pudore
- 1978 — «Куда вы поедете в отпуск?» (новелла «Отпуск интеллектуалов») / Dove vai in vacanza? (episodio Le vacanze intelligenti)
- 1978 — «Свидетель» / Le Temoin
- 1980 — «Я и Катерина» / Io e Caterina
- 1982 — «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю» / Io so che tu sai che io so
- 1982 — «Путешествие с папой» / In viaggio con papà
- 1982 — «Таксист» / Il Tassinaro
- 1984 — «Всех за решётку» / Tutti dentro
- 1987 — «Таксист в Нью-Йорке» / Il Tassinaro a New York
- 1992 — «Оправдан за совершенные преступления» / Assolto per aver commesso il fatto
- 1994 — «Нестор, последняя гонка» / Nestore, l’ultima corsa
- 1998 — «Запрещённые встречи» / Incontri proibiti
Награды
- Альберто Сорди — семикратный лауреат премии «Давид ди Донателло» за лучшую мужскую роль (делит рекорд с Витторио Гассманом).
- В 1972 году на МКФ в Западном Берлине Сорди получил «Серебряного медведя» за роль в фильме «Задержанный в ожидании суда».
- В 1983 году на МКФ в Москве Сорди была вручена Специальная премия «За вклад в развитие киноискусства». (На фестивале был показан его фильм «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю»).
- В 1995 на МКФ в Венеции Сорди получил почётного «Золотого льва» за вклад в киноискусство.
Интересные факты
- Вскоре после кончины актёра его именем была названа бывшая Галерея Колонна в Риме, расположенная на центральной улице города — Виа дель Корсо.
- Альберто Сорди был одним из многочисленных персонажей фильма Феллини «Рим», однако при окончательном монтаже эпизод с его участием был вырезан.
Альберто Сорди о комическом
Наша жизнь только на четверть состоит из трагического; всё остальное комично. Смеяться можно почти над всем.[it.wikiquote.org/wiki/Alberto_Sordi]
Напишите отзыв о статье "Сорди, Альберто"
Примечания
Литература
- Ливи Г. Альберто Сорди / Пер. с итал. А. С. Богемской; Предисловие Г. Д. Богемского. — М.: Искусство, 1971. — 184, [40] с. — (Мастера зарубежного киноискусства). — 50 000 экз.
Ссылки
- [www.russkoekino.ru/books/foreign-kino/foreign-0008.shtml Статья на сайте «Русское кино»]
- (фр.) [encinematheque.net/accueil.htm?rire/R03/index.htm Досье, подготовленное Кристианом Гренье]
- (итал.) [www.mymovies.it/biografia/?a=659 Биография, фильмография]
- (итал.) Sordi A. Storia di un commediante: racconti, aneddoti e confessioni. Milano: Zelig, 1999.
|
|||||||
Отрывок, характеризующий Сорди, Альберто
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Умершие в Риме
- Актёры по алфавиту
- Актёры Италии
- Актёры XX века
- Кинорежиссёры по алфавиту
- Кинорежиссёры Италии
- Кинорежиссёры XX века
- Лауреаты премии «Серебряный медведь»
- Кавалеры Большого креста ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой»
- Лауреаты премии «Золотой глобус»
- Комики Италии
- Лауреаты премии «Давид ди Донателло»
- Обладатели «Серебряного медведя» за лучшую мужскую роль
- Лауреаты премии «Серебряная лента» за лучшую мужскую роль
