Фухимори, Альберто

Альберто Кэнъя Фухимори
45-й Президент Перу
28 июля 1990 года — 22 ноября 2000 года
Вице-президент:	Максимо Сан-Роман Касерес (первый вице-президент, 1990-1992) Карлос Гарсия-и-Гарсия (второй вице-президент, 1990-1992) должность вакантна (1992-1995) Рикардо Маркес Флорес (первый вице-президент, 1995-2000) Сезар Паредес Канто (второй вице-президент, 1995-2000) Франсиско Тудела (первый вице-президент, 2000) Рикардо Маркес Флорес (второй вице-президент, 2000)
Предшественник:	Алан Гарсиа Перес
Преемник:	Валентин Паниагуа (и.о.) Алехандро Толедо
Вероисповедание:	католицизм
Награды:

Альбе́рто Кэ́нъя Фухимо́ри (Фудзимо́ри) (исп. Alberto Ken'ya Fujimori, яп. 藤森 謙也, Fujimori Ken'ya, アルベルト・ケンヤ・フジモリ; род. 28 июля 1938) — президент Перу с 28 июля 1990 по 17 ноября 2000. Во время своего президентства Фухимори провёл ряд экономических преобразований в духе неоконсерватизма. Его правление сопровождалось установлением авторитарного режима, нарушениями прав человека и организацией «эскадронов смерти» для борьбы с леворадикальными движениями. Является первым в Перу президентом-азиатом и единственным в мировой истории японцем, который когда-либо занимал должность президента и главы государства (не считая императоров Японии).

Приход к власти

Фухимори родился в Лиме в семье эмигрировавших в 1934 из Японии Наоити Фудзимори и Муцуэ Иномото. Образование по специальностям «агроном» («инженер-мелиоратор»), «математик» и «физик» получал в Национальном сельскохозяйственном университете, Страсбургском университете во Франции и Висконсинском университете в США, где и получил учёную степень по математике. Был ректором Национального сельскохозяйственного университета Перу и президентом Ассоциации ректоров университетов в Перу. Кроме того, с 1988 он вёл телевизионное шоу на государственном канале Перу.

На президентских выборах 1990 Фухимори, прозванный в народе el chino («китаец»), рассматривался в качестве «тёмной лошадки», поэтому его победа над всемирно известным перуанским прозаиком и драматургом Марио Варгасом Льосой стала неожиданностью.

Экономическая политика

Своё первоочередное задание выдвиженец финансовых кругов страны видел в ликвидации результатов правления своего предшественника, президента Алана Гарсии Переса, национализировавшего банки и часть крупных предприятий. Поэтому Фухимори провозгласил курс монетаристских неолиберальных и неоконсервативных реформ, сводившихся к тотальной приватизации, которая затронула даже стратегические предприятия и железные дороги. Значительная часть идеологии реформ, в том числе концепции стандартизации и упрощения оборота земли и недвижимости, а также укрепления гражданских свобод были разработаны под руководством экономиста Эрнандо де Сото в Институте свободы и демократии.

Действия Фухимори принесли стабилизацию макроэкономических показателей в период экономического подъёма в середине 90-х годов, но социальные последствия таких преобразований, в том числе обнищание значительной части населения и рост противоречий между буржуазией и трудящимися, были более серьёзными, чем временные успехи в экономике.

Переворот 1992

После прихода к власти Фухимори оппозиционные ему левоцентристские партии ФРЕДЕМО и АПРА сохраняли за собой большинство в обеих палатах парламента. Фухимори считал, что такой состав Конгресса мешает ему проводить неолиберальные экономические реформы и ограничивает его полномочия. Поэтому 5 апреля 1992 президент инициировал «самопереворот» (autogolpe, также называемый «Фухи-переворотом»), который являлся свержением собственного правительства с целью расширить собственные полномочия и распустить Конгресс. Распустив Конгресс, в ноябре 1992 президент провёл новые выборы, добившись большинства для созданной перед выборами собственной партии. Таким образом, Фухимори получил практически неограниченную авторитарную власть, которую закрепил проведённый в октябре 1993 референдум по новой конституции, серьёзно расширившей полномочия президента.

Несмотря на негативную реакцию многих стран на узурпацию власти президентом Перу (Венесуэла разорвала со страной дипломатические отношения, а Аргентина отозвала посла), в самом Перу рейтинг поддержки Фухимори повысился до 73 %. Переворот был в целом поддержан Соединёнными Штатами Америки, которые только осудили возможность применения силовых методов. К захвату власти в условиях начатого президентом конституционного кризиса готовились и военные, однако малоизвестный капитан службы госбезопасности Владимиро Ильич Монтесинос (названный так в честь Ленина родителями-коммунистами) предупредил Фухимори об угрозе его свержения, и тот на некоторое время укрылся в японском посольстве. Вскоре после этого Монтесинос становится министром внутренних дел.

Борьба с леворадикальными движениями

С 1992 Фухимори использовал жёсткие методы для подавления крупнейших леворадикальных движений внутри страны — маоистов из «Сендеро Луминосо» («Светлого пути») под командованием Абимаеля Гусмана и индейского марксистско-ленинского Революционного движения имени Тупака Амару. Последнее было названо так по имени Тупак Амару I — последнего правителя инков — и Тупак Амару II — руководителя антииспанского восстания индейцев в XVIII веке. Со стороны президента приветствовалось не только физическое устранение лидеров движений, но и террор в отношении целых деревень и регионов, поддерживавших их, а также самосуды со стороны крестьян, выступавших против грабежа со стороны боевиков.

Для борьбы с повстанческими движениями Фухимори использовал концентрационные лагеря, а также закрытые военные суды, позволявшие практически без судебного разбирательства уничтожать повстанцев. Изданный в 2003 доклад специальной комиссии показывает, что вооружённые силы Перу выдавали убитых ими же крестьян за жертв повстанцев. Первым крупным успехом Фухимори был захват руководителя «Сендеро Луминосо» Абимаеля Гусмана и 8 его помощников 12 сентября 1992. В обмен на обещания сохранить ему жизнь захваченный Гусман обратился по телевидению к единомышленникам с призывом прекратить вооружённую борьбу. Осуждение большинства руководителей «Сендеро Луминосо» стабилизировало внутреннюю ситуацию, что позволило Фухимори победить на президентских выборах в 1995 году.

Захват заложников в японском посольстве

В результате Фухимори смог начать финальное наступление на силы повстанцев. Революционное движение имени Тупака Амару, продолжавшее сопротивление, в свою очередь, нанесло ответный удар: 17 декабря 1996 14 повстанцев захватили японское посольство с находившимися там пятью сотнями гостей, собравшимися на празднование по случаю 63-летия императора Акихито.

Захватчики потребовали пересмотра неолиберальных реформ правительства, освобождения 400 участников движения и отставки Фухимори. Вскоре большая часть заложников была освобождена, а к оставшимся в посольстве 76 заложникам не применялись жёсткие меры воздействия. Захватчики разрешили заложникам получать передачи от родственников и даже установили с некоторыми из них товарищеские отношения. Тем временем помощники Фухимори выбирали момент для проведения операции по силовому захвату, пользуясь для этого информацией, которую передавал один из заложников, бывший офицер ВМС Перу. 22 апреля 1997 Фухимори отдал приказ к началу операции под кодовым названием «Чавин-де-Уантар» в честь известного археологического памятника Перу. 140 бойцов спецназа начали штурм посольства в то время, как 12 из 14 захватчиков играли в футбол. Застигнутые врасплох, они не оказали сопротивления, поэтому заложники были освобождены в считанные минуты. В ходе операции погибли двое военнослужащих и один заложник, группой захвата все повстанцы (включая женщин) были уничтожены.

Второй срок

Фухимори был переизбран на пост президента в апреле 1995, победив бывшего Генерального секретаря ООН Хавьера Переса де Куэльяра. В значительной мере это объясняется успехами Фухимори в борьбе с радикальными организациями, а также молниеносной победой в пограничном конфликте с Эквадором в январе 1995 года. В результате этого конфликта была проведена коррекция границ в области Орьенте, споры об обладании которой ведутся двумя странами с XIX века, в пользу Перу. Одновременно перуанский президент добился уступок и со стороны Чили в территориальном споре за южные земли, территориальная принадлежность которых остаётся неопределённой со времени подписания Анчонского договора 1883. Одним из первых шагов Фухимори после избрания на второй срок стала амнистия, объявленная всем перуанским военным и полицейским, обвинённым в нарушении прав человека с 1980 по 1995.

Последующая политическая карьера Фухимори была поставлена под сомнение в результате развода с женой. После развода жена Фухимори создала собственную политическую партию, выступившую против политики её бывшего мужа, который, в свою очередь, оставил у себя дочь. Чтобы получить возможность сохранить за собой власть после 2000, в августе 1996 президент Перу инициировал принятие Конгрессом закона, позволившего ему баллотироваться на третий срок.

Отставка и эмиграция

Единственный соперник на выборах 28 мая 2000 снял свою кандидатуру, мотивируя это тем, что перуанская судебная власть никак не реагирует на грубые нарушения избирательного процесса. Объявленный победителем Фухимори, опасаясь акций протеста, предложил пост премьер-министра оппозиционному кандидату Федерико Саласу. Однако в ход событий вмешался телевизионный канал «Canal N». 14 сентября 2000 этот канал выпустил в эфир видеозапись, на которой была запечатлена дача Владимиром Монтесиносом оппозиционному депутату Коури взятки в 15000 долларов за переход в партию Фухимори «Перу 2000». Разразившийся скандал вскрыл и другие правонарушения, совершённые президентом и его ближайшим окружением: в частности, была доказана связь Монтесиноса с наркомафией, а также факт совершённой при Фухимори с 1996 по 2000 стерилизации 200 000 граждан Перу. Обнародованный по этому поводу в 2002 доклад предполагает признание действий Фухимори геноцидом по законам международного права.

Перед лицом надвигавшегося народного восстания 13 ноября 2000 Альберто Фухимори покинул страну, направившись в Бруней на форум АСЕАН с намерением не возвращаться в Перу. 16 ноября Валентин Паниагуа принял на себя исполнение полномочий президента, а на следующий день Фухимори выехал в Японию, где и заявил о своей отставке. Согласно местному законодательству любой человек японской национальности вне зависимости от гражданства имеет право убежища на территории Японии. Перуанский Конгресс не принял его добровольной отставки и отрешил его от должности с формулировкой «стойкая моральная несостоятельность».

В октябре 2005 Фухимори заявил, что намеревается принять участие в президентских выборах в Перу в апреле 2006, невзирая на десятилетний запрет занимать государственные должности. 6 января 2006 он был зарегистрирован своей дочерью Кейко Софией в качестве кандидата на пост президента, однако уже 10 января был дисквалифицирован. 7 ноября 2005 бывший перуанский президент прибыл в Чили, где был арестован. Перуанское правительство подало запрос на его экстрадицию 3 января 2006 года. 21 сентября 2007 года чилийское правосудие в лице Верховного суда сочло нужным запрос удовлетворить. Перуанская полиция немедленно отправила самолёт, доставивший экс-президента в сопровождении начальника национальной полиции, четырёх офицеров Интерпола и врачей из Сантьяго в Лиму 23 сентября 2007.

Судебный приговор

11 декабря 2007 года Верховный суд Перу приговорил Фухимори к шести годам тюрьмы и штрафу в 92 тысячи долларов за злоупотребление властью. Фухимори стал первым демократически избранным главой государства, экстрадированным в свою страну и осуждённым за нарушение прав человека.

Днём ранее начался ещё один процесс, по которому Фухимори проходил в качестве подсудимого. В результате судебного процесса 7 апреля 2009 года приговорён специальным трибуналом к тюремному заключению сроком на 25 лет за организацию «эскадронов смерти», ответственных за убийство 25 человек в начале 1990-х годов. После оглашения приговора Фухимори заявил, что он собирается обжаловать приговор.

Дочь бывшего президента, Кейко Фухимори, которая в настоящее время является членом парламента Перу, подвергла резкой критике эти судебные процессы.

В июле 2009 года Фухимори был приговорен к 7,5 годам заключения за взятку в 15 миллионов долларов, которую он заплатил главе Национальной разведывательной службы Перу Владимиру Монтесиносу, а в сентябре 2009 года — ещё к 6 годам за организацию незаконного прослушивания телефонных переговоров и использование бюджетных средств для подкупа журналистов, политиков и бизнесменов во время предвыборной кампании 2000 года (в обоих случаях Фухимори свою вину признал).

Литература

• Дабагян Э. С. Перу: взлет и падение президента А. Фухимори // Новая и новейшая история. — 2010. — № 5. — С. 171—184.

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=hc1MQE3_9oU Видеовыступление Фухимори]

Отрывок, характеризующий Фухимори, Альберто

– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.