Альбрехтсбергер, Иоганн Георг
| Иоганн Георг Альбрехтсбергер Johann Georg Albrechtsberger | |
 Портрет работы Леопольда Купельвизера | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Дата смерти | |
Иога́нн Гео́рг Альбрехтсбе́ргер (нем. Johann Georg Albrechtsberger; 3 февраля 1736, Клостернойбург — 7 марта 1809, Вена) — австрийский композитор, органист, музыковед и музыкальный педагог.
Биография
Иоганн Георг Альбрехтсбергер родился 3 февраля 1736 года в Клостернойбурге. С 1749 года пел в хоре знаменитого Мелькского монастыря.
В 1753 году отправился в Вену для изучения философии у иезуитов; здесь подружился с Михаэлем Гайдном, через которого познакомился и с Йозефом Гайдном. В 1755—1757 гг. органист в Раабе, затем в городке Мариа-Таферль, с 1759 г. непосредственно в Мельке, в 1766—1768 гг. вновь в Раабе. В дальнейшем работал в Вене, в 1770 г. органист Собора Святого Стефана, в 1771 г. регент монастыря кармелиток в Дёблинге, с 1772 г. второй органист венского императорского двора. Альбрехтсбергер сочинял также музыку для частного музицирования при дворе (император Иосиф II играл на виолончели). В 1793 г. Альбрехтсбергер сменил Леопольда Гофмана на посту капельмейстера Собора Святого Стефана и занимал этот пост до конца своих дней.
Среди учеников Альбрехтсбергера в разное время были такие выдающиеся музыканты, как Иоганн Непомук Гуммель, Карл Черни, Игнац Мошелес, а также Венцель Галенберг, Фердинанд Рис, братья Пиксис, Франц Ксавер Гебель[1] и многие другие; у него учился и Людвиг ван Бетховен (прежде всего, контрапункту), про которого Альбрехтсбергер однажды в сердцах заметил, что тот не может сделать ничего как следует (нем. [Er wird] … nie was Ordentliches machen).
Обширное композиторское наследие Альбрехтсбергера почти поровну разделяется на церковные и светские сочинения. По мнению музыковеда Ю. Бочарова, «искусство Альбрехтсбергера демонстрирует уникальный пример органичного синтеза стиля венского классицизма со многими традициями музыкального барокко»[2]. В 1765 году Альбрехтсбергер написал семь концертов для варгана, мандоры и струнных, три из которых были найдены в Будапеште и впоследствии получили широкую известность. Альбрехтсбергер трактуя мелодии и ритмику австрийской народной музыки в современной ему светской манере создал выдающиеся и необычные по звучанию музыкальные произведения.
В педагогическом наследии Альбрехтсбергера основное место занимает учебник «Фундаментальное руководство по композиции…» (нем. Gründliche Anweisung zur Composition mit deutlichen und ausführlichen Exempeln, zum Selbstunterrichte, erläutert; und mit einem Anhange: Von der Beschaffenheit und Anwendung aller jetzt üblichen musikalischen Instrumente; Лейпциг, 1790). Альбрехтсбергер наравне с Ауманом был одним из любимых композиторов Брукнера. Полное собрание трудов Альбрехтсбергера по гармонии и композиции было выпущено в 1837 году[3].
Изображен на австрийской почтовой марке 1986 года.
Источники
- ↑ Финдейзен Н. Ф. Гебель, Франц Ксаверий // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ [stmus.nm.ru/arc/303/433.htm Ю. С. Бочаров. Двухчастная соната: век восемнадцатый] // «Старинная музыка», 2003, № 2-3.
- ↑ Albrechtsberger J.G. Sämmtliche Schriften über Generalbaß, Harmonie-Lehre und Tonsetzkunst. 3 Bände. 2. sorgfältig revidierte Auflage. Wien: Haslinger, 1837.
Напишите отзыв о статье "Альбрехтсбергер, Иоганн Георг"
Отрывок, характеризующий Альбрехтсбергер, Иоганн Георг
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
