Альбрехт, Георг фон

Георг фон А́льбрехт (нем. Georg von Albrecht; 19 марта 1891, Казань — 15 марта 1976, Гейдельберг) — немецкий композитор. Отец филолога Михаэля фон Альбрехта.

Пятый ребёнок в семье работавшего в России немецкого математика и его жены, дочери казацкого полковника.

Окончил Царскосельскую гимназию (1910, с золотой медалью) и Штутгартскую консерваторию (1913, у Макса фон Пауэра и Генриха Ланга), затем вернулся в Россию, учился в Москве у Сергея Танеева и в Санкт-Петербурге у Александра Глазунова и Язепа Витола.

Преподавал в училище при Московской консерватории, затем, в 1923 году окончательно выехал в Германию.

В композиторском наследии Альбрехта важное место занимают фортепианные сочинения — четыре сонаты, 24 прелюдии Op. 42 (1934) и др., — струнные квартеты, фортепианное трио, струнное трио, духовой квинтет, сонаты для скрипки и фортепиано и для альта, прелюдия и фуга для флейты, а также сочннения для камерного оркестра. Манера Альбрехта сакцентирована в большей степени на камерной музыке и романсах (тексты Пушкина, Бальмонта, Остроумова и др.), однако признанием профессионалов пользовался и его концерт для скрипки с оркестром. В поздние годы Альбрехт обратился к крупной хоровой форме, написав «Реквием» и Te Deum. Мировая премьера оперы Альбрехта, «Отче наш. Прощение», его завещания России, сбылась в 120 м году после рождения композитора, 20го мая 2011 г. в рамках Дягилевского фестиваля в Перми, в театре им. Чайковского: художественный директор Георгий Г. Исаакян, дирижёр Валерий Платонов, хормейстеры Дмитрий Батин и Татьяна Степанова, художник Елена Соловьева, оркестровка: Лука Тессадрелли (Парма). Ещё в России была написана другая опера, "Рыцарь Олаф", партитура которой сохранилась. Потеряна музыка к драмам "Фуэнте овехуна" (Лопе де Вега)и "Френолог" (К. Прутков), но не исключено, что ноты найдутся где нибудь в России.

Полное издание сохранившихся сочнинений (9 томов) а изд. Петер Лант,Франкфурт.

Мемуары Альбрехта, «От народной песни к додекафонии: Записки и воспоминания музыканта между Востоком и Западом» (нем. Vom Volkslied zur Zwölftontechnik — Schriften und Erinnerungen eines Musikers zwischen Ost und West), надиктованные им своему сыну, вышли в 1984 г. по-немецки, в 2004 г. в английском переводе. Образцовое русское издание осуществила Екатерина Сергеевна Федорова в 2006 году в рамках проекта МГУ имени Ломоносова: «возвращение культурного наследия семьи Альбрехт в Россию».

Ссылки

• [kfinkelshteyn.narod.ru/Tzarskoye_Selo/Uch_zav/Nik_Gimn/NGU_Albreht.htm Выпускники Царскосельской гимназии. Георг фон Альбрехт]

• Georg von Albrecht. [books.google.com/books?id=64t28UCLJyMC From Musical Folklore to Twelve Tone Technique: Memoirs of a Musician Between East and West] — Scarecrow Press, 2004.

• Георг фон Альбрехт, От народной песни к додекафонии, под общей ред. Михаэля фон Альбрехта. Перевод Екатерины Федоровой. Москва: Аграф 2006. УДК 781 + 78(091)(430). ББК 85.31 + 85.313(3)ю А56 ISBN 5-7784-0337-2.

• Alexander Schwab, Georg von Albrecht (1891—1976). Studien zum Leben und Schaffen des Komponisten. Frankfurt, Bern etc.: Peter Lang 1991. ISBN 3-631-43502-9.

• Elliott Antokoletz, The Musical Language of the Twentieth Century. Albrecht as a Missing Link. Frankfurt, Bern etc.: Peter Lang 2012.

CD: Georg von Albrecht, Piano Sonatas op.34, op.53, op. 72: Birgitta Wollenweber (piano). RS Orbis musicae 2000. Made in Italy by Real Sound RS 051-0030.

CD: Georg von Albrecht, Kammermusikwerke: Trio für Violine, Cello und Klavier op.32, Wintermärchen für Violine und Klavier op. 45,1, Improvisation für Cello op. 83 c; Trio für Violine, Viola und Cello op. 79, Sonate für Violine und Klavier op. 33. Christiane von Albrecht, Helke Bier, Mirek Jahoda, Dorothea von Albrecht. RS 2004. Made in Italy by Real Sound RS 051-0125.

Отрывок, характеризующий Альбрехт, Георг фон

Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.