Альмквист, Карл Юнас Луве
| Карл Юнас Луве Альмквист | |
| Carl Jonas Love Almqvist | |
 | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: |
26 сентября 1866 (72 года) |
| Место смерти: | |
Ка́рл Ю́нас Лу́ве А́льмквист (швед. Carl Jonas Love Almqvist, 1793—1866) — известный шведский писатель XIX века. В русской литературе XIX — начала XX века его имя нередко записывалось как Карл Иона Людвиг Альмквист.
Родился 28 ноября 1793 года в столице Швеции городе Стокгольме.
Альмквист рано оставил служебное поприще и поселился в глубине вермландских лесов, где стал вести образ жизни свободных крестьян прежнего времени. Это скоро ему наскучило, он вернулся в Стокгольм, получил место ректора и в 1837 году вступил в духовное звание.
Своим свободомыслием в области религиозных и политических вопросов он восстановил против себя начальствующих лиц и был призван к консисториальному суду, который его, впрочем, оправдал; после того он посвятил себя исключительно занятию литературой и был сначала сотрудником, а затем и соредактором «Aftonblad’a».
Согласно «ЭСБЕ»: во всем, что он писал, он обнаруживал здоровый юмор и богатую фантазию, хотя и не обладал необходимой гармонией духовных сил и не всегда стремился к полному выяснению вопроса.
Альмквист писал в различных родах и по самым разнообразным вопросам: составлял учебники и руководства по математике, арифметике, географии, истории и языкознанию, писал трактаты по философским и политико-экономическим вопросам.
Из его беллетристических произведений примечательно «Törnrosens Bok» — собрание самых разнообразных романтических рассказов. Из его романов следует назвать: «Габриэль Мимансо», «Аморини», «Амалия Гильнер», «Экользундские господа»; из драматических сочинений: «Лебединый грот на Ипсаре», «Мариам», «Исидор из Тадмора»; из эпических поэм: «Шемс-Эль-Нихар», «Артурова охота»; из небольших рассказов: «Коломбина», «Часовня», «Араминта Май».
Свой юмористический талант он выказал вполне в «Ормузде и Аримане» и в «Размышлениях о домашних животных».
В 1851 году он был заподозрен в попытке отравления одного ростовщика и, не дождавшись следствия, бежал в Америку.
По возвращении из Нового Света в 1866 году, жил в городе Бремене под именем Э. Вестермана и умер там же 26 сентября 1866 году.
Напишите отзыв о статье "Альмквист, Карл Юнас Луве"
Ссылки
- Альмквист // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Альмквист Карл Юнас Лове // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span> (Проверено 25 октября 2010)
Отрывок, характеризующий Альмквист, Карл Юнас Луве
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.
На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
