Альмединген, Алексей Николаевич
| Алексей Николаевич Альмединген | |
 | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
с. Великорецкое, Орловский уезд, Вятская губерния, Российская империя (ныне в Юрьянском районе Кировской области, Россия) |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Дети: |
Александра, Наталья |
Алексе́й Никола́евич Альмеди́нген (1855—1908) — российский офицер, издатель, редактор, журналист и педагог[1]; брат Александра и Екатерины Альмединген.
Содержание
Биография
Алексей Альмединген родился 23 февраля 1855 года в селе Великорецкое Вятской губернии; из дворян.
Получил образование в гимназии города Твери[2], а затем в Константиновском военном артиллерийском училище и Александровской военно-юридической академии в Санкт-Петербурге.
С 1889 года занимал должность начальника отделения (судная часть) главного артиллерийского управления Российской империи.
С 1881 года работал редактором детского журнала «Воспитание и обучение», преобразованного в 1882 году в периодическое печатное издание «Родник» (где нередко печаталась его сестра). В 1888 году при «Роднике» им был создан другой журнал для учеников народных школ под названием «Читальня народной школы». Затем в 1905 году Альмединген А. Н. начал издавать специализированный журнал для сельских школ «Солнышко».
А. Н. Альмединген был одним из учредителей Санкт-Петербургского родительского кружка созданного при Педагогическом музее военно-учебных заведений России и заведовал изданием «Энциклопедии семейного воспитания и обучения».
Алексей Николаевич Альмединген в начале 1908 года был произведен в генерал-майоры, но в октябре месяце вышел в отставку по состоянию здоровья. 30 ноября 1908 года он скончался.
«Большая биографическая энциклопедия» отмечает, что «По отзыву сослуживцев по Главному артиллерийскому управлению, Альмединген в высшей степени добросовестно относился к порученному ему служебному делу — заведованию судной частью, обладал стойкостью и независимостью убеждений, беспристрастием и точностью мышления»[2].
Его дочери Александра и Наталья также стали писательницами[3].
Библиография
- «Настольная книга земских начальников»
См. также
Источники
- Альмединген, Алексей Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Напишите отзыв о статье "Альмединген, Алексей Николаевич"
Примечания
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/biograf2/315 Альмединген Алексей Николаевич]
- ↑ 1 2 [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/2852/%D0%90%D0%BB%D1%8C%D0%BC%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D0%B5%D0%BD Алексей Николаевич Альмединген в ББЭ]
- ↑ [book.uraic.ru/elib/Authors/Gorbunov/sl-1.htm Писательницы России. Составитель Ю. А. Горбунов]
Отрывок, характеризующий Альмединген, Алексей Николаевич
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
