Альвеар, Марсело Торкуато де

Марсело Торкуато де Альвеар исп. Máximo Marcelo Torcuato de Alvear
Президент Аргентины
Предшественник:	Иполито Иригойен
Преемник:	Иполито Иригойен
Рождение:	4 октября 1868(1868-10-04)
Смерть:	23 марта 1942(1942-03-23) (73 года)
Награды:	Чемпионат мира по стрельбе Бронза 1903 Произвольный пистолет, 50 метров Золото 1903 Пистолет среди команд, 50 метров

Максимо Марсе́ло Торкуа́то де Альвеа́р (исп. Máximo Marcelo Torcuato de Alvear; 4 октября 1868, Буэнос-Айрес, Аргентина — 23 марта 1942, Буэнос-Айрес) — аргентинский политик, президент Аргентины с 12 октября 1922 по 12 октября 1928 от партии Гражданский радикальный союз. Сын первого мэра Буэнос-Айреса Торкуато де Альвеара, внук верховного правителя Аргентины Карлоса Мария де Альвеара.

В 1922 году был избран президентом, сменив популярного однопартийца Иполито Иригойена, который не мог выдвинуть свою кандидатуру на второй срок. В отличие от Иригойена, Альвеар представлял «антиперсоналистскую» фракцию в ГРС. При Альвеаре экономика страны продолжала испытывать подъём. Основал государственную компанию Fábrica Militar de Aviones. В 1928 году срок полномочий Альвеара завершился, и президентом вновь был избран Иригойен. После военного переворота 1930 года и помещения Иригойена, бывшего лидером ГРС, под домашний арест, возглавил партию. За активную борьбу с военным режимом был выслан из страны в 1932 году. В 1935 году по договорённости с новым президентом Агустином Хусто, которого Альвеар в 1922 году назначил своим военным министром, вернулся в Аргентину. В 1937 году вновь выдвинул свою кандидатуру в президенты, но на выборах, которые считаются сфальсифицированными, уступил Роберто Марии Ортису.

В 1921—1932 годах был членом Международного олимпийского комитета.

Ссылки

• [www.todo-argentina.net/historia/radicales/alvear/index.html Президентство Альвеара 1922—1928]

Отрывок, характеризующий Альвеар, Марсело Торкуато де

«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».