Альтшулер, Модест Исаакович

Модест Альтшулер
Основная информация
Имя при рождении	Моисей Исаакович Альтшулер
Полное имя	Модест Исаакович Альтшулер
Дата рождения	15 февраля 1873(1873-02-15)
Место рождения	Могилёв
Дата смерти	12 сентября 1963(1963-09-12) (90 лет)
Место смерти	Лос-Анджелес
Страна	Российская империя Российская империя, США США
Профессии	виолончелист, дирижёр
Инструменты	виолончель
Коллективы	Московское трио, Оркестр Русского симфонического общества (Нью-Йорк)

Моде́ст Исаа́кович Альтшу́лер (настоящее имя Моисе́й; 15 февраля 1873, Могилёв — 12 сентября 1963, Лос-Анджелес) — российско-американский виолончелист и дирижёр.

Его родители — Исаак Альтшулер и Берта Слуцкина. Окончил Московскую консерваторию (1894) как виолончелист по классу Альфреда Глена.

В 1892 г. был одним из учредителей Московского трио.

С 1896 г. жил и работал в США. В 1904 г. основал в Нью-Йорке Оркестр Русского симфонического общества, просуществовавший около 15 лет и внёсший значительный вклад в пропаганду русской музыки: оркестр под управлением Альтшулера впервые в США исполнил многие сочинения Александра Скрябина — в частности, 20 мая 1915 в нью-йоркском Карнеги-Холле впервые прозвучала симфоническая поэма «Прометей» с полностью реализованной партией светомузыки; среди других американских премьер оркестра, в частности, Первый фортепианный концерт Сергея Прокофьева. В дальнейшем жил в Калифорнии, спорадически работал в Голливуде как композитор, аранжировщик и дирижёр. Опубликовал книгу мемуаров (1956).

К родственникам Альтшулера принадлежат виолончелистка Элинор Аллер (его внучатая племянница) и её сын, знаменитый дирижёр Леонард Слаткин.

Литература

• Юзефович В. Плодотворный опыт Модеста Альтшулера // Евреи в культуре русского зарубежья: Статьи, публикации, мемуары и эссе. — Вып. 3. — Иерусалим, 1994.

Отрывок, характеризующий Альтшулер, Модест Исаакович

– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.