Алькасар в Сеговии

Крепость
Алькасар в Сеговии Alcázar de Segovia
Алькасар в Сеговии
Страна	Испания
Дата основания	9 век
Строительство	1120—??? годы

Алькáсар в Сегóвии — дворец и крепость испанских королей в исторической части города Сеговия (провинция Кастилия и Леон, Испания). Расположен на скале, находящейся на месте слияния рек Эресма и Кламорес, близ гор Гуадаррама (часть Центральной Кордильеры). Это положение на скале делает его одним из самых красивых и узнаваемых дворцов Испании. Алькасар изначально строился как крепость, но успел побывать королевским дворцом, государственной тюрьмой, королевской артиллерийской академией.

История крепости

Алькасар Сеговии, как и другие Алькасары, возник как арабская крепость. Хотя первое упоминание о Алькасаре датируется 1120 годом (к тому времени прошло уже 32 года, как католики изгнали мавров из Сеговии), археологические раскопки, проведенные в конце XX века указывают, что на месте Алькасара существовало военное укрепление ещё в древнеримские времена. Эта версия подтверждается существованием другой важной достопримечательности города, построенной ещё римлянами — акведуком Сеговии. Первоначальное название замка неизвестно, в документе 1122 года он именуется просто «крепость на холме у Эресмы». Но уже в 1155 году, он уже упоминается как Алькасар. От этого периода сохранилась галерея на северной стороне и Большой зал, к которому с двух сторон примыкают королевские покои, оформленные в испано-мавританском духе.

Как выглядел Алькасар до времен правления короля Альфонсо VIII неизвестно, но исторические документы говорят о том, что на этом месте была маленькая деревянная крепость. Альфонсо VIII и его жена Элеонора Английская сделали эту крепость своей официально резиденцией. После этого на месте деревянной крепости началось строительство каменного замка.

Алькасар в Сеговии в Средние века служил одной из любимых резиденций королей Кастилии и ключевой оборонительной крепостью королевства. В 1474 году Алькасар в Сеговии сыграл важную роль в воцарении Изабеллы I Католической и дальнейшей истории Испании. 12 декабря новость о смерти короля Энрике IV достигла Сеговии и Изабелла немедленно укрылась за стенами крепости. Получив поддержку от городского правительства она немедленно короновалась в Алькасаре королевой Кастилии и Леона. Алькасар стал также местом, где она вышла замуж за Фердинанда, короля Арагона.

Филипп II венчался здесь со своей четвертой супругой Анной Австрийской. В это время здание Алькасара было перестроено. Филлип II приказал покрыть крепостные башни замка коническими кровлями из графитного сланца. Алькасар стал похожим на замки Центральной Европы. Но вскоре королевский двор переехал в Мадрид и Алькасар Сеговии на два века стал государственной тюрьмой. Лишь в 1762 году король Карл III основал в здании Алькасара Королевскую Артиллерийскую школу. Почти 100 лет она существовала в Алькасаре, пока в 1862 году в здании не произошёл большой пожар, с обрушением крыши и интерьеров. Реставрация Алькасара началась в 1882 году и ,когда к 1896 году строительные работы были завершены, король Альфонсо XIII и королева-регентша Мария Кристина передали Алькасар в ведение Военному Министерству, предназначая его исключительно для Корпуса Артиллерии. В 1898 году верхние этажи здания передаются Главному военному архиву, который находится здесь по настоящее время. В 1951 году с целью обеспечить сохранность здания создается Патронат Алькасара, а в 1953 году Алькасар был превращен в музей.

Современное состояние

В настоящее время Алькасар остается одним из самых посещаемых туристами мест Испании и является одной из трех главных достопримечательностей Сеговии (наряду с акведуком и собором). Во дворце открыт музей, в котором выставлены мебель, интерьеры, коллекция оружия, в Королевском зале собраны все портреты королей Кастилии от легендарного Пелайо до Филлипа II (при котором резиденция королей переехала в Мадрид).

В настоящее время в Алькасаре открыты для просмотра 11 залов и самая высокая башня — башня Хуана Второго.

Зал старого дворца

Зал, который известен также как Зал с венецианскими витражами, был построен во времена Альфонсо VIII. В нём сохраняются двойные оконные проёмы, через которые проникал свет в помещение, так как стена, в которой они находятся, была стеной старого дворца. Цоколи мавританского стиля, находящиеся между окон, происходят от одного из домов XIII века ближайшего района Лас Канонигас. Оформление зала дополняет коллекция доспехов немецкого стиля XV века.

Каминный зал

Относится к перестройкам Алькасара во времена Филлипа второго. Мебель в зале — XVI века. На стенах висят портреты королей Испании Филлипа II и Филлипа III и шпалера фламандской работы XVI века на тему помолвки Богоматери и одно редкое изображение: вид Алькасара до реформы его кровель и вид на старый собор, который находился на месте нынешнего сквера Алькасара.

Тронный зал

Один из самых интересных залов Алькасара. Портал входа из Каминного зала в Тронный зал сохранил оригинальное оформление в мавританском стиле. Восьмигранный потолок зала повторяет сгоревший в пожаре оригинал 1456 года. Под ним находится широкий фриз из резного стука, который сохранился несмотря на пожар.

Тронные кресла под балдахином с гербом Католических королей и их девиз «танто монта» были созданы в начале XX века для визитов короля Альфонсо XIII и королевы Виктории Евгении по случаю столетнего юбилея восстания в Мадриде 2 мая 1808 года.

На стенах — портреты Католических королей, которые составляют часть серии королевских портретов, заказанных королевой Изабеллой II. Портрет Изабеллы написан художником Мадрасо, а Фердинанда — художником Монтаньесом.

Зал Галеры

Зал получил такое название из-за своего старинного потолка, выполненного из наборного дерева. Потолок имеет форму перевернутого корпуса корабля. Зал был построен в 1412 году по указанию регентши Каталины Ланкастерской в годы несовершеннолетия её сына — короля Хуана II.

Фриз — резьба по дереву мавританского стиля мудехар, по нему идут два ряда надписей: верхняя — это молитва, нижняя — данные о строительстве этого зала.

В окнах находятся два витража, один из которых изображает Энрике II со сценами смерти Педро I и Хуана I, другой — Энрике III и его семью.

На одной из стен висит картина с изображением сцены коронации королевы Изабеллы Католической, как королевы Кастилии и Леона, на площади Майор в Сеговии.

Зал Шишек

Зал получил своё название из-за своего потолка, украшенного 392 фигурами шишек ручной работы. Оригинален фриз с элементами готики и мудехара, создан в 1452 году. Стены обтянуты камкой и украшены двумя шпалерами фламандской работы XV и XVI веков. Среди мебели выделяется бюро XVII века.

Королевский зал

В Средние века это был самый важный зал Алькасара. На фризе представлены короли Астурии, Леона и Кастилии, начиная от легендарного Пелайо. Нумерация королей отвечает системе, принятой при Филлипе II.

Картины, которые украшают стены зала, это «Завоевание Кадиса» художника Е. Вехарано и портреты Филлипа II, копия с оригинала Тициана, и королев Анны Австрийской (супруги Филлипа II) и Изабеллы Бурбон (супруги Филлипа IV).

Зал Шнура

Получил своё название от Францисканского шнура, который украшает стены зала, и который, в соответствии с легендой, был изображен по указу Альфонсо X Мудрого в знак покаяния за свою чрезмерную гордыню.

Согласно преданиям, король Альфонсо как-то раз сказал: "Если бы Бог при создании мира посоветовался со мной, то он вышел бы лучше!". Стоящий неподалёку монах воскликнул королю: "Ваше величество, Вы богохульствуете!..". На следующий день в Алькасаре произошёл пожар. Потрясённый король посетил келью монаха и горячо раскаялся. В знак этого события король приказал обустроить Зал Шнура в Алькасаре.

Стены зала украшает шпалера, где представлена битва при Арсиле, доска с «Благовещением» XVI века и другие доски с изображениями святых.

Зал оружия

Зал Оружия находится под сторожевой башней и хранит коллекцию оружия разных эпох, среди которой выделяется охотничий арбалет с инкрустациями, очень похожий на тот, который держит Карл V на картине Лукаса Кранаха.

За маленькой дверью — замечательным образцом искусства ковки Сеговии, находится небольшое помещение со старым прессом для чеканки монеты первых Бурбонов, и два любопытных сундука для хранения ценностей.

Часовня

В Часовне Алькасара венчался Филипп II с Анной Австрийской. На стенах часовни можно увидеть картину Бартоломе Кардучо 1600 года "Поклонение волхвов", которую удалось спасти во время разрушительного пожара 1862 года

Информация для посетителей

Время работы: с апреля по сентябрь с 10.00 до 19.00; с октября по март с 10.00 до 18.00. В октябре по пятницам и субботам Алькасар работает по летнему расписанию, в остальные дни недели - по зимнему.

• Alcázar de Segovia - 16.jpg

  Тронный зал: троны католических королей

• Segovia Alcazar techo 02 JMM.JPG

  Потолок зала Галеры

• Sala Pinas Alcazar Segovia 1.JPG

  Потолок Зала Шишек

• Segovia Alcazar techo 03 JMM.JPG

  Фриз с королями в Королевском зале

• Armeria Alcazar Segovia 3.JPG

  интерьер Зала оружия

В кино

• «Мистер Аркадин» (1955, реж. Орсон Уэллс)

Литература

• Н. Н. Непомнящий, А. Ю. Низовский. Испания, которую мы не знали. Исторический путеводитель. М, 2007, стр. 94.

Ссылки

• [www.alcazardesegovia.com/ Официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Алькасар в Сеговии

– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.