Альтштадт (Кёнигсберг)

А́льтштадт — поселение немецких колонистов, возникшее у стен рыцарского замка Кёнигсберг, положившее начало городу Кёнигсбергу (ныне — Калининград).

История

Поселение Альтштадт возникло после того, как в ходе восстания пруссов в 1261—1263 годах было уничтожено первое немецкое поселение на территории нынешнего Калининграда, Штайндамм, находившийся в районе нынешней гостиницы «Калининград». Происхождение названия «Альтштадт» (нем — Старый город) до сих пор вызывает дискуссии. Старый город — по отношению к чему? По одной из версий, новое поселение первоначально называлось Кёнигсберг, а старым городом его стали называть позднее, когда возникли Кнайпхоф и Лёбенихт, по отношению к которым он действительно был старым городом.

Альтштадт получил городские права 26 февраля 1286 года из рук ландмейстера Тевтонского ордена Конрада фон Тирберга. В привязке к географии нынешнего Калининграда, Альтштадт был ограничен Преголей, Московским проспектом, Эстакадным мостом и улицей Октябрьской. В Средние Века с трёх сторон Альтштадт имел естественные границы: Замковый холм на севере, Преголя на юге и ручей Лёбе (ныне засыпан) на востоке. Для защиты западной стороны города в 1333—1350 годах была построена городская стена с шестью башнями. По состоянию на 1815 год Альтштадт (к тому времени уже не самостоятельный город, а один из районов Кёнигсберга) имел протяжение в 840 метров по линии северо-запад — юго-восток и 330 метров по линии северо-восток — юго-запад.

На его территории размещались церковь святого Николая, госпитальная кирха «Святого духа», небольшой собор и капитул (место для коллегии руководящих лиц). С севера город надёжно защищала крепость Кёнигсберг, с юга — река Прегель, с востока — ров, по которому протекал ручей Лёбебах. В духе времени город был обнесён стеной. Альтштадт соединялся с островом Ломзе Деревянным мостом, далее дорога вела к Высокому мосту.

В 1339 году город вошёл в Ганзейский торговый союз.

Альтштадт перестал быть отдельным городом только в 1724 году. К тому времени три кёнигсбергских города и многие другие посёлки и общины фактически срослись в один город, и для упрощения административного управления были объединены в единый город Кёнигсберг юридически.

В ходе Второй мировой войны Альтштадт сильно пострадал. В 1967—1974 годах на месте бывшего города проводились земляные работы, окончательно стершие его с лица земли. На его месте было устроено нечто вроде огромного газона с редко посаженными деревьями, каковое состояние и существует до сих пор. Место бывшего Альтшатдта — перспективный район археологических раскопок.

В соответствии с программой реконструкции центра Калининграда планируется воссоздание (псевдо)исторической застройки Альтштадта.

Герб

Одновременно с получением городских прав Альтштадт получил герб. Герб был двухцветным (бело-красным), с изображением креста и короны, напоминавшей об основателе Кёнигсберга — короле Оттокаре II. В 1724 году вместе с гербами Кнайпхофа и Лёбенихта этот герб был изображён на гербе Кёнигсберга. Сейчас он является центральным элементом герба Калининграда.

Использованная литература

• Губин А. Б., Строкин В. Н., «[www.klgd.ru/city/history/gubin/leningrad.php Очерки истории Кёнигсберга]» (Калининград, Калининградское книжное издательство, 1991)

Кожаные вёдра, осетры в Преголе и чиновник по делам нищих: На месте будущей гостиницы В Калининграде археологи раскопали останки средневекового дома rugrad.eu/communication/blogs/Konigsberg_archive/8428/

Отрывок, характеризующий Альтштадт (Кёнигсберг)

Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.