Альвары

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Альвары (там. ஆழ்வார்கள் [aːɻʋaːr]) — двенадцать тамильских вайшнавских поэтов-святых. «Альвары» в дословном переводе означает «люди, погруженные, углублённые во что-то, поглощённые чем-то». Их назвали так потому, что они были полностью погружены в любовь и преданность Вишну. Согласно традиции индуизма, альвары жили около 5000 лет назад в самом начале Кали-юги;[1] согласно учёным — они проживали в период с VI по X века н. э. в регионе Тамилнад в Южной Индии. Поэзия альваров оказала глубокое влияние на средневековый индуизм. Альвары помогли возродить традицию бхакти в индуизме, в особенности через сочинённые ими религиозные поэмы и гимны в честь Вишну и его аватар. В число альваров также входит одна женщина по имени Андаль.

Альвары развили традицию воспевания Вишну-Тирумаля, ранее представленную в тамильской литературе произведениями «Парипадаль» и «Силаппадигарам». Один из альваров — Перияльвар (IX в.) — скорее всего, первым из индийских поэтов создал цикл лирических гимнов о Кришне-пастухе («Кришнаяна»).[2]

Альвары были вдохновлёнными вайшнавами, которые передали свой духовный пыл миллионам индусов. Они оставили после себя незабываемое духовное наследство в форме сборника тамильской религиозной поэзии «Дивья-прабандха». Поэзия альваров помогла восстановить и впоследствии поддерживать культуру бхакти. Альвары отвергли основанную на ритуалах ведийскую религию и вместо этого провозгласили бхакти, любовь и преданность личностному Богу, единственным путём к освобождению из материального мира. Кроме этого, сочиняя произведения на тамильском, они помогли сделать тамильскую религиозную жизнь независимой от знания санскрита.

Самым почитаемым среди всех альваров был Наммальвар, живший в VII веке. Из 4000 прабандх, он написал 1352. Гимны, написанные им, считаются вайшнавами основной сутью Вед. Его труды — «Тиру-асириям», «Тиру-вирудхам», «Перия-тирувандхадхи» приравниваются последователями вайшнавизма к «Яджур-веде», «Риг-веде» и «Атхарва-веде». Другой его труд «Перия-тируможи» (божественные слова) является одним из основных литературных произведений вайшнавизма. Перияльвар поклонялся Кришне в умонастроении матери Яшоды. Андаль, единственная женщина-альвар, была его приёмной дочерью. Она написала «Тируппавай», сборник из 30-ти стихов, выражающий чистую любовь к Богу. Тирумангай известен тем, что сочинил гимны мангаласасанам, прославляющие наибольшее число дивья-дешам.

В таблице указаны место рождения, век в котором жил каждый из альваров, а также накшатра (созвездие), под которым они родились в соответствии с ведийской астрологией.

Альвар Период и место Другие имена Месяц Накшатра Символ
1 Пойгай VII век н. э., Канчипурам Саро-йоги, Касара-йоги, Пойгайпиран, Падмамуни, Кавиньярпорейеро Айпаси Тирувонам (Шравана) Панчаджанья (раковина)
2 Бхутам VII век н. э., Майлапур Айпаси Авиттам (Дхаништха) Каумодаки (булава)
3 Пей Кайравамуни, Махадахваяр Айпаси Садаям (Сатабхишак) Нандака (меч)
4 Тирумажисей VII век н. э., Тирумажисей Бхактисар, Бхаргавар, Магисарапуришварар, Малисайпиран Тхай Магам (Магха) Сударшанам (диск)
5 Наммальвар IX век н. э., Альвар Тирунагари (Куругур) Садагопан, Садари, Паранкусун, Маран, Вакула Баранан, Куругаяр-коне Вайгаси Вишакам (Вишакха) Вишваксена (предводитель)
6 Мадхуракави IX век н. э., Тируколлур Инкавьяр, Альваруку Адиян Читхирай Читхирай (Читра) Вайнатея (Гаруда)
7 Кулашекхара VIII век н. э., Тирванджиколам Коликавалан, Кудалнаякан,

Койиконе, Вилаварконе, Чейраларконе

Маси Пунар Пусам (Пунарвасу) Каустубха (ожерелье)
8 Перияльвар IX век н. э., Шривиллипутур Вишнучитар, Патанадан, Ватарпиран, Шривилипутурар, Шриранганатха-свасурар Ани Свати (Свати) Гаруда (колесница)
9 Андаль IX век н. э., Шривиллипутур Чудикодута Начеяр, Годай,

Годай-пирати

Ади Пурам (Пурва-пхалгуни) Бхудеви
10 Тондарадипподи VIII век н. э., Тирумандангуди Вибранараянар, Тирумандангудияр,

Бхактангирирену, Паллиунартияпиран

Маргари Кетай (Джьештха) Ванамалай (гирлянда)
11 Тирупанна VIII век н. э., Ураюр Панар, Муниваханар,

Йогиваханар, Кавишварар

Картхигай Рогини (Рохини) Шриватса
12 Тирумангай VIII век н. э., Тирукураялур Калиян, Алинадан, Налукави-перумал,

Арулмари, Паракалан, Мангаярконе

Картхигай Критикал (Криттика) Шаранга (лук)


См. также

Напишите отзыв о статье "Альвары"

Примечания

  1. Galovic 2002, С. 167
  2. Индуизм. Джайнизм. Сикхизм: Словарь. — М.: Республика. 1996.

Литература

  • Chari, S. M. Srinivasa (1997), [books.google.com/books?id=8TwHhuZrZ-wC Philosophy and Theistic Mysticism of the Āḷvārs], Motilal Banarsidass, ISBN 8120813421, <books.google.com/books?id=8TwHhuZrZ-wC> 
  • Galovic, Jelena (2002), [books.google.com/books?id=4DnwoMMgN_UC Los grupos místico-espirituales de la actualidad], Plaza y Valdes, ISBN 9707221046, <books.google.com/books?id=4DnwoMMgN_UC>

Ссылки

  • [sanatanadharma.udm.net/ramanuga.files/alvar.htm Альвары] (По материалам «Энциклопедия РОЛ»)
  • [sanatanadharma.udm.net/ramanuga.files/svat.html Двенадцать альваров]
  • [www.divyadesamonline.com The Twelve Alvars]
  • [www.srivaishnavan.com Alvars and Srivaishnavism]

Отрывок, характеризующий Альвары

Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.